Страница 107 из 165
— Ваше величество, — обратился к императору Бенкендорф, — позвольте накинуть вам на плечи шинель.
Император ничего не ответил И обратился к Милорадовичу:
— Голубчик, поезжай к себе и постарайся выслать солдат гарнизона в наиболее опасные места. Начни с Васильевского… Пусть патрули дежурят на проспектах и линиях, предупреждая и помогая всем нуждающимся. Удали все живое из подвалов и первых этажей. Лодки и катера спусти на воду и вооружи кого можно баграми. Я полагаю, что обломки начнут разбивать окна, что причинит ужасный беспорядок и станет причиной гибели многих. Огражденные стенами, они не смогут вырваться наружу.
Голубые поблекшие глаза императора наполнились слезами.
— Я буду молиться за тебя, мой друг. Не оставляй меня в неведении и, как только сможешь, пришли весть.
Мелкие брызги образовывали над мятущейся пучиной туманное облако. Громадные волны венчала белая кружевная пена. Она украшала их, делала величественными, царственными и злыми. Набережная опустела. Любопытные толпы разбрелись. Люди, шли медленно, преодолевая упругие, тяжелые волны. Откуда ни возьмись появились доски, бревна, куски фанеры, разбитые рамы окон, бочки. Все это неслось и исчезало в пучине. Вода все прибывала и прибывала. Было видно, как вдалеке кто-то проваливался вниз и скрывался под водой. Император послал двух флигель-адъютантов поднять гвардейский экипаж, посадить в барки и катера и отправить на спасение утопающих, которые из проносящихся и пляшущих среди огромных валов лодок и утлых рыбацких суденышек молили о помощи. Разъяренные волны покрыли Дворцовую площадь.
Император и Бенкендорф молча смотрели на свирепую стихию. Вода на площади и в Неве сровнялась и устремлялась по Невскому проспекту в недра города, сметая все на своем пути. Зрелище было ужасным. Император круто повернулся и вышел наружу. Бенкендорф не отставал от него. Казалось, император готов был броситься в волны. Его катер стоял у Дворцовой площади. Это мощное судно С отлично вышколенной командой, которая прилагала страшные усилия, чтобы удержать катер на месте. Ими командовал молодой мичман Петр Беляев, недавно вернувшийся на линейном корабле «Эмгейтен» из Ростока. Его старший брат Александр Беляев, тоже мичман, совершал героическое плавание год назад на фрегате «Проворный» к Исландии и в Англию, а недавно возвратился из Гибралтара, побывав перед тем во Франции. Оба мичмана были решительными и молодыми людьми.
Вода достигала пятой или шестой ступени на каменной лестнице дворца. Бенкендорф настаивал, чтобы император вернулся. Но тот стоял неподвижно, следя таким же неподвижным взором за проносящимися мимо суденышками, которым не мог помочь. Но вот, сильно кренясь и странно приплясывая на месте, возникла перед ними сенная барка, на которой у борта сгрудилось несколько женщин и детей. Их мольбы о помощи доносились сквозь шум стихии.
— Бенкендорф, — обратился к нему государь, — я не могу это видеть, и я не хочу, чтобы ты рисковал жизнью. Но попробуй что-нибудь сделать для этих несчастных.
Все, что было на поверхности Невы, неслось вверх против течения. Плыть вниз по течению не удавалось и крупным суднам. Бенкендорф сказал Беляеву:
— Следуй за мной и не отставай.
Он спустился со ступенек и погрузился в воду выше пояса. Холод обжег тело. Сначала он попытался идти, но потом поплыл, оглядываясь на Беляева. С катера в рупор что-то кричал младший брат. Старший сел на казачью лошадь, которая стояла внизу, и хотел было с ее помощью добраться до катера, но вскоре пришлось бросить затею и отправиться за Бенкендорфом вплавь. Лошадь — умное животное — возвратилась назад. В этот момент и барку, и катер, и двух пловцов накрыла громадная волна. Когда она опала, Бенкендорф и Беляев каким-то чудом оказались на палубе катера.
За строкой «Медного всадника»
Отдышавшись, Бенкендорф велел повернуть к дворцу. Восемнадцать матросов-силачей налегли на весла, но катер застыл, будто нарисованный, — не сдвинулся ни на шаг. Два-три весла и вовсе сломались, хорошо, что вода не вырвала уключины. Беляев 2-й велел взять запасные. Ударил мощный порыв ветра, и катер вдруг понесло против течения. Огромные валы, видимо встретив какое-то препятствие, как звери кинулись на город. Командующий катером Беляев 2-й сказал Бенкендорфу:
— Ваше превосходительство, вниз по течению плыть нельзя. Весла сломаем, как прутики. Матросы выбиваются из сил. Разрешите поворотить по ветру и встречным подавать помощь. Иного выхода нет.
Только однажды Бенкендорф переживал нечто подобное. Добрых два десятка лет назад вместе с Воронцовым и другими участниками северной экспедиции против налолеоновских войск он попал в бурю, которая разметала флот. Их чуть не смыло в море. Воронцов бросил ему конец каната, и, уцепившись, поддерживая друг друга, они добрались до мачты от борта, где их застал первый удар волны.
Мокрый мундир на Бенкендорфе стеснял движения, но избавиться от него он не мог. Пронизывающий ветер совсем сковал бы движения. Первых пострадавших они втянули на палубу у Сального буяна. Две женщины и ребенок качались на деревянном плоту, роль которого сыграла крыша какой-то бедной хижины. От страха они не могли вымолвить ни слова. Только Бенкендорф с братьями втянули женщин, как увидели, что с другого борта на маленьком ялике прямо к ним плывет несколько полуодетых мужчин. Бенкендорф распорядился бросить канат, но пляшущий ялик трудно было удержать хоть на секунду, чтобы позволить терпящим бедствие перебраться на катер. Наконец стихия была побеждена. Трое мужчин сменили обессилевших гребцов. Бенкендорф, окидывая взором вздымающиеся темно-зеленые горы, никак не мог определить, в какую сторону сносит катер. У Адмиралтейства вода произвела меньше разрушений, чем в местах низких, где по берегам были разбросаны невысокие деревянные строения. В низинах царила смерть. Погибали жилища, плавающие кровли и бревна носились по поверхности и представляли страшную угрозу лодкам, в которых находились люди. Их имущество стало добычей мятежной стихии, и никто не помышлял о его спасении.
— Ваше превосходительство, мы на Петербургской. Здесь вода достигает второго этажа. Я велел провести катер между домами и попытаться освободить тех людей, которые привязали себя к веткам деревьев, — сказал Беляев 2-й.
По пути сняли с вертящихся в водовороте сбитых досок собаку. Она смотрела на освободителей человеческими глазами и жалобно скулила. Бенкендорф впустил ее в каюту. Мелькнула мысль: хорошо, что попалась собака, а не кошка. Кошек он не переносил. Погреба, подвалы и все нижнее жилье на Петербургской стороне заполняла вода. Часть домов была смыта до основания. Улицы загромождены лесом, плавающими дровами и домашней утварью. Катер двигался медленно. Начали снимать сперва женщин, которые держались за ветки, потом мужчин с детьми.
Буря еще не унималась, хотя уже становилось ясно, что напор ослабевает. Мичман Беляев 1-й устраивал спасенных. Бенкендорф велел прежде всего заняться женщинами. Несчастье оказывало на них странное действие. Они будто потеряли разум, и приходилось несколько раз повторять просьбу отойти от гребцов и сесть в центре катера на палубу. Наблюдая за тем, как действуют братья Беляевы, Бенкендорф решил рапортовать государю и просить о награждении орденом младшего, отлично командовавшего матросами и с бесстрашием протягивавшего руку всем, кто просил о поддержке.
Бенкендорф скомандовал пристать к одному из каменных домов богатой и крепкой постройки, чтобы позволить отдохнуть гребцам, которые были больше не в состоянии направлять катер к какой-нибудь цели, что грозило неминуемой катастрофой. Сейчас он уже отвечал и за жизнь спасенных. Опасность погибнуть второй раз на дню окончательно сломила бы душевные силы едва успевших избавиться от страха смерти людей.
Дом украшала лепнина, входные двери покрывала вода. Крепкие оконные рамы сохранили зеркальные стекла на бельэтаже, высоко поднятом над тротуаром, который превратился в дно буйствующего озера, перегороженного стенами домов. Как проникнуть внутрь?