Великие арабские завоевания

Такими бедуины любили вспоминать своих героев: крепкими, одинокими, уверенными в себе и отважными. Этот дух и привел арабов к границам Китая.

Однако с людьми, убившими его сына, Абдаллах шутить не собирался. Он преследовал их с беспощадным упорством. Они укрылись в выстроенной из сырцового кирпича крепости городка Мервруд на берегах реки Мургаб. Оборону возглавил некий Зухайр. Он был отважен и умел рисковать. Он делал вылазки по сухому руслу, чтобы нанести удар Абдаллаху, и поклялся, что разведется со своей женой, если не прорвет строй Абдаллаха. Однажды Абдаллах приказал своим людям укрепить крючья на наконечниках копий, чтобы зацепить Зухайра за кольчугу и стянуть с седла. Четыре копья действительно зацепили его, но он был слишком силен и, рванувшись, вырвал древки у них из рук. Когда он вернулся в крепость, копья болтались у него по бокам как трофеи.

Годичная осада взяла свое, и оборонявшиеся готовы были сдаться. Зухайр уговаривал их дать бой и прорвать линию осады, и тогда, говорил он, перед ними ляжет открытый путь к мирбаду, огромной площади в центре родной Басры, от которой их отделяла тысяча километров. Но ему не удалось набрать достаточно сторонников — защитники предпочитали сдаться на милость Абдаллаха. Они открыли ворота и вышли из крепости. Со связанными руками их привели к Абдаллаху. Далее история гласит, что он готов был оказать им милость, но уцелевший сын его, Муса, стоявший рядом, не знал пощады. «Я паду на свой меч, — сказал он отцу, — если ты простишь их». И вот пленных одного за другим казнили традиционным арабским способом — одним коротким мощным ударом меча сзади по шее. Только троих пощадили, потому что за них вступились люди Абдаллаха.

Когда черед дошел до Зухайра, Абдаллах хотел пощадить его и даже дать ему поместье, где он мог бы жить. «Можно ли казнить таких, как Зухайр? Кто будет тогда сражаться с врагами мусульман? Кто защитит арабских женщин?» И снова вмешался безрассудный Муса, спросив отца, можно ли убить самку гиены, и оставить в живых самца; убить львицу и оставить льва? Закон мести был важнее безопасности арабов в тех далеких враждебных странах. Муса убил бы и собственного отца, если бы тот участвовал в убийстве брата. И снова Абдаллах подчинился своему неукротимому сыну. Зухайр высказал последнюю просьбу — он хотел умереть отдельно от остальных защитников крепости. «Я приказывал им умереть с честью, обнажив мечи против вас. Клянусь Богом, если бы он сделали так, твой сынок от страха забыл бы о мести». Его отвели в сторону и казнили отдельно.

Пока в сердце халифата, в Сирии и Ираке, бушевала гражданская война, Абдаллах правил Хорасаном как частным владением. Однако к 691 году Омейядский халиф Абд аль-Малик овладел Дамаском и взялся за восстановление централизованного управления. В его планы входило установление эффективного управления Хорасаном и находившимися там арабскими войсками, забывшими о дисциплине. Он начал переговоры с письма к Абдаллаху, в котором предлагал очень разумные условия: в течение семи лет он собирался извлекать доходы провинции на провиант. Но Абдаллах был слишком горд, чтобы принимать условия, и нанес халифу оскорбление, приказав посланцу съесть его письмо. Халиф одновременно начал устанавливать связи с его возможными соперниками в провинции. Их подбивали на восстание против тирана. Абдаллах впал в панику и бросил столицу, чтобы попытаться добраться от Мерва до Тирмида, где правил его сын Муса. В пути его перехватили враги. К полудню бой был закончен. Абдаллах лежал, пригвожденный к земле копьем, а вражеский воин, сидя у него на груди, собирался прикончить его. Но Абдаллах еще держался. Он плюнул на убийцу, прошипев, что тот — брат простого пастуха, не стоящий и горстки финиковых семян, а вот он, Абдаллах, глава рода Мудар. Так и не покорившись, он был убит, ему отрубили голову Местный житель уверял, что видел его тело, привязанное на спину мула, а на другой бок животному привязали камень, чтобы уравновесить груз тела. Голову его отослали халифу. Не приходится сомневаться, что смерть его обрадовала многих, однако его племя оплакивало его как отважного и щедрого вождя.

«Ныне остались лишь лающие псы, — писал поэт этого племени. — После тебя на земле не слышен львиный рык» [65].

К 696 году прибыл новый наместник Умайа, назначенный Абд аль-Маликом. Он принадлежал к правящему роду Омейядов, был человеком веселого нрава, щедрым и миролюбивым, или, как добавляли его враги, напыщенным и изнеженным как женщина. Ему предстояла трудная борьба за приведение к порядку непокорных арабов Хорасана. Самым действенным способом достижения этой цели было увести их в поход за реку, чтобы занять их мысли священной войной и добычей, а не кровной местью. Началась подготовка к крупной кампании против Бухары. Умайа не жалел денег на коней и вооружение. Рассказывали, что он одалживал деньги у согдианских купцов. Из этого видно, насколько сложными были взаимоотношения между арабами и местным населением. Бухара находилась в пределах Согдианы, однако нашлись по меньшей мере несколько купцов, готовых одолжить арабам деньги на завоевание своей родины. Для многих арабов предприятие открывало возможности к спекуляции — нам известна история о человеке, который назанимал в долг денег на снаряжение, а потом решил остаться дома и был посажен кредиторами в долговую тюрьму, откуда его выкупили друзья. Действительно, многие арабы, кажется, испытывали финансовые затруднения и жаловались, что сбор налогов доверен местным землевладельцам, что давало завоеванным некоторую власть над завоевателями. Для обедневших и недовольных арабов поход за реку, суливший солидную добычу, представлялся очень заманчивым предприятием.

В то же время Умайа, по-видимому, не добился доверия и уважения войск, так что поход закончился провально. После того, как он со своими людьми по лодочному мосту переправился через Оке к Амулю, его ставленник отказался двигаться дальше, вернулся с частью людей за реку, сжег мост и, захватив Мерв, объявил себя наместником. Он остался глух к напоминаниям о солидарности мусульман, он отбросил всякую заботу об оставшемся за рекой мусульманском войске Умайи, сказав, что их много, они вооружены и отважны и, если вздумают, могут дойти до самого Китая.

Войско Умайи попало в окружение. В безнадежном положении тот вынужден был заключить мир с бухарцами ценой «малого выкупа» и вернуться, чтобы восстановить свою власть. Политика силы и соперничество между арабами вновь возобладали над интересами священной войны и распространением ислама.

События явно доказали, что северо-восточная граница — не место для легкомысленных и миролюбивых вождей. Умайю вскоре отозвали в его провинцию.

Хорезм, а с ним и командование силами на северо-восточной границе было поручено правой руке халифа, Хаджаджу ибн Юсуфу — жесткому и деятельному наместнику Ирака и всех восточных земель. Он был одним из строителей раннего исламского государства. Тот, в свою очередь, поставил командующим Хорасана Мухаллаба. Мухаллаб представляет собой легендарного воина и прославленного военачальника. Его племя — азд — одно из самых влиятельных и многочисленных на востоке, почитало его и его семью как величайших вождей и заботливо сохранило память о них в песнях и мифах. Он составил себе репутацию, ведя партизанскую войну в Южном Иране — суровую, неблагодарную войну в тяжелейших условиях. Ему же приписывают заслугу введения в арабской армии металлических стремян.

Мухаллаб захватил с собой сына Йазида. Разумеется, ожидали, что новый правитель обрушит удар на Трансоксанию, чтобы собрать побольше добычи; ни приведенные им с собой арабы из племени азд, ни арабы, давно обосновавшиеся в провинции, ничего другого не ожидали. Мухаллаб избрал своей целью Кеш. Кеш, с XV столетия известный как Шахрисабз (Зеленый город), позднее прославился как место рождения великого завоевателя Тамерлана. Он лежит в плодородной долине под защитой горных хребтов на севере и на юге. Он не принадлежал к главным городам Трансоксании, однако представлял собой значительный трофей. Мухаллаб, кажется, действовал с большой осторожностью. Он два года осаждал город, не слушая советов оставить его за спиной и продвигаться дальше в Согдиану. В конце концов он отступил, выговорив дань. Города Согдианы не собирались сами даваться в руки.

65

TabartTh'rikh. II. P. 831-835.