Страница 59 из 108
По свидетельству Н. Н. Суханова, летом 1917 года "в стране продолжались эксцессы, беспорядки, анархия, захваты, насилия, самочинство "республики", неповиновение и расформирование полков…". В таких условиях сделать ничего кардинального Переверзев не мог, и авторитет его стал заметно падать. Да и вообще в правительстве чувствовалась растерянность.
В Петрограде активную деятельность развили большевики, анархисты, представители некоторых других партий, и в начале июля 1917 года натиск "низов" на правительство достиг своего апогея. Коалиционное правительство, по существу, уже не владело обстановкой.
3 июля в Петрограде начались беспорядки, которые продолжались и на следующий день. Активную роль здесь играли большевики и их орган газета "Правда". Вечером 4 июля П. Н. Переверзев дал приказ о немедленном освобождении здания типографии. Посланный туда воинский отряд арестовал всех работников типографии, изъял рукописи и документы. Все это было доставлено Переверзеву, который находился в штабе Петроградского военного округа.
В июльские дни основные события разворачивались у Таврического дворца — там собралось несколько десятков тысяч рабочих и солдат, требовавших передачи всей власти Советам. На сторону митинговавших перешел и гарнизон Петропавловской крепости. Переверзева обвинили в бездействии. Спустя несколько дней П. И. Переверзев написал письмо в редакцию "Нового времени", где оправдывался: "Не арестовал же я 4 июля до опубликования документов главарей восстания только потому, что они в этот момент фактически уже арестовали часть Временного правительства в Таврическом дворце, а князя Львова, меня и заместителя Керенского могли арестовать без всякого риска, если бы их решимость хотя бы в десятой доле равнялась их преступной энергии".
Ситуация действительно была критической. В этих условиях, для того чтобы вызвать антибольшевистскую реакцию в войсках, Переверзев пошел на решительный шаг — собрался опубликовать попавший из контрразведки в его руки материал о якобы имевшихся связях В. И. Ленина с Германией и о финансовых отношениях большевиков с немцами осуществляемых через Стокгольм. После небольшого совещания с генералом П. А. Половцевым и полковником Б. В. Никитенко он пригласил к себе представителей воинских частей Петрограда и журналистов. Здесь Переверзев представил им часть имеющихся у него документов и свидетельств. Основными свидетелями против большевиков выступали некий лейтенант Еременко, рассказавший, что, находясь в плену, он якобы слышал разговор, что "Ленин работает на Германию", а также Г. А. Алексинский, скомпрометировавший себя депутат от большевиков в Государственной думе. Хотя объяснения их были довольно невнятными и туманными, они представляли большую опасность для большевиков — даже недоказанные слухи могли заставить солдат от них отвернуться.
Прокурор судебной палаты Н. С. Карийский, сочувствовавший большевикам, информировал их о планах Переверзева. Сразу после этого И. В. Сталин позвонил в исполком Петроградского Совета и срочно потребовал "остановить распространение клеветнической информации о Ленине". Чхеидзе и Церетели стали обзванивать редакции петроградских газет, настаивая на отказе от публикации правительственного сообщения. "Разоблачение" большевиков считали преждевременным даже такие министры Временного правительства как Терещенко и Некрасов. Но материалы Переверзева все-таки появились — в газете "Живое слово" от 5 июля 1917 года, да еще и под заголовком: "Ленин, Ганецкий и Ко — шпионы". К тому же по городу были расклеены плакаты с аналогичным текстом.
Опубликованные материалы вызвали взрыв негодования. Буржуазная пресса, захлебываясь, писала о продажности большевиков и устроила настоящую травлю В. И. Ленина и его соратников. Сторонники же большевиков резко осуждали публикацию и даже образовали комиссию для расследования клеветы. Вследствие разразившегося скандала Переверзеву ничего не оставалось, как 6 июля 1917 года подать в отставку с поста министра юстиции и генерал-прокурора,
После выхода в отставку Переверзев возвратился к своей прежней деятельности и снова стал заведовать на фронте санитарным отрядом петроградской адвокатуры. А. А. Демьянов считал, что П. Н. Переверзев был, при всех своих ошибках, "чистым и честным человеком", но "большим фантазером, беспрограммным и неумелым администратором". "Большевики должны ненавидеть Переверзева, — писал он. — Я знаю, что, когда пришло их время, они готовили крупный процесс с именем Переверзева. Предупрежденный Переверзев скрылся из Петербурга. Большевики преследовали его семью. Если бы Переверзева судили, то вряд ли бы он избежал смертной казни. Но большевики не постеснялись бы казнить его и без суда".
В большевистской России П. Н. Переверзев, конечно же, не остался. В 1920-х годах, подобно другим русским эмигрантам, он жил в Париже. Умер Павел Николаевич в 1944 году.
Александр Федорович Керенский (1881–1970)
"ТЯЖКОЕ БРЕМЯ ИСТОРИЯ ВОЗЛОЖИЛА НА СЛАБЫЕ ПЛЕЧИ"
Керенский сумел накануне переворота выбраться из Зимнего дворца и покинул Петроград. После Октябрьской революции он попытался предпринять контрреволюционное выступление, но фортуна окончательно отвернулась от него.
Александр Федорович Керенский родился 22 апреля 1881 года в Симбирске. Он был четвертым ребенком в семье директора мужской гимназии Федора Михайловича и его жены, Надежды Александровны. В 1889 году, когда Саше исполнилось всего восемь лет, Федор Михайлович получил назначение в Туркестанский край, где ему предстояло занять должность главного инспектора учебных заведений. Здесь и прошли гимназические годы будущего вождя революции. Учился он хорошо, особенно увлекался историей, литературой и искусством, даже мечтал стать "Артистом Императорских Театров", как шутливо подписывал некоторые свои письма к родителям.
В 1899 году Александр Керенский приехал в столицу и поступил на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. Петербург очаровал и увлек его "полнотой своей внутренней жизни, полнотой умственной и эстетической". Здесь, по его словам, он "впервые в жизни испытал пьянящее чувство свободы". Керенский поселился в студенческом общежитии, расположенном в здании Двенадцати коллегий на Васильевском острове. Он активно участвовал в студенческих сходках, выражавших протест политике университетского начальства и министерства народного просвещения. Видимо, этот первый социальный опыт и заставил его усомниться в выборе профессии — история и филология выглядели слишком далекими от проблем реальной жизни. Неудивительно, что в сентябре 1900 года, преодолев некоторые трудности, Керенский перевелся на юридический факультет. На втором курсе уже проявились его ораторские способности, умение увлечь студенческую аудиторию. За это он даже поплатился временным "отлучением" от университета — его отправили в "отпуск" в Ташкент.
В эти годы Александр Керенский встретил свою первую большую любовь. Ею оказалась Ольга Львовна Барановская, внучка известного академика В. П. Васильева. В 1904 году молодые обвенчались. К этому времени университет был закончен.
Керенский недолго колебался в выборе своего дальнейшего пути. Еще в университете он твердо решил, что карьера кабинетного ученого не для него, и подал прошение о зачислении в сословие присяжных поверенных. Скоро Александр Федорович стал помощником присяжного поверенного Н. А. Оппеля. Первое время он оказывал юридические услуги в так называемом Народном доме, основанном графиней Паниной, и вел другие мелкие дела. Первое его публичное выступление состоялось в феврале 1905 года. Тогда же имя молодого помощника адвоката появилось и в полицейском досье. После Кровавого воскресенья, которое потрясло Керенского, он пытался установить связи с социалистами-революционерами. В декабре 1905 года его впервые арестовали и после четырехмесячного заключения отправили в Ташкент под надзор полиции. Вернувшись в Петербург, Керенский удачно выступил по одному политическому делу в Ревеле. Группу крестьян обвинили в разгроме имения местного барона и сопротивлении властям. В этом процессе Керенский был напорист, активен, дерзок, а главное, убедительно доказал, что противоправные действия крестьян не идут ни в какое сравнение с жестокой расправой, учиненной властями над зачинщиками беспорядков, — многих из них просто расстреляли без суда и следствия. Успех в этом деле принес молодому юристу некоторую известность. Теперь предложения принять на себя защиту по политическим и иным делам посыпались к нему со всех сторон. В 1910 году уже в качестве полноправного адвоката он вступил в сословие присяжных поверенных округа Санкт-Петербургской судебной палаты.