Страница 34 из 36
— Не понимаю, ничего не понимаю…
Мустафин обернулся назад, где стояли работники милиции с понятыми, и сказал твердым, четким голосом:
— Приступайте, товарищи!
Все разом разошлись по комнате. Все, кроме понятых. Они остались со следователем.
— Где хранится рабочая одежда вашего мужа? — спросил следователь, обращаясь к сидевшей в молчании хозяйке.
— Там в шкафу, — с безразличным видом кивнула она с сторону прихожей.
— Принесите, пожалуйста, сюда все, что есть. Здесь удобней и светлее…
— Обувь тоже? — медленно поднялась она со стула.
— Да, непременно!
Когда одежду перенесли в комнату, следователь устроился возле окна, чтобы было хорошо видно, и начал осмотр.
Взяв в руки ботинки и перевернув их вверх подошвами, он сразу же увидел: на подошвах — мелкие поперечные полосы. Каблуки сзади стерты… Он начал внимательно осматривать поверхность ботинок. Понятые и хозяйка молча наблюдали за ним. Есть! Есть мелкие буроватые пятна на носке одного из ботинок!
Следователь подозвал понятых и показал им пятна:
— Вот, обратите внимание…
Уже отложили в сторону плащ, фуфайку, резиновые сапоги, фуражку… На очереди — рубаха. Следователь пригляделся к рукавам. И здесь — небольшие буроватые пятна! Несколько таких же пятен он обнаружил на куртке…
Из соседней комнаты появился Хисматов.
— Марат Сагитович, посмотрите сюда!
Он протянул следователю сильно измятые рабочие брюки одного цвета с курткой.
От волнения у следователя заколотилось сердце. На нижнем крае левой штанины виднелось несколько отверстий, расположенных симметрично. «Следы от зубов собаки!» — без сомнения решил следователь. Он показал следы понятым, сам обратился к хозяйке.
— В этих брюках ваш муж ходил на работу?
— Ходил, — ответила та сумрачно. — Он отдавал их мне зашить. А я совсем забыла. Так и лежали под кроватью…
— Там в шифоньере есть еще полушубок, шапка и шарф… — довольный своей находкой, заметил Хисматов.
— Давайте сюда. Запишу все в протокол, — кивнул ему следователь.
Обыск уже завершался подписанием протокола, когда внизу, в коридоре, гулко хлопнула дверь и раздались шаги. Кто-то вошел в подъезд.
Мустафин и Хисматов посмотрели на хозяйку.
«Узнаю по шагам. Это он», — говорили ее глаза.
Следователь дал знак, и Хисматов с милиционером вышли в прихожую.
Шаги поднимавшегося по лестнице были тяжелыми, неторопливыми, будто человек шел нехотя, против своей воли, или нес на плечах большую ношу.
Раз, два, три… Можно было определить число оставшихся ступеней. И вот уже шаги замерли у входа. Короткая пауза, рывок — и в прихожую ввалился высокий широкоплечий мужчина в клетчатой летней рубашке и надвинутой на лоб кепке. Увидев людей, он отпрянул назад, но сотрудники милиции, не мешкая, схватили вошедшего за руки, плечи. Задержанный рванулся, заскрежетал зубами.
— Да пустите же, сволочи…
Но длинная мускулистая рука Хисматова, обхватившая его шею, не дала продолжить ругательства, заставила замолчать и двинуться в комнату.
В дверях он лицом к лицу столкнулся с Мустафиным.
— Лачугин… — только и смог выдавить из себя следователь.
— А-а, это вы? — с неожиданной обрадованной улыбкой остановился Лачугин. — А я уж напугался было. Подумал грешным делом, не забрался ли кто в квартиру. Вхожу — и сразу цап меня!
Он расслабился, покорно опустил плечи: руки, державшие его, тоже отступились. Лачугин встряхнулся, поправил одежду.
А следователь все стоял и смотрел на него. То же лицо с крупным прямым носом. Тот же шрам над верхней, губой. Те же водянистые, почти бесцветные глаза. Но насколько они сейчас были охвачены страхом и смятением.
«Его, наверное, расстреляют?» — вспомнил следователь вопрос Лачугина, заданный ему там, возле морга, когда шел разговор об убийце…
Как же он тогда не насторожился, не пригляделся к этому типу? Хотя в то время… путались всякие там беглые преступники, пьяные водители, лесные бродяги… А тут еще не кто-нибудь, а сам сосед Портновых…
Следователь тотчас отогнал роившиеся в голове мысли и, сделав несколько коротких шагов по комнате, сказал, обращаясь к задержанному:
— Однако вы, кажется, ехать куда-то собирались, Лачугин?
— Собирался. К сестре. Да, видать, в неровен час. Ну, ладно, это не к спеху… — Хозяин квартиры опять пытался улыбаться, но это уже было мало похоже на улыбку. — А вы, стало быть, в гости к нам? Что ж, добро пожаловать! Прокуратуре и милиции, как говорится, всегда рады!
Он повернулся к жене, стоявшей неподвижно в углу, возле телевизора.
— Нюра, поставь-ка нам быстренько чаю, а я схожу… тут, недалеко…
Это уже было слишком.
— Вот что, — холодно сказал следователь, — никуда вы не пойдете!.. И вообще, перестаньте паясничать. Дело слишком серьезное, чтобы ломать здесь комедию.
— Не понимаю… — мгновенно помрачнел Лачугин, зябко оглядываясь по сторонам. — Меня что, обвиняют в чем-нибудь?
— Не обвиняют, подозревают, — уточнил следователь.
— В чем же?
— Об этом будет разговор в прокуратуре. А сейчас прочтите вот это. — Он протянул Лачугину постановление о заключении под стражу.
Лачугин нерешительно, словно боясь обжечь руки, взял документ. Его уже било мелкой дрожью. Каким-то отупевшим, совершенно бессмысленным взглядом он прошелся по строкам и вдруг со злобой посмотрел на следователя.
— Но…
— Уведите! — приказал Мустафин, и стоявшие за Лачугиным работники милиции, тотчас взяв его под руки, повели на улицу.
В комнате воцарилась тишина. Жена Лачугина стояла бледная, не шевелясь и потупив взор.
— Ваши дети? — кивнул Мустафин на висевшие на стене фотографии.
— Да, — не поднимая глаз, ответила она. — Большие уж. Дочь замужем, сын учится в техникуме.
— Их дочь тоже могла бы выйти замуж…
— Он? — вдруг с ужасом спросила она и, застонав, закрыла лицо руками…
«…Никакого преступления я не совершал… Был в тот день на работе и никуда не отлучался. Это могут подтвердить товарищи-сослуживцы… С Портновыми я живу по соседству, никаких личных счетов у меня с ними нет. Портнова, его жену, дочь я никогда не преследовал, зла им не причинял и не намеревался… В тот день работал в своей обычной одежде: куртке и брюках из синей хлопчатобумажной ткани, серой рубашке, ботинках…»
Туманов:Лачугина знаю хорошо, оба работаем в мастерской вышкомонтажной конторы слесарями. Отношения у нас доброжелательные… Это случилось как раз в тот день, когда не вернулась домой дочь Портновых. После обеда я, как обычно, шел на работу и недалеко от конторы увидел девочку, удаляющуюся по дороге в сторону леса, по фигуре и одежде похожую на дочь Портновых. Впереди нее бежала собака… Потом я заметил, как через проем в заборе с территории конторы на улицу вышел высокий мужчина, одетый в синюю спецовку, и осторожно, крадучись, направился вслед за девочкой. По всем приметам это был Лачугин. Я еще раз убедился в этом, когда пришел в мастерские и не застал его там. Он появился на работе часа через полтора-два, сказал, что провожал друга и просил не говорить о его опоздании начальству…
Лачугин:Да, Туманов отчасти прав. Я действительно в тот день опоздал на работу: пообедав дома, прилег и заснул нечаянно. Придя потом в мастерские, посчитал неудобным признаться в этом и сказал, что провожал друга… Возможно, по пути мне встретилась девочка, но я этого не заметил…
«…Дочь Портновых в тот день я встречал. Произошло это так. Домой на обед я не пошел, а наскоро закусил в буфете и решил прогуляться. У меня болела голова — хотелось подышать свежим воздухом. Выйдя через проем в заборе за территорию конторы, я направился в сторону леса. За пригорком увидел девочку, которая с собакой шла к лесу. Нагнал ее: это была дочь моего соседа Володьки Портнова — Оля. Она сказала, что хочет набрать бабушке ягод, и спросила, не знаю ли я ягодные места. Я ответил, что знаю, и мы пошли вместе. В лесу я показал ей ягодник, вместе с нею немного покушал ягод и, заметив, что опаздываю на работу, поспешил быстрее вернуться в контору. Попрощался с нею, сказал, чтобы долго не ходила, и вышел из леса. Больше я дочь Портновых не встречал и не видел. Что произошло в лесу после меня и кто так жестоко расправился с ней, не знаю и пояснить не могу…»