Понаехавшая

Наринэ Абгарян

Понаехавшая

Автор благодарит своих замечательных подруг, понаехавших и не очень:

Елену Тришину

Викторию Кирдий

Каринэ Учитель

Марину Карая

Наринэ Папян

Светлану Анохину

Заиру Абдуллаеву

и любимого редактора Ирину Епифанову — за всестороннюю поддержку и вообще.

Все события и имена в этой книге придуманы, за случайные совпадения автор ответственности не несет.

Если что, у автора имеется оправдательная справка из соответствующего учреждения.

Глава первая. Знакомство с Понаехавшей

Петровка — улица недлинная и достаточно бестолковая. На тротуарах свалявшимися сугробами лежит подтаявший снег — не пройти, не протолкнуться. Любой мчащийся мимо автомобиль норовит окатить с ног до головы холодной грязной жижей. Декабрь 94-го выдался слякотным и отходчивым на морозы — все, что намело ноябрем, вся мелкая и колючая снежная крупа, нещадно летящая в лицо и норовящая забиться под воротник, — все это таяло и исходило капелью, оставляя серые потеки на боках невысоких старых зданий.

Кругом царил торговый дух: от станции метро «Кузнецкий Мост» и до ЦУМа тянулись ряды из складных столиков, густо заставленных книгами, оренбургскими платками, самоварами, старыми швейными машинками, водкой, упаковками непривычно вкусной импортной жвачки «Ригли» и батончиками «Марс» и «Сникерс». Там и сям аккуратными горками высились диковинные пушистые фрукты киви и гроздья желтых, спелых бананов. Киви стоили каких-то бешеных денег, поэтому люди их брали поштучно.

— Просто попробовать, — зачем-то объясняли продавцам.

Вдоль стихийно образовавшихся торговых рядов всполошенным пунктиром передвигалась высокая, тощая и носастая девица. На голове дыбилась кусачая вязаная шапка, из-под торчащего колом черного пальто струились убийственно длинные, тонкие ноги. Девица крепко прижимала к груди большую немного обтрепанную кожаную сумку со спорным логотипом «Shanel» на боку. Сумка была особенной гордостью девицы. Стоила она целых тридцать долларов, практически двухмесячную мамину зарплату, и служила хозяйке верой и правдой уже четвертый год.

— Ты, главное, не выпускай ее из рук, особенно в метро! — напутствовала мама, собирая дочь в далекую Москву. — Прижимай локтем к боку и не расслабляйся — времена темные, воры не дремлют, вырвут сумку, и останешься без денег и без документов.

Уезжать девица всячески упиралась, но родители настояли на своем, наскребли по сусекам какое-то количество денег, перевели на ереванской толкучке в валюту — получилось целых двести долларов, и снарядили дочь в Москву — за вторым высшим образованием.

— Моя девочка будет кандидатом наук! — предрекал папа.

— А может, и профессором, — улыбнулась мама. — Ты — наша гордость.

— Ну чего вы? — расплакалась дочь.

Аэропорт был забит до отказа — измученные войной и беспросветной блокадой, люди покидали родину целыми семьями. Плакали дети, причитали женщины, хмуро курили по углам растерянные отцы семейств. Это был великий и страшный исход — в Россию и дальше, за рубеж, туда, где можно было хоть как-то прокормиться и не бояться за будущее своих детей.

— Не хочу уезжать, — обняла девица маму. — Куда я поеду, когда вы остаетесь здесь?

— Все будет хорошо. Ты справишься, я знаю.

Перед тем как скрыться в зале ожидания, она обернулась, выхватила взглядом из толпы провожающих родителей. Папа несколько раз сдержанно кивнул, мама старательно таращилась, чтобы не разреветься. Она что-то крикнула, но расслышать было невозможно, кругом гомонила толпа, все прощались с родными.

— Не слышу! — покачала головой дочь.

Мама сделала такое движение, словно прижимает сумочку локтем к боку. И улыбнулась сквозь слезы.

Прижимать к боку сумку девица не умела. Длинные тонкие руки топорщились во все стороны острыми локтями и целомудренно складываться вдоль тела категорически не желали. Поэтому, во избежание ограбления, лямка сумки перекидывалась через плечо, а сама сумка прижималась сцепленными крест-накрест руками к груди. Во-первых — не украдут, во-вторых — тепло, да и заглушает немилосердное урчание в животе. А урчать животом девица ой как умела! Это было скорее даже не урчание, а какое-то катастрофическое клокотание — с тонким завыванием, переходящим в приглушенный рык. Нашей героине было двадцать три, и она постоянно хотела есть. И спать.

Такое странное поведение организма объяснялось сменой климата: когда переезжаешь в другую страну, какое-то время приходится вести практически растительный образ жизни. Недавно девица поставила личный рекорд — проспала стоя, уткнувшись лбом в дверь с грозной надписью «НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ», всю серую ветку метро, от станции «Пражская» до станции «Алтуфьево». И если бы не сердобольная тетечка, которая отодрала ее от надписи и вывела из вагона, то проснулась бы она в депо, или куда там дальше уходят эти быстрые подземные поезда.

В другой раз девица уснула за ужином, и квартирная хозяйка тетя Поля чуть не отдала богу душу, застав на кухонной табуретке сосредоточенно сопящее мраморное изваяние. Проснувшись с утра, девица обнаружила у себя на прикроватной тумбочке маленькую иконку Божьей Матери.

— От сглазу, — назидательно выговорила тетя Поля. — А то ишь чего надумала — за столом засыпать. Где это видано? Замучилась тебя до кровати волочь.

— Я не специально!

— А то я не вижу, что не специально!

На Петровке девица оказалась не случайно. Сегодня в центральном офисе банка «Золотой Век» проводилось собеседование. Банк набирал девушек для работы в обменный пункт, который в скором времени должен был открыться в гостинице «Интурист».

— Вежливость, коммуникабельность, знание английского языка. Интим не предлагать! — зачитывала в трубку Аля Шелгунова, однокурсница нашей героини.

— Откуда у тебя это объявление? — встрепенулась девица. — И с какой стати работник должен предлагать интим?

— Ой, — хихикнула Аля, — тут я маху дала! Интим обычно работодатели предлагают.

— Как это маху дала? Ты что, сама его составляла?

— Ну да! Мать устроилась бухгалтером в банк. Попросила составить грамотное объявление о наборе девушек. Работа — сутки через трое.

— Аль! А может, мне попробовать? Я вежливая, коммуникабельная, и английский у меня неплохой.

— И интим не догадаешься предложить! — не преминула ввернуть Аля.

— Ну да, — скорбно согласилась наша героиня, — не предложу. Мне, главное, какую-нибудь работу найти, а то жить практически не на что.

Жить действительно было не на что, устроиться на неполный рабочий день не получалось. Какое-то время она подрабатывала няней в семье с двумя разномастными детьми трех и пяти лет. Дети полюбили ее с первой минуты и ходили за ней хвостиком. Родители, Андрей и Наташа, занимались продажей подержанных иномарок — очень прибыльный в 90-е бизнес. Андрей уходил на работу ни свет ни заря, Наташа дожидалась прихода няни и тоже уезжала в офис. В обязанности нашей героини входило всего ничего, как-то: с боем накормить детей, ибо по-другому они есть не умели, уложить их на полуденный сон, тоже с боем, а также с песнопениями, ритуальными танцами народов Крайнего Севера и другими шаманскими телодвижениями. Пока дети спали, няня успевала подготовиться к завтрашним занятиям и немного прибраться в квартире. Уборка в ее обязанности не входила, но сидеть со сложенными руками, видя, в каком загнанном виде возвращаются с работы Андрей с Наташей, было выше ее сил.

Часам к пяти нужно было поднять детей, накормить их полдником и вывести погулять. Гуляли до последнего ребенка на площадке, ибо другого способа вернуть подопечных домой няня не знала — любая попытка увести их с игровой площадки, если там ковырялся хотя бы один завалящий чужой ребенок, заканчивалась горькими слезами и всевозможными истериками. Хорошо, что на дворе стоял октябрь, темнело рано, и часам к семи двор пустел. Последней с площадки ретировалась наша героиня с вверенным ей многочисленным хозяйством — двумя перемазанными до бровей детьми, крякающей уточкой на колесиках, всевозможными лопаточками и формами для лепки песочных куличей, большим автоматом, плюющимся красным огнем, и длинным сачком для ловли бабочек. Без сачка дети наотрез отказывались гулять.