Страница 5 из 13
Конурок перебила подругу:
— Да в какой станице, Валя? На Родимцеву капитан запал. Видела бы, как на дискотеке возле нее вертелся. Но ты знаешь нашу Кристину, тоже, бля, святоша, целку из себя строит. Бекетов водочкой балуется, а Родимцева, видишь ли, запах спиртного на нюх не переносит! Дура, короче! И чего он к ней прилип? Ни фигуры особой, ни морды, да еще с претензиями! А может, и надо под таких косить?
— Нет, Люда, под них косить — себе вредить! Знала я в своей жизни этаких правильных, что в итоге в полном пролете оказывались! И Бекетову надоест без толку Родимцеву обхаживать. Мне, что ли, за него взяться? Пригласить на хату, водочкой угостить да оттрахать так, чтобы об остальных забыл!
Людмила указала на полевую сумку Жарова:
— А как же твой взводный? Или этого сопляка не подпустишь к себе?
— Почему не подпущу? Мне ж тоже мужик нужен, но этот так… вынужденно-временный стебарь. И за кайф, что получит, заплатит сполна! Но Жаров ерунда, надо более серьезного и озабоченного этим делом кавалера цеплять. С должностью приличной и перспективой карьерного роста!
Конурок спросила:
— Ты сигареты привезла с собой? А то вроде как бросить собиралась?!
— Не смогла бросить.
— Тогда угости, у меня вчера вечером кончились. И все из-за этого мудака Крабова. Ночью по полпачки выкуривала, сон не шел — и п…ц!
Губочкина достала блок «Винстона», открыла пачку, протянула сигарету подруге и сама закурила.
В это время в блиндаж вошли офицеры.
Крабов недовольно поморщился:
— Вы, девочки, курить в траншею вышли бы, что ли?
Но Жаров возразил:
— Да ладно тебе, капитан! Все ж перед тобой не просто подчиненные, а дамы, в первую очередь. А желание дам, их прихоти, для офицера закон!
Крабов не принял возражения:
— Это смотря какие прихоти, какие дамы и какие офицеры! Так что, уважаемые сержанты, прошу на выход! Тем более, вам надо проверить исправность и резервной, проволочной системы связи. Я ей не пользовался, возможно, где-то возникли неисправности. Да и инструкция обязывает вас к этому. Выполняйте свои обязанности!
Связистки поднялись, вышли из блиндажа.
Конурок кивнула за спину:
— Слышала? И как я с этакой дубиной целую неделю рядом провела? Нет, теперь буду следить за составлением нарядов. С Крабовым больше сюда не пойду! Шел бы он, мудила, к… своей долбаной Раисе!
Валентина затушила выкуренную до половины сигарету:
— Ладно, не загоняйся, Люд! Идем, проверим проволоку. Забудь прошлое, живи будущим, тем более, оно уже через час наступит!
— На это и надеюсь. С чего начнем?
— С правого фланга и по вершине, затем высота. Там и простимся.
Конурок согласилась:
— Пойдем. Только я сразу свои вещи заберу. Набрала, дура, разных мазей, резинок с шарами да усиками, маечки, чулочки, туфельки, думала… да чего теперь об этом! Сейчас я.
Людмила зашла в блиндаж, чтобы тут же выйти обратно с десантной сумкой.
— Теперь идем.
Связистки направились к блиндажу второго отделения.
В главном укрытии офицеры расписались в журнале приема и сдачи дежурства. Жаров принял пост. Дождавшись всех докладов по связи, Крабов забрал свой автомат, повесил на плечо сумку:
— Ну что, Игорек, вот и все!
— Все! Ты, Кирилл, про наблюдателя не забудь.
— Не забуду, докладывать о нем не буду, но ты следи за ним!
— Конечно!
— Пошел я!
— Идем, провожу.
— Блиндаж пустым оставишь?
— Да я до траншеи.
— Ну, раз так, проводи.
Офицеры вышли на улицу, Крабов отдал приказ своему заместителю строить взвод, и спустя пять минут подразделение капитана направилось к высоте, и затем далее к площадкам, где их ждали две винтокрылые машины. Как только сменившийся взвод скрылся из виду, к Жданову подошел сержант Мансуров:
— Ну, как тут дела, Игорек?
— Хреново! Наблюдатель Мулата на противоположном склоне Катавана засветился. Зацепил его Краб. Я уговорил капитана пока не докладывать о нем комбату, но надо, чтобы Мулат снял наблюдение за постом: все, что надо, он и так узнает. Так что немедленно свяжись с Расулом, пусть передаст просьбу за «бугор», пока наши бойцы этого разведчика не вычислили. А то получим проблему! Все понял?
— Пошел, шеф. Что еще?
— Еще, начиная с сегодняшней ночи, ослабь наш караул до двух человек на передовой, высоту не трогай. Со среды на четверг Шунинское ущелье должен будешь контролировать ты и Гоша.
— Это ясно! Но выход в Катаван все равно будет виден часовым второго отделения.
Старший лейтенант успокоил его:
— Об этом не волнуйся. Сектор контроля Катавана я возьму на себя. Придумаю что-нибудь, чтобы в нужное время отвлечь наряд. Иди! Да, пришли ко мне Демидова, пусть находится поблизости у блиндажа.
— Понял, командир! Выполняю. А долю мою, Игорек, ты все же пересмотри, Индюк хрен с ним, но я работаю не меньше тебя!
— Иди, иди! Видно будет, как вернемся на базу!
Сержант удалился.
Жаров вошел в блиндаж, сбросил ботинки, надел кроссовки. Автомат в пирамиду ставить не стал, положив его на стол, рядом с биноклем. Присел на диван, закурил.
Через десять минут прибыл рядовой Демидов:
— Вызывали, товарищ старший лейтенант?
— А сам, Гоша, как думаешь?
— Вызывали!
— Чего ж тогда спрашиваешь? Короче, находись рядом с блиндажом, обслужишь во время обеда, затем приберешься внутри. Может, еще для чего потребуешься. Понял?
— Так точно, товарищ старший лейтенант!
— Иди! Да запомни, находиться у блиндажа и подслушивать то, что в нем происходит, не одно и то же. Замечу, пасешь, уши оборву. Это ясно?
— И как вам такое могло прийти в голову? Я ж за вас, сами знаете!
— Ладно, ладно! Ситуацию просекаешь правильно. Будешь и дальше верно служить, домой богатым вернешься. В деревне своей дело заведешь, хозяином станешь. А кто хозяин, у того и власть со всеми девками впридачу! Пошел!
— Есть, товарищ старший лейтенант! Во мне не сомневайтесь. Я хоть и не ученый, а просекаю, что к чему!
Рядовой двинулся к выходу и чуть не столкнулся в тамбуре с Губочкиной. Та воскликнула:
— А ты чего, чмурок, под ноги прешься? Не видишь, женщина идет?
— Пардон! Не заметил!
Валентина пробурчала, входя в блиндаж:
— Не заметил он!
Обратилась к Жарову, устраиваясь рядом с ним на диване:
— Ты, что ли, этого чухонца вызывал?
— Ну и что?
— Да нет, ничего! Ты командир, и волен делать все, что пожелаешь!
— В отношении всех подчиненных?
Валентина похотливо улыбнулась:
— Без исключения, но мы уже говорили об этом.
Старший лейтенант не выдержал, повернулся к женщине, схватил ее за грудь:
— Валюша, не могу терпеть!
Губочкина спокойно отвела руку Жарова:
— Остынь, Игорек! Я же сказала: ночью! Лучше прикажи проверить, полна ли бочка в душевой. И пусть вечером подогреют воду. Она понадобится и тебе, и мне.
— Все понятно!
— Тогда я переоденусь, сброшу этот чертов камуфляж и займусь работой. Надеюсь, обед нам вовремя доставят?
— Естественно. И даже специально приготовят, отдельно от остальных!
— Ну, еще бы жрать ту парашу, которой пичкают солдат.
Женщина поднялась, подошла к ширме, собрала ее в гармошку, бросив к стене:
— Нам эта тряпка не понадобится.
Начала, нисколько не стесняясь старшего лейтенанта, раздеваться. А Жаров с жадностью смотрел на ее движения. И не мог оторвать взгляда.
Валентина сбросила куртку, обнажив упругие груди с большими красными сосками, сняла брюки, оставшись в кружевных трусиках. Повернулась к офицеру задом, прикрытым узкой ленточкой. От вида открытых крупных ягодиц у Жарова рот наполнился слюной. Он застонал:
— Нет, больше не могу! Я на улицу! Так и с ума сойти можно!
Валентина остановила его:
— Ладно! Вижу, тебе действительно невтерпеж. Закрой дверь и иди ко мне. Дам разочек, чтоб давление снять, а то, не дай бог, яйца лопнут.