Страница 29 из 72
Из всех игр французский король предпочитал игру в мяч (прообраз большого тенниса), кегли и бильярд; в шахматы и реверси он играл неохотно, поскольку чаще проигрывал, а из карт только строил домики. Бережливый Людовик считал азартные игры неразумной и преступной тратой денег. Игра в кости была под запретом; если чиновники, следившие за исполнением этого положения, застигали кого-либо за игрой в запрещенные игры, ставки изымались в пользу бедных. В Париже закрыли сорок семь игорных домов. В 1629 году Людовик издал ордонанс против игры, содержавший полторы сотни статей. Там, в частности, говорилось следующее:
«Мы запрещаем всем нашим подданным принимать в своих домах собрания игроков, которые называют академиями,а также сдавать или предоставлять свои дома для этой цели. Сим объявляем всех, кто ослушается и станет предаваться сему пагубному занятию, недостойными людьми, неспособными исполнять королевскую службу; предписываем всем нашим судьям навсегда изгонять их из городов, где они будут уличены в нарушении настоящего уложения.
Желаем также, чтобы оные дома были отъяты у их владельцев, ежели будет доказано, что оные занятия проходили в них шесть месяцев кряду, если только они сами не донесут на таких жильцов.
Объявляем все долги, сделанные в игре, недействительными, а все обязательства и обещания, сделанные ради игры, какими бы замаскированными они ни были, пустыми и недействительными, не влекущими никаких обязательств, гражданских или природных. Позволяем отцам, матерям, бабкам и дедам и опекунам возвращать себе все суммы, проигранные их детьми или несовершеннолетними, отымая их у тех, кто их выиграл». Этот ордонанс был подтвержден постановлением Парламента, выдержанным в том же духе.
Ришелье, со своей стороны, ввел налоги на карты и на игру вообще. Но тут и возникла дилемма: если игра – источник налоговых поступлений, то зачем ее запрещать? К тому же это было практически невозможно. В Париже по-прежнему играли не только в карты и кости, но и в «наперсток» (используя три небольших стаканчика).
Фавориты Гастона Орлеанского, дю Фаржи и дю Кудрэ, несколько удивились, когда кардинал пригласил их в дом канцлера Сегье, чтобы сыграть партию в пикет, однако приняли приглашение и даже согласились доиграть за Ришелье, когда того якобы срочно вызвали в Лувр. Пока они увлеченно резались в карты, двор дома заняли солдаты, фаворитов арестовали и увезли в Бастилию.
Академик Вуатюр тратил на игру практически все свои деньги, которые получал в качестве пенсиона за исполнение нескольких должностей (напомним: 18 тысяч ливров), а потому каждый день обедал у маркизы де Рамбуйе.
Среди салонных игр были распространены шашки, шахматы, бильярд. Выезжая на природу, аристократы играли в кегли, кольца, шары (род крокета) и волан (прообраз бадминтона).
Понятие «разврат», как правило, определяется триадой «вино, карты и женщины». Разумеется, в Париже были «веселые дома» на любой вкус и любой кошелек. Проституток самого низкого разбора называли «девицами с Нового моста»: именно там они находили клиентов и порой под тем же мостом их обслуживали. Публичные дома назывались также «лавками чести»: в том смысле, что честью здесь торговали. Благодаря Таллеману де Рео мы имеем некоторое представление о ценах на нее: так, однажды поэт Ракан обратился к сводне, чтобы та привела ему «барышню». Сторговались за один пистоль (эта золотая монета равнялась десяти ливрам). Однако, когда Ракан увидел, кого ему привели, сводня получила на руки лишь монету в четверть пистоля, поскольку «барышня» на поверку оказалась «горничной». Для сравнения: узники тюрем платили один пистоль в месяц, чтобы обеспечить себе сносное содержание и пропитание.
Кардинал Ришелье, несмотря на свой духовный сан, тоже не чурался женщин. Известная куртизанка Марион Делорм (1611—1650) одно время была его соседкой по Пляс-Рояль; говорят, что она трижды приходила к кардиналу, переодевшись в мужское платье. Обычно Делорм брала плату «натурой» – дорогими нарядами, украшениями и т. п.; за три визита она получила от его преосвященства кошелек с сотней пистолей – и со смехом выбросила его в окно. Она могла себе позволить такую роскошь: хотя Мари де Лон (это ее настоящее имя) происходила из буржуазной семьи, она была довольно образованна и представляла собой редкое сочетание красоты и ума. Говорят, ей оказал честь своим вниманием сам герцог Бекингем, когда был в Париже. Среди ее любовников были поэт Дебарро и фаворит короля маркиз де Сен-Map, за которого она даже собиралась замуж. (Скрывая свою связь от короля, Сен-Map вечером скакал из Сен-Жермена в Париж, утром возвращался и ложился спать одетым. Однако долго так продолжаться не могло: Людовик вставал рано, и отсутствие на церемонии его пробуждения фаворита, который спал до полудня, сильно его удивляло.) Марион Делорм была настоящей гетерой, так же как и ее младшая подруга Нинон де Ланкло (оставившая свой след во французской литературе). Поклонником последней был Буаробер: про «веселого аббата» говорили, что его ряса сшита из нижней юбки Нинон.
Впрочем, благородные дамы отличались от них только одним: они не брали денег за любовь [22]. Однажды герцог де Шеврез заявил в присутствии гостей, что, по его мнению, рогоносцев следует топить в реке. Его супруга тотчас осведомилась, умеет ли он плавать. Таллеман де Рео даже утверждает, что герцогиня однажды переоделась в крестьянское платье и начала строить глазки какому-то пастуху, но тот вовсе не был похож на Селадона и сразу перешел к решительным действиям. Впрочем, герцогиню это только позабавило. Когда Франсуа де Бассомпьера (считавшегося настоящим рыцарем, образцом французского дворянина) предупредили о грядущем аресте, он всю ночь жег шесть тысяч писем, которые могли скомпрометировать знатных дам, а поутру с чистой совестью отправился в Бастилию.
8. О зрелищах
Церковные праздники и языческие забавы. – Чествование святых покровителей. – Рождение дофина – повод выпить. – Турниры и карусели. – Бродячие актеры. – Корнелъ и кардинал-драматург
«Хлеба и зрелищ!» – простой люд требовал этого от правителей со времен Римской империи. С хлебом во Франции XVII века постоянно возникали перебои, зато в зрелищах недостатка не было.
Церковь щедро снабжала верующих поводами для празднования, веселья и разгула. У католиков было пятьдесят праздников в году; протестанты отмечали только те из них, которые были связаны с Христом (Рождество, Страстную пятницу, Пасху, Вознесение, Троицу), предоставляя католикам праздновать события, связанные с жизнью Богородицы (о которых ничего не сказано в Писании), например Непорочное зачатие, Успение, а также День Всех Святых. Не соблюдали гугеноты и Великий пост. [23]
Пройдемся вкратце по основным событиям праздничного календаря.
На Рождество служили три мессы: в полночь, на рассвете и поутру. Новый год отмечали дома, сообразуясь со своим достатком. Первого января служили мессу кавалеров ордена Святого Духа; 3-го парижане чествовали свою покровительницу святую Женевьеву: по улицам носили ковчег с ее мощами, и король следовал за процессией с непокрытой головой.
Шестого января отмечали Богоявление, выясняя, кто на сей раз станет Бобовым королем: в лепешку запекали «боб» и делили ее между гостями; того, кому попадется «боб», провозглашали королем, надевали ему на голову бумажную корону. «Король» выбирал себе «королеву», и каждый раз, когда он поднимал свой кубок, все присутствующие восклицали: «Король пьет!» До XVII века в разных городах Франции в этот день справляли Праздник Дураков – шумный, пьяный, распутный, прямой потомок римских Сатурналий. Все переворачивали с ног на голову; бывало, что прямо в церкви играли в кости; кое-где избирали дурацкого папу или епископа, поили его допьяна, сажали на осла задом наперед и возили по городу. В Гаме избирали князя дураков. Устраивали шутовские процессии, распевали непристойные песни; в Дижоне в этот день маршировала «дурацкая рота»; бывало, что дворяне в масках бросали в толпу яйцами и мукой (но к описываемой нами эпохе это прекратилось, потому что их быстро распознавали в толпе). ЛюдовикXIII не поощрял этого бесстыдства и кощунства и не терпел карнавалов (в отличие от его отца, лично участвовавшего в «ведьмацких маскарадах»), а Ришелье, со своей стороны, принял меры к запрещению дурацких шествий; очень скоро они прекратились по всей стране. Но в Париже до середины 1620-х годов существовало несколько трупп актеров, именовавшихся «Дети Сан-Суси» или «Дети Города», которые участвовали в шутовских представлениях во время карнавалов; их привлекали даже для участия в королевских балетах («Балет о Любви нашего времени», 1620).
22
Мужчины не могли похвастаться такой щепетильностью. Тот же герцог де Шеврез в свое время пообещал жениться на старой маршалыпе де Фервак; та оплачивала все его долги, а под конец жизни сделала своим наследником. Так и не женившись, герцог получил 200 тысяч экю, а бренное тело своей благодетельницы отправил с нарочным на кладбище, без лишних церемоний.
23
До отмены Нантского эдикта Людовиком XIV несоблюдение поста не могло навлечь на них наказания. Даже некоторые католики поддавались соблазну. Так, один священник хотел отказать Буароберу в последнем причастии из-за того, что тот ел мясо в пост. «Хорошо бы мне так же поладить с Господом Богом, как с кардиналом Ришелье», – вздохнул тот.