Повседневная жизнь в Венеции во времена Гольдони

Глава I

ПРЕКРАСНЕЙ ГОРОДА ЕЩЕ НЕ ВИДЕЛ МИР

Вперед, друзья, на этих невеликих островах

Построим город мы, красивый и богатый,

Прекрасней коего еще не видел мир.

Мы сваи толстые вобьем в болота,

На месте топи чудо сотворим:

Дома построим, улицы проложим,

И вознесутся ввысь Дворец и Храм.

Город, описать который невозможно

Когда в 1784 г. Гольдони приступает к написанию на французском языке своих «Мемуаров», то, вспоминая, как после учебы в Римини он в пятнадцать лет вновь открывает для себя Венецию, он сталкивается с неожиданной для него трудностью. Венеция оказывается городом «столь необычайным, — пишет он, — что невозможно, не видев его, составить себе о нем правильное представление. Карты, планы, модели, описания недостаточно: Венецию нужно видеть…», а в заключение добавляет: «Всякий раз, когда я возвращался в нее после долгого отсутствия, она по-новому поражала меня» [23]. Гольдони-автор никогда не скрывал своего недоверия к образцам, но здесь, возможно, он хочет заранее обезопасить себя от упреков в неточности и убедить будущих читателей в стремлении быть искренним и точным во всем: ведь воспоминания его во многом стерлись от возраста и времени, а сам он вот уже больше двадцати лет живет в Париже. Его нынешнее видение Венеции — это «маленькая Венеция», Венеция в миниатюре, устроенная в Версальском парке на правом берегу Большого канала вокруг двух гондол, подаренных в 1673 г. Людовику XIV дожем Франческо Микьелем. Именно эта Венеция навевает на него ностальгические воспоминания о «домишках, огородиках, садиках» и «симпатичных сладеньких мордашках» венецианских девушек [24]. Когда старик Гольдони утверждает, что ему трудно описать Венецию, не следует воспринимать его слова как кокетство или бессилие, свойственное возрасту. Он всего лишь выражает общее мнение, присущее почти всем политическим наблюдателям и просто путешественникам, когда тем в один прекрасный день приходит в голову мысль описать Венецию. Венецианская пословица гласит: «Венеция, Венеция, кто не видит тебя, тот не может оценить тебя по достоинству». Еще в 1581 г. Никколо Дольони начал свое описание «Вещей наиболее примечательных, что имеются в городе Венеции» с такого вот вымышленного диалога между чужестранцем и жителем Венеции:

Венецианец. Скажите мне, сударь, как вы находите наш город?

Чужестранец. Если я скажу вам правду, вы мне не поверите.

Венецианец. И все же скажите. Говоря правду, мы воздаем хвалу Господу.

Чужестранец. Судя по расположению своему, кое дает ему все, в чему него есть нужда, равно как и по прекрасным своим зданиям и людям, в них проживающим, город этот (как мне кажется) поистине является божественным творением, и теперь я вижу, сколь прав был тот, кто, побывав в нем, на вопрос Папы Римского, каким он нашел Венецию, ответил: «Город сей воистину велик, ибо в нем я увидел невозможное в невозможном» [25].

Построенная на нескольких островах, разбросанных посреди болотистой лагуны, в своеобразном лабиринте, где смешались земля и вода, не имеющая стен и вверившая защиту свою самой свободе, Венеция не похожа ни на один из существующих городов. Она не поддается никакому разумному описанию. Тайна, изначально окружающая город и его имя, чудо, коим вполне можно считать могущество Венеции и небывалые богатства, сконцентрированные венецианцами в столь негостеприимном от природы месте, — все это превращает город на лагуне в источник поэзии. Каких только метафор не удостоилась Венеция! Венеция, новая Венера, вышедшая из волн, — так с точки зрения мифологии объясняют название города. Впрочем, некоторые предпочитают видеть в староитальянском Venetia, ставшем затем Venezia, игру латинских слов venus etiam, «приходи еще», передающих очарование, оказываемое этими местами на путешественников, и их неизменное желание вновь сюда вернуться. В 1493 г. Марино Санудо, один из первых городских хронистов, возводит название города к Венере, иначе говоря, дает его «царственную» трактовку, вдохновлявшую художников и резчиков вплоть до Джамбаттисты Тьеполо: «Покоясь на морских волнах, она, словно королева… повелевает ими» [26]. Некоторые авторы XVII в. предпочитают более мужественные метафоры. Неаполитанец Базилио видел в Венеции зерцало истины, прекрасный дворец, великую книгу. «Солнце планет» — определение в значительной степени эзотерическое; исполненное скрытого смысла, оно послужило заголовком длинного барочного панегирика, который в 1635 г. посвятил Венеции ее беспокойный гражданин Ферранте Паллавичино, весьма известный в кругах либертенов XVII столетия [27]. А на заре XVIII столетия испанец дон Диего Зунига, глядя на город, названный им «возлюбленным Европы», пускается в пространные рассуждения, исполненные замысловатых метафор: «Средоточение чудес», «Прославление Природы и гордость искусства». Однако тут же сам их и опровергает, заявив, что единственно достойной похвалой Венеции является «смятенное молчание». [28]И хотя в XVIII столетии отказались от столь напыщенных определений, тем не менее лирический настрой рассказчиков сохранился. В те времена в Венецию прибывали по суше и по морю. Первой «станцией» на «твердой земле» ( Terra Ferma), иначе говоря, на материке, было селение Фузина, расположенное на западе от города. До нее добирались в почтовой карете или на burchiello«очаровательной барже, где в каютах не было нехватки в зеркалах, скульптурах и картинах; в баржу были впряжены две лошади, они шли по берегу и тащили ее за собой, продвигаясь со скоростью не больше мили в час… на барже имелись все удобства, можно было прекрасно поесть и выспаться»; баржа эта ежедневно курсировала между Падуей и Венецией [29]. Затем надо было пересесть на traghetto(паром) и на нем переправиться через лагуну. Также в город можно было попасть с юга, через Местре или Кьоджу, или же с севера через Ла Фоссету. Прибыв в город, вы оказывались в одном из шести городских кварталов, называемых сестьере («одна шестая»), расположенных по обеим сторонам Канала Гранде (Большого канала). Сестьере Сан-Марко, Кастелло и Канареджо именовались кварталами de citra— по эту сторону канала, а Дорсодуро, Сан-Поло и Санта-Кроче — кварталами de ultra— по ту сторону канала.

Итак, как же путешественники описывают свое первое впечатление от встречи с городом, когда въезжают в него со стороны Пьяцетты, иначе говоря, с привилегированной стороны, нередко именуемой «городскими воротами»? Господин де Лаэ Вантеле, бывший в 1680–1701 гг. послом короля Людовика XIV, пишет, что Венеция, подобно сказочному городу из страны фей, возносится над водами лагуны: «Зрелище сего города всегда удивительно; издалека кажется, что он наполовину погружен в воду, однако по мере приближения замечаешь, как из воды вырастают зачарованные дворцы, и ты уже не перестаешь восхищаться великолепием его построек и причудливыми изгибами его каналов, служащих улицами, отчего весь город делается единым водным лабиринтом». [30]У шевалье де Жокура, автора статьи-«Венеция» в «Энциклопедии» Дидро, город всегда вызывает удивление, прибывает ли он туда со стороны моря или же приезжает по суше. С точки зрения шевалье, Венеция не «вырастает из воды», а подобно адмиральскому флагману «качается на волнах», «окруженная множеством лодок и лесом корабельных мачт, сквозь который с трудом различаешь ее главные здания, и в частности дворец на площади Святого Марка…» [31]Через десять лет эту метафору подхватит и разовьет наделенный богатейшей фантазией и критическим складом ума авантюрист Анж Луи Гудар: у него «адмиральским флагманом» станет «огромный каменный корабль, который природа и человеческий гений удерживают на якоре вот уже тринадцать столетий» [32].

23

Мемуары, I, VII, 64.

24

Маленькая Венеция, 1765. ТО, XII, 904.

25

N. Doglioni. La inclita Città di Venezia, delle cose notabili che sono in Venezia, da F. Sansovino. Venise, G. Imberti. 1603 (1581).

26

M. Sanudo il Giovane. De Origine, de situ et magistratibus urbis Venetae ovvero la città di Venezia, cit. in: L. Padoan Urban. Venezia e il Foresto. Venise, Ventro Internazionale della Grafica (CIG), 1990, p. 8.

27

F. Pallavicino. Il Sole dei Pianeti, in: Opere permesse. Panegirici, epitalami. Venetia, Turrini, 1654.

28

D. Zuniga. La Calamita dei forestieri in cui si descrive la sapienza, giustizia, pita gratitudine, fedelta, generosita dello Stato veneto, le feste, i teatri, l'uso dei gondole. Bologne, 1694.

29

Componimenti poetici. Le Burchiello de Padoue. TO, XIII, 577.

30

Relation de la République de Venise. 1701, par M. de La Haye Ventelay. AMAE, M. et D., F. D., Venise 22, 25 v.

31

L'Encyclopédie ou Dictio

32

A. L. Goudar. L'Espion chinois ou l'Envoyé secret de la cour de Pékin pour examiner l'état présent de l'Europe, traduit du Chinois, vol. II, lettre LXXIV. Cologne, 1765, p. 255 sqq.