Страница 59 из 73
Во вторник, четверг, субботу и воскресенье ели рыбу и вариво с маслом, во вторник и четверг — один раз в день, как обычно, постом, а в субботу и воскресенье дважды: в обед и ужин. Ужин кирилловской братии состоял из щей, ячного кваса и братского хлеба. В Соловецком монастыре по вторникам, четвергам, субботам и воскресеньям постились так же, как и в Волоколамском, а вот в понедельник, среду и пятницу пост был не таким строгим: в понедельник разрешалось два варива и одно «ястие студеное», а в среду и пятницу, наоборот, одно вариво и два «студеных».
В воскресный день в Волоколамском монастыре готовился обильный рыбный стол: щи борщевые со снетками, «пласти в сковородах штипанные» (жареный рыбий балык), караваи с рыбой, или тавранчук, или жареные снетки, по чети калача, горох битой и квас ячневый. Ужин был таким же, как в воскресенья Филиппова поста.
Если Петров пост оказывался длительным и доходил до четырех или пяти недель, то в последнюю неделю в непостные дни братии для укрепления сил перед повечерием выдавалось по малой братинке кваса из сыты и по осьминке калача. В великий праздник Рождества Иоанна Предтечи (24 июня), который всегда приходится на Петров пост, в Волоколамском монастыре подавали жареную свежую рыбу или два вида соленой, битый горох и «квас сычен». В Кирилловской обители монахи получали на обед рыбу с добавкой, калачи и по чаше медового кваса, ужин в этот праздник, даже если он приходился на постный день, всегда был с рыбой. На праздник апостолов Петра и Павла в Волоколамском монастыре ставилась такая же трапеза, как и на праздник Рождества Иоанна Предтечи, только с медовым квасом. А в Кирилловом монастыре устраивали большой корм с крушками.
Чуть больше чем через месяц наступал двухнедельный Успенский пост. Он начинался 1 августа праздником Животворящего Креста Господня. В Волоколамском монастыре на трапезе в этот день разрешался заупокойный корм, поэтому трапеза была богаче обычной: братии подавали икру (красную сиговую или черную), по осмине калача, одно вариво с маслом и «квас сычен». А на Соловках в первый день поста ели щи, лапшу гороховую с маслом и кашу соковую. В Кирилло-Белозерском монастыре подавали калачи, икру, лапшу с перцем и по чаше медового кваса. Праздник Животворящего Креста в народе часто именуется медовым Спасом. Именно в это время, как раньше, так и теперь, качают свежий мед. Поэтому Успенским постом братия за трапезой обычно вкушали по ставцу патоки (чистого меда). И еще один продукт появлялся Успенским постом в монастырском обиходе — это свежие огурцы, они предлагались по средам и пятницам на обмен разных блюд.
Трапеза Успенского поста, по своему уставу, походила на Великий пост: рыба не разрешалась во все дни, кроме великих и больших праздников. Однако на Соловках традиционно по субботам и воскресеньям подавали рыбные пласти, в Волоколамском и Кирилло-Белозерском монастырях в субботу и воскресенье, как и Великим постом, ели икру. Соловецкий устав после 1566 года разрешал употреблять рыбу на праздник перенесения мощей преподобных Зосимы и Савватия Соловецких (8 августа). В этот день ставили две трапезы, и обе с рыбой ( Устав. Л. 40 об.). Таким же образом память соловецких преподобных праздновали в Кирилло-Белозерском монастыре, что имеет свое объяснение. Соловецких чудотворцев особо чтили в Кирилловой обители. Оба монастыря связывали крепкие духовные узы: преподобный Савватий был постриженником и воспитанником Кириллова монастыря. Кроме того, рыба Успенским постом в Кирилло-Белозерском монастыре разрешалась еще на праздник Василия Блаженного (2 августа) и на память преподобного Антония Римлянина (3 августа). Кроме рыбы с добавкой, за обедом в эти дни подавали еще белый хлеб и ячный квас; если празднование этих святых приходилось на постный день, то вместо рыбы подавали икру (для сравнения можно сказать, что сейчас рыба Успенским постом разрешается только на Преображение).
В Волоколамском и Кирилло-Белозерском монастырях рыбу готовили еще на предпразднество Успения (14 августа). В этот день волоколамской братии подавали два рыбных блюда из хорошей рыбы со взваром и огурцами, «сельди переславские», калачи не в меру, пироги масленые, одни — с вязигой и перцем, другие — с горохом, оладьи с медом, хороший медовый квас, а вечером братия пили «обычный квас». Кирилловские монахи после обедни в навечерие Успения получали по просфире, потом келарь звал их в сытню, где они получали по чаше кваса медового, калачи, сущ (позже его заменили на осетрину) и по две чаши кваса сыченого.
В сам день Успения в Волоколамском монастыре, для которого это был престольный праздник обители, устраивался почти пасхальный стол. Снова, как и на Пасху, братии подавали перепечи пшеничные не в меру, рыбу свежую жареную, два вида хорошей соленой рыбы со взваром и горчицей, калачи белые, два вида пирогов: одни — с яйцом и перцем, другие — с сыром, да еще оладьи с медом. Если Успение приходилось на непостный день, то устраивался ужин с лодожиной, калачами и квасом из сыты. Если праздник попадал на среду и пятницу, то в монастыре была только одна трапеза, а вечером братия пила еще «квас сычен». Если же Успение приходилось на понедельник, считавшийся в монастырях постным днем, то «по преданию и разсуждению преподобного старца Иосифа», пост ради великого и престольного праздника в этот день отменялся: за обедом и ужином братия ели сыр, яйца, коровье масло. В Кирилло-Белозерском монастыре на Успение устраивался большой корм с крушками, а на ужин подавали рыбу. Если праздник приходился на постный день, то за ужином обходились без рыбы (о понедельнике в кирилловском обиходнике ничего не сказано).
Несмотря на случавшиеся праздничные утешения, а иногда и послабления, в монастырях не забывали, что праздник — это прежде всего духовное торжество, а утешение должно соответствовать правильной мере. Старцы напоминали братии завет Спасителя: «Да не когда отягчают сердца ваши объядением и пиянством» ( Лк. 21, 34) и слова апостола: «Аще ясте, аще пиете, аще ино что творите, все во славу Божию творите» ( РНБ. Кир. — Бел. № 489/746. Л. 220–220 об.).
По обиходникам Иосифо-Волоцкого, Кирилло-Белозерского и Соловецкого монастырей легко можно сделать вывод, что трапеза здесь была довольно разнообразной и калорийной. Но этот вывод не удается распространить на другие русские обители. Монашество средних и малых русских монастырей жило иначе, часто спасаясь от голода случайными подаяниями и государевой милостыней. Достаточно вспомнить уже упомянутые выше северные монастыри или перелистать хозяйственные книги Нило-Сорского скита. Жил скит в основном за счет государевой руги (жалованья) и своих огородов. Получив запас, строитель (настоятель) раздавал его братии. По записям строителя можно судить, из чего состоял обычный рацион сорского монаха: ржаной хлеб (немного пшеницы в скиту было, но она уходила, видимо, на просфоры, по крайней мере, братии пшеничную муку не выдавали), толокно, крупы, сущ, горох, соль. Когда умер строитель скита старец Корнилий Затворников, то новый строитель составил опись его «собинного» (собственного имущества), которое отошло в общий монастырский амбар. В келье оказалось «запасу»: «четверик муки ржаной, полосмины муки овсяной, по осмине солоду ячново и овсяново, осмина ржи, овса полосмины, сухарей ржаных полосмины, полчерпка круп запарных, полчерпка толокна, соли полпуда» ( ФИРН. Ф. 115. Оп. 1. Ед. хр. 693. Л. 23).
На престольные, двунадесятые праздники и в дни именин членов царской семьи строитель «кормил» братию и богомольцев, то есть устраивал праздничный общий стол. Для этого он покупал солод ржаной и ячневый на квас (медового или паточного кваса здесь вообще не пили), крупы и масло на кашу, «рыбу всякую большую и малую», лук и чеснок, печеный хлеб ( РНБ. СПб. ДА. 46.Л. 8 об. — 9). Такой же стол устраивался в обители 7 мая — на память ее основателя, преподобного Нила Сорского. Чтобы накормить братию, строителю приходилось с риском для собственной жизни и большим трудом добывать причитавшийся скиту государев запас, так как весь казус русской жизни заключался в том, что без калачей, резных ложек и расписных братии царское жалованье воеводы и подьячие люди не выдавали. Однажды строитель Маркелл даже купил в Вологде пять лимонов, чтобы белозерский воевода Степан Никифорович Чепчагов велел выдать деньги и отписать нужную грамоту, не мешкая ( ГИМ. Ф. 484. Оп. 1. Д. 74. Л. 29–29 об.).