Страница 86 из 107
— Вдруг бы вы передумали и ушли? Не кидаться ведь вам в объятия, — усмехнулся он. — Слишком просто.
Утром после суточного дежурства Соболев ехал домой. Добираться со службы ему часа четыре, два из которых он трясется в душной электричке. Летом — духота, зимой — ледник.
Он старался не вспоминать свои командировки. Но, когда оставался один, воспоминания всплывали в памяти помимо его воли. То одно событие, то другое.
…Палатки группа их отряда поставила под Ассиновской на поле. В январе 1995 года. Слякоть и сырой воздух…
Однажды в палатку зашел спецназовец из «Росича». Соболеву показалось очень знакомым его лицо.
— Ты где служил? Вроде я тебя где-то видел.
— В ОБСН, в дивизии Дзержинского.
— Так и я там же. — Соболев, наконец, вспомнил. — Ты Олег Терешкин, да?
— Верно. А ты — Володя Соболев? Только ты тогда на контракте в дивизии был, а я срочником. Ну надо же, где довелось встретиться!
Собровцы работали пятерками посменно. В тот день пятерка Соболева как раз отдыхала. Почти все уехали во Владикавказ: помыться, поесть, позвонить домой. Соболев остался.
— Как удачно. Могли бы и не увидеться.
— Мы после совещания в Самашки пойдем, — пояснил Олег. — Как у тебя жизнь сложилась после бригады? Сразу в СОБР?
— Нет. Я ведь и на контракт в бригаде не сразу после срочной остался. Сначала год в милиции, в охране прослужил, потом в спецназ на контракт вернулся. А в СОБР… Помнишь, в 1991-м у контрактников начались проблемы? Финансировать нас не хотели, распускать вроде собирались. Тогда Селиверстов в отряд пришел, бывший командир подмосковного ОМОНа, сказал, что новая структура создается — СОБР ГУБОП. Телефоны оставил. А я позвонил, попал на Рябинкова, он после Селиверстова ОМОН возглавлял. Он говорит: иди пока что ко мне в ОМОН, а через год мы такой же СОБР создадим в Московской области. Короче, переманил. А у тебя как сложилось после срочной?
— В пожарной части служил, а потом знакомого парня-«афганца» встретил. «Ты же, — говорит, — спецназовец. Иди к нам в "Росич"». Так вот и попал.
После совещания Соболева вызвал командир:
— Сейчас от нас набираем группу, в Самашки идти на зачистку. Ты сегодня свободен. Но может, поедешь?
— Поеду.
Колонна, готовая к выходу, растянулась по дороге, вся в облаках выхлопов. Гудели двигатели. Соболев с трудом расслышал крик Олега:
— Володя, давай ко мне на броню!
Их БТР шел в колонне третьим. На первом бронетранспортере ехала пятерка Фарвата Якупова. Колонна начала втягиваться в Самашки. Справа — частный сектор, а дальше слева — целый город.
Соболев — снайпер, но здесь, в Самашках, когда колонну стали обстреливать и шквальный огонь обрушился на бронетранспортеры, для обороны больше подходил автомат.
Командир сразу отдал приказ выходить из населенного пункта, но первый БТР с Якуповым слишком далеко продвинулся. Им досталось больше всего. Они прикрывали отход всей колонны. Якупова тяжело ранило в голову, Славу Шишкова — в ногу.
Якупова и Шишкова отправили во Владикавказ. Один боец из дивизии, ехавший в колонне, погиб. С ним прощались тем же вечером.
Соболев снова сидел в палатке с Терешкиным.
— У меня младший брат Олег в школе милиции учится, — рассказывал Соболев. — В Воронеже. После школы я хотел в СОБР ему предложить… Помню, в 1992 году, тогда я еще в ОМОНе служил, в Дербент в командировку ездил. Обеспечивали безопасность оперативной группы. Вот это командировка, — улыбнулся он. — Поселили нас в гостинице, море рядом, метров пятьдесят до пляжа, гостеприимные дагестанцы. Поработаешь днем, а вечером, если не дежуришь, иди на пляж, загорай, купайся. Во время событий 1993 года с Русланом Слепцовым, он мой друг, охраняли заместителя министра Егорова. А теперь вот это… И все равно, скажу Олежке. Чего ему за пультом каким-нибудь в отделении сидеть? Он ведь спортсмен. Сильный парень. Мы с ним вместе борьбой с детства занимались. Самбо, дзюдо. Нас старший брат в секцию определил.
Терешкин был задумчив и молчалив в тот вечер. Из головы не шел бой и погибший парень…
Соболев не мог даже предположить тогда, что почти через три месяца после их встречи Олег погибнет в бою на Лысой горе. 18 апреля. Его ранило в живот, и по дороге в госпиталь он умер. Прапорщику Терешкину присвоили звание Героя России посмертно.
Сорок пять суток командировки истекли. Дома Владимира ждала Оленька — жена. Только поженились, и сразу такое испытание.
Соболев часто вспоминал ее такой, какой увидел впервые на платформе, ранним утром, в толпе людей, ожидающих электричку. Она стояла будто в стороне от других, красивая, независимая.
— Куда едете? — Володя не удержался, подошел.
— Учиться. — Она на него и не смотрела.
— А я на службу. — Он слышал приближение электрички. — Телефончик мне свой не дадите?
— Не дам, — отрезала она и скрылась в толпе.
Он увидел ее на следующий день. Снова подошел:
— Все равно с одной платформы будем ездить. Вместе веселее. Меня Володя зовут.
— Оля.
Стали встречаться. Скоро он повез ее домой знакомить с родителями.
— У тебя девять братьев и сестер? — с удивлением узнала Оля, разглядывая фотографии на стене комнаты.
— Пять братьев и четыре сестры, — уточнил Володя. — Не смущайся, у нас семья простая. Родители рабочие, всю жизнь на местной ткацкой фабрике работали. Мать войну пережила.
— А отец? Воевал?
— Партизанил, — пошутил Володя. — Ему к концу войны только восемнадцать исполнилось. Он в Германии служил, а потом маршала Гречко возил… Знаешь, Оленька, я тоже хочу большую семью.
Они поженились и ждали своего первого ребенка. Родилась дочка, Мариночка…
Металлический голос произнес название станции и вернул Соболева от воспоминаний к действительности. Солнце заливало электричку. Полпути до дома проехал. Впереди еще час в вагоне…
Он все-таки привел своего брата поступать в СОБР. Олег в 1997 году закончил Высшую школу милиции, женился, привез жену из Воронежа в Подмосковье. И, когда началась вторая чеченская кампания, вместе с братом в 1999 году вылетел в Дагестан, в Дылым. У Владимира как раз родилась вторая дочка — Леночка.
В 2000 году, летом, Владимир собрался в Чечню на три месяца. Оля не хотела его отпускать, плакала:
— Не уезжай, откажись.
— Ну, что ты. — Он обнял ее за плечи. — Так же нельзя. Как там служить, когда ты здесь плачешь? Ты же молодая, нервы крепкие должны быть, — пытался шутить.
— Да какие теперь нервы! У меня их не осталось. Понимаешь?! Не осталось! Бьюсь тут и с хозяйством, и с детьми. Все одна да одна. А мысли только — как ты там, каждую минуту. И жена Олега твоего с ума сходит, пока он в Чечне. Звонит мне. Нет ли новостей? Плачет.
— Занимайся детьми, отвлекайся от этих мыслей.
— Детям папа нужен! И мне ты нужен, — опять заплакала Оля.
Командировка выдалась напряженной — в Чечне выборы. По ночам приходилось выставлять людей для охраны избирательных участков. Человек десять собровцев в здании школы — большой риск. Для обороны ничего не приспособлено. Если начнется нападение, помощь по ночному Грозному подоспеет нескоро…
В один из дней Слепцова, командира группы, и Соболева, его зама, вызвал к себе комендант:
— По соседству с вашим ПВД русская семья живет. У них мужчину убили. Хоронить некому, там с ним только одна пожилая женщина. Он уже который день лежит. В такую-то жару… Надо помочь. Похороните его по-человечески.
— Придется помочь. Только сегодня же — завтра заместитель начальника управления приезжает, — решил Слепцов.
Вместе с Русланом поехал Соболев. Зашли в дом. Старушка заплакала:
— Голубчики, слава Богу, пришли. А то ведь не знаю, куда с ним.
Соболев поглядел на труп. Даже не смог понять, молодой это или пожилой мужчина. Сын или муж?
Завернули его в одеяло, повезли на кладбище. Ехать достаточно далеко. Пять вечера, вот-вот темнеть начнет. Это уже не похороны, а боевая задача в опасном Грозном.