Страница 32 из 112
Интерьеры домов Меншикова заполняла как изготовленная русскими мастерами, так и купленная за границей мебель. Например, в 1716 году в Париже по его поручению были приобретены черный поставец с зеркалом и настольное зеркало. Позже посол во Франции Б. И. Куракин отправил светлейшему князю из Парижа через Амстердам десять ящиков с мебелью и спальными принадлежностями. Александр Данилович даже вел переговоры о приобретении лакового кабинета Людовика XIV, выставленного на продажу после смерти короля и оцененного в пять тысяч экю. Бережливый Петр I отказался от этой покупки по причине дороговизны, но «полудержавный властелин», по всей видимости, мог себе позволить даже такие расходы (59).
В домах Меншикова в многочисленных поставцах и застекленных шкафах стояла хрустальная, фарфоровая и серебряная посуда работы венецианских, английских, французских и голландских мастеров. В 1716 году для него был куплен за 160 рублей у дочери адмирала Л. Ланга ореховый шкаф с китайской посудой (60). Меншиков часто заказывал сервизы за границей по баснословно высоким ценам. Де ла Мотрэ свидетельствует, что Александр Данилович «получил из Англии новый сервиз ценой в шесть тысяч фунтов стерлингов», однако «то, что князь уже имел, стоило значительно больше как по весу, так и по действительной ценности…» (61).
Семья Меншикова попеременно жила в деревянном и каменном домах на Васильевском острове. По всей видимости, первый служил главным образом летней резиденцией, а второй — зимней (62). Это подтверждается пометой в «Повседневных записках» Меншикова от 1 сентября 1716 года: «…Его светлость отъехал в дом свой на Васильевский остров. И по прибытии в палаты изволил приказать дражайших своих детей принесть, которые пребывали в деревянных хоромах…» (63).
Вокруг василеостровских домов Меншикова вскоре вырос целый квартал из хозяйственных построек, помещений для прислуги, обособленных флигелей для гостей, а также домов, сдаваемых внаем. Князь возвел даже собственную каменную церковь Воскресения Христова с колокольней и курантами. Рядом он построил трехэтажный особняк для своего гофмаршала Ф. А. Соловьева, превосходивший по размеру дворец канцлера Г. И. Головкина.
Петр I восхищался «маленьким городом» Меншикова, придававшим блеск столице. Он решил расширить его, застроив аналогичным образом весь Васильевский остров. Для осуществления этой задачи царь, по своему обыкновению, прибегнул к насилию, издав серию указов о принудительном переселении на берега Невы нескольких тысяч дворянских семей. По свидетельству де ла Мотрэ, «в соответствии со своим решением Петр I приказал многим боярам, которые, как он знал или слышал от князя Меншикова, были достаточно богаты, не только построить там кирпичные дома, но и приехать жить там со своими семьями в одном или нескольких домах, или чтобы по крайней мере некоторые из их женатых детей заселили дома своими семьями. Под страхом сурового наказания он предписал боярам не только число домов, которые они должны были построить, но также их материалы и форму, участки для строительства, предписал ширину и длину улиц, род камней для мощения, глубину и ширину каналов, которые надлежало прорыть посредине большинства улиц по голландскому образцу».
Француз беседовал с некоторыми невольными переселенцами, которые говорили ему, что имели «прекрасные дома в окрестностях Москвы с плодоносными садами и землями, доходы от которых были достаточны для удобной жизни в удовольствиях вместе с семьями, но они были вынуждены приехать сюда и жить в этом нездоровом и неприятном климате, где не могут иметь ничего, кроме чрезмерно больших расходов, средства на покрытие которых им приходится получать издалека». Царь разрешал им возвращаться в свои подмосковные поместья «только на краткий срок по важному и неотложному делу», причем такое позволение «им приходилось выпрашивать на протяжении целых месяцев». Неудивительна ненависть представителей московской знати к новой столице: они признавались в том, что «часто желали, чтобы Петербург ушел под воду» (64). Тем не менее боярам пришлось осваиваться на берегах Невы и Васильевский остров интенсивно застраивался в соответствии с планом приглашенного в Россию французского архитектора Жана Батиста Леблона.
Помимо василеостровского «маленького города», к 1711 году сложились еще два аристократических района, которые, по большинству их населения, именовались Русской и Немецкой слободами. Первая из них располагалась на Городовом острове, неподалеку от кронверка Петропавловской крепости. Здесь находились дворцы вдовствующей царицы Прасковьи Федоровны, канцлера Гавриила Ивановича Головкина, вице-канцлера Петра Павловича Шафирова, обер-сарваера [33]Ивана Михайловича Головина и других высокопоставленных лиц. Немецкая слобода вытянулась вдоль берега Невы на Адмиралтейском острове. В 1714 — 1715 годах здесь, неподалеку от Литейного двора, был построен каменный дом генерал-фельдцейхмейстера Якова Вилимовича Брюса. Немецкий путешественник отметил, что «дом не слишком велик, но сделан хорошо» (65). Примерно в то же время был возведен каменный дом генерала Адама Адамовича Вейде, выделявшийся среди окружающих зданий своей красотой. Рядом проживала большая часть петербургских немцев и других иностранцев, в том числе царский кухмейстер Иоганн Фельтен и лейб-медик Роберт Арескин (66).
Немного ниже по течению Невы был построен дом вице-адмирала Корнелия Ивановича Крюйса. Неизвестный иностранец подчеркнул, что у того «прекрасный двор и здание; во дворе поставлена лютеранская реформистская церковь, которую посещают преимущественно занятые при флоте и некоторые другие живущие там и временно пребывающие немцы» (67). Ю. Юль добавил: «…вице-адмирал Крюйс построил в Петербурге лютеранскую церковь из одних бревен, как строятся дома в Норвегии и почти во всей России. В ней проповедует по-голландски священник магистр Толле» (68).
Рядом поселился дипломат, финансовый агент и купец, надворный советник Савва Лукич Владиславич-Рагузинский — один из богатейших людей в Петербурге. По словам того же автора, «у него красивый, однако деревянный дом, выстроенный в итальянском стиле» (69). Дом этот был возведен после переезда Владиславича из Москвы в Петербург в 1709 году, но не позднее начала 1711-го, когда Петр I отправил его за границу с дипломатическим поручением.
Далее вниз по течению Невы стояли хоромы генерал-адмирала графа Федора Матвеевича Апраксина. Автор «Известия о городе Санкт-Петербург» сообщил, что у него «добрый и большой хорошо построенный дом и двор, хотя целиком деревянный, в немецком стиле». По соседству жил адмиралтейств-советник Александр Васильевич Кикин, также имевший просторный двор. Этот предприимчивый делец, будучи до момента изобличения его в служебных злоупотреблениях в 1715 году одним из любимцев Петра I, сумел разными способами сколотить изрядное состояние, большую часть которого вложил в свои петербургские владения. Помимо упомянутого выше дома, Кикин имел еще четыре, из них два каменных, в том числе сохранившиеся до сих пор Кикины палаты.
Шведский пленный офицер Ларе Эренмальм при описании Немецкой слободы также назвал дома Апраксина, Крюйса, Владиславича-Рагузинского и Кикина, добавив, что в этом же районе живут все морские офицеры, большинство придворных служителей царя, иностранные министры, немецкие купцы и ремесленники, шлюпочные матросы и маринеры (морские пехотинцы) (70).
Для характеристики обыденной жизни петербуржцев в первые десять лет существования города важно отметить, что в нем в то время не было больших улиц: хорошие дома ставились главным образом вдоль берегов рек и каналов, а мазанки, избы, хижины и прочие строения с садами и огородами располагались живописными группами, без какого-либо плана (исключение составлял Васильевский остров — первый район регулярной застройки). Маленькие улицы и проулки между зданиями и дворами шли как придется. Немецкий путешественник в 1711 году удивлялся: «…ни одна улочка во всем Петербурге не имеет названия. При справках один другому описывает место, о котором спрашивает, называя того или иного, кто живет в этой местности, пока не нападет на того, кого знает, тогда можно продолжать расспросы» (71).