Страница 20 из 112
Следующим утром Петр I переехал во дворец герцогов Ледигьеров, расположенный рядом с Арсеналом. Здесь его впервые увидел цвет французского высшего общества. Известный мемуарист герцог Луи Сен-Симон де Рувруа вспоминал впоследствии о впечатлении, произведенном на него российским монархом: «Это был очень большой человек, очень ладно сложенный, достаточно худой, круглолицый, с большим лбом, густыми бровями, крупным носом, достаточно пухлыми губами и красноватым цветом лица. Он был брюнетом с красивыми черными глазами, большими, живыми и пронизывающими; взгляд величественный и приветливый, когда он обращал на это внимание, или суровый и дикий, с тиком на лице, который был, правда, не часто, но обезображивал его лицо и повергал в страх. Это моментально проходило, с блуждающим страшным взглядом, и тотчас же возвращалось снова».
Придворный щеголь Сен-Симон обратил особое внимание на простоту одежды Петра I: «Он носил только холщовые воротники, круглый коричневый парик, не пудря его, который едва доходил ему до плеч, коричневую одежду по фигуре, одноцветную, с золотыми пуговицами, куртку, короткие штаны, чулки, без перчаток и без манжет, орденскую звезду носил прямо на одежде, а орденскую ленту поверх, его одежда часто бывала расстегнута, головной убор лежал на столе, и почти никогда он его не надевал, даже когда выходил на улицу. В этой простоте зачастую он ездил и сопровождался не так, как подобало его сану, но он был узнаваем благодаря своему величию, которое было для него вполне естественно» (126).
Статьи о прибытии в Париж российского монарха немедленно появились во французской печати. Газета «Ведомости иностранных дел» поместила на своих страницах весьма точное описание высокого гостя: «Черты лица у него довольно красивые, в его выражении просвечивает доброта, и трудно поверить, что он срубает головы подданным, вызвавшим его неудовольствие. Он был бы очень хорошо сложен, если бы не горбился на ходу похуже голландских матросов, которым, кажется, старается подражать…» (127).
После обеда 22 апреля русского государя посетил Филипп Орлеанский. Петр сделал несколько шагов навстречу регенту Франции, обнял его, как вспоминал Сен-Симон, «с видом большого превосходства», а затем вошел в свои апартаменты впереди гостя «без малейшей вежливости». За ним проследовали регент и Б. И. Куракин, который должен был исполнять обязанности переводчика. У Сен-Симона сложилось впечатление, что «царь хорошо понимал французский язык» и при желании «мог бы на нем говорить», однако пользовался услугами переводчика в силу своего высокого положения. На самом деле Петр понимал французский лишь в малой степени.
Царь и регент уселись в расположенные напротив кресла и провели час в дружеской и довольно бессвязной беседе, избегая острых политических вопросов. Затем Петр поднялся, отвесил гостю короткий поклон и вышел в соседнюю комнату. Филипп, не зная, следует ли считать визит оконченным, хотел пойти вслед за хозяином, но Куракин с выражением глубокого почтения остановил его. Регент должен был понять, что российский монарх не может удовольствоваться встречей со вторым лицом Французского королевства.
Через несколько дней, 29 апреля, семилетний король Франции Людовик XV прибыл в особняк Ледигъеров в карете, запряженной восьмеркой лошадей, в сопровождении многочисленного эскорта. На этот раз Петр спустился во двор, встретил мальчика при выходе из кареты и провел его в свои апартаменты, шествуя слева от гостя, что являлось выражением почтения. В своих покоях царь предложил королю занять кресло, а сам уселся напротив. В течение пятнадцати минут монархи при посредничестве Куракина обменивались протокольными любезностями. Людовик произносил заученные наизусть речи, а Петр отвечал ему веселым жизнерадостным тоном.
В момент расставания русский государь, забыв о правилах этикета, схватил маленького французского монарха, поднял его над своей головой и поцеловал, промолвив: «Сир, это не поцелуй Иуды». Присутствовавшие при этой сцене придворные замерли от неожиданности. «Удивительно было, — пишет Сен-Симон, — видеть царя, взявшего короля на руки(см. илл.), поднявшего его и обнимавшего в воздухе, а король, для своего возраста не готовый к такому повороту событий, вовсе не испытывал страха. Все были изумлены подобной благосклонностью царя, которую он демонстрировал перед королем, нежным обращением с юным королем, этой вежливостью, которая была связана с положением, равенством по крови и слегка превосходством в возрасте» (128).
Французские вельможи и особенно воспитатель короля маршал Франсуа Вильруа проявили заметные признаки беспокойства, увидев своего маленького повелителя высоко над землей, в руках царя-гиганта. Но Петр с веселым видом сказал им: «Держа всю Францию на руках, не уроню ее, ибо государь государя блюсти умеет» (129). Опустив мальчика на землю, Петр проводил его до кареты и галантно раскланялся с ним. Об этой встрече царь сообщил в письме супруге: «Объявляю вам, что в прошлой понеделник визитовал меня здешней каралища, которой палца на два более Луки нашева (придворного карлика. — В.Н.), дитя зело изрядная образом и станом, и по возрасту своему довольно разумен, которому седмь лет» (130).
Петр I прожил в Париже с 21 апреля по 9 июня 1717 года. В это время П. П. Шафиров, П. А. Толстой и Б. И. Куракин вели дипломатически переговоры с представителями французского правительства, завершившиеся обязательством Франции «употребить добрые услуги для окончания Северной войны» и не вступать в договорные отношения со Швецией по окончании срока франко-шведского союза в апреле 1718 года (131). А царь тем временем выполнял свою собственную культурно-познавательную программу, которая была весьма насыщенной. Он просыпался рано, наспех завтракал, выскакивал на улицу; не желая терять времени в ожидании королевской кареты, садился в первый попавшийся экипаж и отправлялся на экскурсии по Парижу и его окрестностям. Например, 30 апреля он посетил Арсенал, осмотрел королевский парк и «аптекарский огород» (ботанический сад), произвел осмотр «анатомических вещей». Однако приходилось находить время и для официальных встреч: в тот же день царь устроил прием для двенадцати членов парижского магистрата, а затем, в пятом часу пополудни, отправился с ответным визитом к Людовику XV. 1 мая Петр побывал на шпалерной мануфактуре, в анатомическом театре и обсерватории. Несколько часов он пробыл в парижском Доме инвалидов (воинов-ветеранов), где отведал солдатского супа, выпил вина за здоровье старых солдат, причем похлопывал кое-кого из них по плечу и называл их своими товарищами. В другие дни он посещал научные и учебные заведения, встречался со знаменитыми учеными Франции. 3 мая Петр побывал в парижской Опере, где Филипп Орлеанский принял его в королевской ложе, украшенной дорогими коврами. Утомленный спектаклем, царь потребовал принести пива. Ему подали большой бокал, который Петр выпил жадными глотками. Регент протянул ему салфетку; он, по свидетельству Сен-Симона, принял ее «с улыбкой и вежливым поклоном». Петр смог высидеть только до четвертого акта продолжительного спектакля, после чего встал с места, раскланялся с регентом и отправился ужинать.
Особый интерес русский государь проявлял к королевским паркам. В течение трех дней, с 13 по 15 мая, он изучал их планировку в Версале и Марли, при этом обращал особое внимание на устройство фонтанов и прудов. Много времени он уделил также ознакомлению с внутренним убранством Версальского дворца.
В последний день мая Петр отправился в Сен-Сире, чтобы ознакомиться с расположенным там знаменитым учебным заведением для благородных девиц, основанным Франсуазой де Ментенон. 82-летняя вдова Людовика XIV жила там же, рядом со своими воспитанницами. Она отказалась принять российского монарха, сославшись на болезнь, и осталась в постели в комнате с плотно задернутыми шторами. Однако Петр бесцеремонно растолкал удерживавших его слуг, вошел своими гигантскими шагами в опочивальню старой дамы и даже отдернул шторы, чтобы лучше разглядеть некогда красивую женщину, а затем сел у ее изголовья.