Страница 17 из 92
Вместе с Грязным земли в Новгородском уезде получили и другие видные опричники: дьяк Пётр Григорьев, окольничий Василий Умной Колычёв, родственник Малюты Скуратова Богдан Бельский. Последний, будучи человеком «молодым» и по возрасту, и по служебному положению (служил всего лишь рындой «с рогатиной»), в опричнине стремительно разбогател — приобрёл вотчины Василия Воронцова, брата казнённого опричного думного дворянина Ивана Воронцова, и в 1579 году смог дать в Иосифо-Волоколамский монастырь огромный вклад в 500 рублей. В этот же монастырь и в Троицу его холопы делали вклады по 50 рублей — такую сумму на помин души иные дворяне собирали всю жизнь.
Вместе с начальством жаловали и рядовых. Весной 1572 года во взятой в опричнину Бежецкой пятине Новгорода впервые вводился во владение отцовским и дедовским поместьем Иван Злобин сын Базаров — потомок боярских послужильцев вольного Новгорода, ставших московскими помещиками. Поместье состояло из усадища и тринадцати деревень, составлявших 19,5 обжи, и семи деревень новой придачи (15,5 обжи), а всего он имел 35 обеж земли среднего качества. Придача к старому поместью была не в лучшем состоянии: лишь в одной из семи деревень имелось два крестьянских двора с одной обжей живущей пашни. Во всём же поместье из тридцати пяти крестьянских дворов 14 были жилыми и имели 10,75 обжи пашни, а 21 двор с 23,25 обжи лежали впусте.
Базаров был в это время «новиком», а потому и получил не всё отцовское хозяйство, а только 20 обеж из прежних тридцати пяти — остальное ему ещё предстояло заслужить. Правда, интересы юного опричника были учтены — при разделе ему оставили лучшие деревни как из старого поместья, так и из придачи. В результате поместье Ивана Базарова состояло из усадища с обжей пашни, кроме этого, его человек пахал в деревне Хирово еще 0,5 обжи. Находящиеся в деревнях 15 крестьян с четырнадцати крестьянских дворов пахали 9,25 обжи и платили хозяину оброк в размере четверти ржи, четверти овса и 2 алтынов денег с каждой обжи.
Так Иван Злобин сын начал свою карьеру — доход выходил небольшим, но прожить было можно. Однако он служил успешно и к началу 1580-х годов вышел в люди — был повёрстан как «сын боярский первой статьи» окладом в 450 четвертей (45 обеж). Он вернул себе ту часть поместья, которая была у него отписана на государя в 1572 году, а затем присмотрел по соседству хороший участок земли, принадлежавший умершим земцам Бобровым, и подал челобитную: «Государю царю великому князю Ивану Васильевичу всея Руси бьет челом холоп твой государев из Бежицкие пятины Иванец Базаров. Пожаловал еси, государь, меня холопа своего, велел учинити поместьеца за мною на пол-пятаста четвертей, и меня, государь, твоего жалования не дошло в мой оклад ста четвертей. Православный царь государь, пожалуй меня, холопа своего, в Бежицкой пятине, в Прокопьевском погосте на Белой пустошми по своей государевой грамоте, што были за земце за Олферком да за Злобою за Бобровыми полушесты обжами; а их, государь, в животе не стало; а те, государь, пустоши к моему поместьишку смежно и в однем погосте. Государь царь, пожалуй».
Государь просьбу «холопа» исполнил, и владелец сумел за 10–15 лет развернуть на разорённой Новгородчине барское хозяйство с масштабной заготовкой и продажей сена силами «беспашенных» бобылей, во множестве бродивших в округе и живших работой «меж двор». В двух своих «усадищах» Иван Злобин завёл барщину, которую пахали его «люди». В усадьбе имелся солидный скотный двор: четыре служилых коня, восемь рабочих лошадей, восемь жеребят, четыре коровы, пять телят, 12 овец-стариц, баран, семь коз, три козла и семь племенных свиней. В житницах лежали обмолоченные рожь, овёс, греча и пшеница, на сеновале и в стогах хранилось сено на 20 возов. Во второй усадьбе под надзором приказчика Гриши Кузьмина по прозвищу Всячина находились новый помещичий двор с избой, клетью, житницей, сушилом на погребе, двор приказчика, три двора людских, семь дворов крестьянских с одиннадцатью крестьянами, среди которых двое были овчинниками, и четыре двора бобылей. В этом «усадище» помещичьи люди пахали на барина 57,5 четверти (5,75 обжи), из которых три обжи пахал приказчик; сена косили 650 копен. Здесь же приказчик Всячина курил вино, так как на этом усадище имелся медный винный котёл с трубами. На помещичьем дворе стояли два служилых коня, четыре пашенных лошади, жеребец, три жеребёнка, три коровы, четыре телёнка, десять овец-стариц и семь коз. Там же хранились запасы хлеба, гороха и сена. Барская запашка составляла теперь 90 процентов против 12,8 процента в 1572 году и не облагалась налогами. Оборотистый хозяин не только поднимал имение, но и службу не забывал: занял пост полкового головы и выполнял свои обязанности исправно, так что к началу 90-х годов XVI века получил новые земельные владения и имел по 14 рублей в год государева жалованья как служилый человек «первой статьи» {13} .
Впрочем, милости доставались не всем. Другой бравый командир Константин Поливанов сверх поместья в 450 четвертей в Можайском уезде ничего не выслужил. Иные же благодаря влиянию родственников на короткое время «взлетали» по служебной лестнице — и столь же стремительно сходили с исторической сцены и исчезали со страниц документов. Так случилось с целым захудалым родом Вяземских, появившимся в опричнине. Александр Иванович Глухов-Вяземский стал первым воеводой передового полка. Андрей Иванович Зайцев-Вяземский до опричнины был одним из самых мелких служилых людей, но в походе из Новгорода в Литву в сентябре 1567 года выступал уже первым головой и дворянином «в стану у государя». Василий Иванович Вяземский из «Литвы дворовой» по Костроме в опричнине дослужился до окольничего. Имя Дмитрия Ивановича Лисицы-Вяземского до опричнины вообще не встречается в перечнях служилых людей, а в 1567 году он стал вторым воеводой большого полка под Калугой. Семён и Тимофей Ивановичи Вяземские даже не упоминаются в опричных разрядах, но зато в 1565/66 году они получили конфискованные поместья в опричном Суздальском уезде. Затем все Вяземские потеряли в опале и чины, и земли — от былого богатства остались крохи в виде нескольких малоземельных и запустевших поместий.
Васюк Грязной владел своим новым новгородским поместьем меньше года: в марте 1573 года его «сельцами» и деревнями «пожаловал государь царь и великий князь Михаила Тимофеева Плещеева (сына опричника. — И.К., А.Б.) противо старого его поместья». Правда, новый хозяин тоже скоро расстался с поместьем — оно было «по государеве грамоте отдано Назарью да Григорью Василчиковым», родственникам очередной царицы Анны Васильчиковой. «А во Дворец те вотчины пойманы были у деда моего князя Юрья Темкина, как была на родителей моих опала блаженные памети при государе царе и великом князе Иване Васильевиче всеа Русии, с ыными родовыми нашими ростовскими вотчинами. И из Дворца отданы были в поместье боярину князю Федору Шестунову», — вспоминал в 1627 году об утрате дедовских вотчин князь Михаил Тёмкин-Ростовский {14} .
Другие служилые люди надеялись не только на царские щедроты. Сын безграмотного царского печатника (хранителя государственной печати, то есть главы приказного аппарата) Пётр Романович Пивов купил «впрок без выкупу» у ярославского клана Мотовиловых немалую вотчину — село Фефилово с одиннадцатью деревнями, четырьмя починками и многочисленными угодьями — всего за 300 рублей и лошадь впридачу {15} . Похоже, что ярославцы не имели возможности отказаться от предложения сына «сильного человека».
Иван Васильевич Головленков был при опричном дворе в малом чине поддатни «к доспеху» или «к шелому». Отличился же он тем, что в 1569/70 году незаконно завладел в Белозерском уезде отписанными на государя вотчинами высланных в земщину Семого и Нечая Васильевых детей Ергольских и Андрея Иванова сына Бурухина. Под конец жизни он, видимо, оказался замешан в серьёзном деле, так что под именем «старца Иосифа» был посажен в тюрьму Соловецкого монастыря закованным в «железа».