Страница 53 из 74
Следует подробнее остановиться на эпизодах, когда королевским мушкетерам приходилось играть не свойственную им роль тюремщиков.
В начале сентября 1661 года Людовик XIV дал подпоручику мушкетеров д'Артаньяну тайное и ответственное поручение: арестовать суперинтенданта финансов Никола Фуке, который настолько обогатился и забрал в свои руки такую власть, что держал себя как первое лицо в государстве. Арест должен был произойти в Нанте, где тогда находился двор. Д'Артаньян заблаговременно расставил своих мушкетеров возле резиденций короля и его пока еще всесильного министра, чтобы предотвратить возможный побег. Операция прошла успешно, и вскоре Фуке уже сидел в зарешеченной карете, увозившей его в Анжер. В этой же карете ехали сам д'Артаньян и его помощники – сержант мушкетеров Мопертюи и гвардейский лейтенант Деклаво, а позади скакал эскорт из сотни мушкетеров.
Прибыв в замок Анжера, д'Артаньян расставил посты охраны и занялся обустройством узника; в частности, мебель для него он приобрел за свой счет. Эти заботы не мешали ему не спускать с него глаз и подвергать самым тщательным обыскам. Через несколько дней король поручил его заботам еще одного арестованного – секретаря Фуке Поля Пелиссона, историографа Французской академии, который отказался отречься от своего господина и свидетельствовать против него. Из Нанта в Анжер Пелиссона доставил квартирмейстер первой мушкетерской роты де Сен-Map с отрядом в двадцать мушкетеров. 1 декабря арестованные и конвоиры выехали в Амбуаз, причем мушкетерам приходилось прокладывать дорогу через толпы сбегавшихся окрестных жителей, выкрикивавших ругательства и оскорбления в адрес опального министра. В Туре разъяренная толпа чуть не опрокинула карету, и во время остановки в этом городе мушкетерам приходилось разгонять подозрительные сборища. Во избежание инцидентов решено было покинуть Тур в три часа ночи. Оставив Фуке в Амбуазе, д'Артаньян доставил Пелиссона в Париж и сдал его с рук на руки своему другу Франсуа де Бемо, коменданту Бастилии.
В конце декабря Фуке перевели в Венсенский замок, и распри, возникшие между двумя офицерами, которым была поручена его охрана, вынудили короля спешно отправить туда д'Артаньяна, который уже доказал свою компетентность в этом вопросе. У дверей камеры Фуке отныне постоянно дежурил специальный отряд мушкетеров, в самой камере находились двое часовых; единственным связующим звеном между узником и внешним миром был д'Артаньян. Во все время судебного процесса над Фуке он спал в комнате по соседству с камерой своего подопечного, установив там походную кровать. Более бдительного охранника и представить себе было нельзя. Однажды д'Артаньян арестовал некоего человека, который пытался подкупить одного из мушкетеров, чтобы тот передал заключенному записку. Король доверял только ему: в бумагах Фуке были обнаружены письма Бемо, написанные в те времена, когда тот заискивал перед суперинтендантом, находившимся на вершине могущества. Дело Фуке поссорило двух друзей.
Несмотря на строгое следование инструкциям, полученным от короля, д'Артаньян был способен на великодушие: конвоируя своего узника в Париж, когда туда вернулся двор, он ненадолго задержал карету в Шарантоне, чтобы Фуке, не выходя из нее, смог поцеловать жену и детей, которых не видел уже три года. 13 декабря 1664 года в три часа ночи в небе над Парижем появилась комета – это явление многие восприняли как добрый знак для Фуке. Д'Артаньян, бодрствовавший всю эту ночь, разбудил узника и показал ему комету, пролетавшую над Сент-Шапель, чтобы хоть как-то его ободрить. В каком-то смысле Фуке действительно повезло: вместо смертного приговора суд вынес решение о тюремном заключении в Пиньероле, небольшом городке на склоне Альп. По рекомендации д'Артаньяна охрана бывшего министра была поручена Бенинь Доверию де Сен-Мару, «весьма порядочному человеку». Тем не менее сопровождать заключенного до ворот темницы король велел д'Артаньяну.
Путешествие в суровую зимнюю пору длилось двадцать долгих дней, на протяжении которых д'Артаньян, по словам госпожи де Севинье, был «единственным утешением» Фуке. По прибытии на место д'Артаньян настоял на том, чтобы рядом с камерой заключенного была обустроена комнатка для его слуги.
Сен-Map остался охранять Фуке, а д'Артаньян, облегченно вздохнув, вернулся на поле брани. Однако в 1671 году король вновь прибег к его услугам, чтобы арестовать графа де Лозена. Бывший гасконский кадет, которого приютил в Париже из милости его родственник маршал де Грамон, вошел в фавор к Людовику XIV, который сделал его губернатором Берри, генерал-полковником королевских драгун (подразделения, специально созданного для королевского фаворита) и капитаном лейб-гвардии. В 1670 году Лозен получил чин генерал-лейтенанта и командовал королевской армией во время похода во Фландрию. Тогда-то он и поссорился с капитан-лейтенантом «серых мушкетеров» и несколько месяцев вел с ним «холодную войну». Два гасконца помирились в начале ноября 1671 года, а через несколько дней д'Артаньян получил приказ арестовать Лозена. Причиной ареста скорее всего стали интриги госпожи де Монтеспан, титулованной любовницы короля, и военного министра Лувуа. Д'Артаньяну пришлось вновь проделать утомительное путешествие в Пиньероль. В арестантской карете, помимо него и Лозена, сидели также Мопертюи и Пьер д'Артаньян.
Лозен пробыл в Пиньероле под надзором Сен-Мара и в обществе Фуке и таинственной «железной маски» до 1681 года. Великая Мадемуазель, дочь Гастона Орлеанского и двоюродная сестра короля, на которой Лозен чуть было не женился, пыталась добиться его освобождения. Людовик XIV согласился на это, если она отдаст принадлежавшие ей графство Э и княжество Домб (обещанные ею Лозену) герцогу дю Мэну, узаконенному сыну короля от госпожи де Монтеспан. Требовалось согласие Лозена. Госпожа де Монтеспан отправилась «лечиться на воды» в Бурбон, туда же и под тем же предлогом привезли Лозена под конвоем отряда мушкетеров во главе с Мопертюи. Лозен отказался выкупить свою свободу такой ценой, и Мопертюи отвез его обратно в тюрьму. Однако король не сдавался, и в конечном счете после второй поездки в Бурбон Лозен уступил. Надо сказать, что два этих путешествия были омрачены для него тем, что Мопертюи исполнял свои обязанности тюремщика со строгим педантизмом, не проявляя никакой чуткости, и Лозен не мог этого забыть до конца своей жизни.
Но вернемся к простому народу.
Дворяне могли воспринимать как «товарищей по несчастью» своих слуг, но не крестьян, которые по рождению были просто обязаны их содержать. Мушкетеры проливали свою кровь не за французский народ, а за своего короля, и каждый, кто противился королевской воле, был для них врагом. К тому же к концу столетия в мушкетерских ротах служили и сыновья рабовладельцев [28], имевших четкое представление о предназначении каждого человека на этой земле.
И все же элита французской армии должна была иметь свои моральные устои и особый взгляд на взаимоотношения людей. Неслучайно именно из рядов королевских мушкетеров вышел новый «Робин Гуд», попытавшийся основать царство свободы, основанное на принципах всеобщего братства.
В конце XVII века бывший королевский мушкетер Оливье Миссон снял с себя голубой плащ с крестом и поступил во флот, став капером на «Виктории». Во время захода корабля в порт неподалеку от Рима он познакомился с бывшим монахом-доминиканцем Караччиоли и между ними завязалась крепкая дружба. Они вместе сражались во всех абордажных боях на «Виктории», и после одного особенно жаркого боя с английскими моряками, в ходе которого погиб капитан, новым главой экипажа стал Миссон.
«Виктория» курсировала вдоль берегов Гвинеи и Восточной Африки; захватывая огромные богатства, экипаж освобождал рабов, миловал пленных, почтительно обращался с побежденными, а на мачте корабля развевался белый флаг с вышитым на нем девизом «За Бога и Свободу, все братья, все равны!». После нескольких месяцев такой жизни и захвата португальского корабля с особенно богатым грузом два друга, заручившись поддержкой многочисленных матросов, решили учредить свою республику
28
В марте 1685 г. Людовик XIV издал «Черный кодекс», позволяющий использовать в колониях рабов. Его целью было положить конец бесчинствам и придать рабам, которые раньше считались вещью, определенный статус. Рабы получали право на собственность и на пенсию по старости; хозяева должны были кормить их и хорошо с ними обращаться. Но на практике кодекс практически не соблюдался.