Страница 46 из 74
Королевская власть пробовала бороться с поединками, издавая декларации (1613, 1617, 1623) о том, что оскорбленные дворяне вместо дуэли обязаны в течение месяца подать жалобу в суд маршалов, и эдикты. Эдикт от 1624 года предоставил парижскому парламенту юридическое основание для осуждения на смерть заочно. Кардинал Ришелье, несмотря на свою личную трагедию (его старший брат был убит на дуэли, и род Ришелье пресекся), советовал Людовику XIII соизмерять наказание с виной и не карать всех дуэлянтов смертью, а ограничиться «административным взысканием»: лишать должностей и материальных благ, пожалованных короной, и только в случае смерти одного из участников поединка отдавать второго под суд. Новый эдикт, изданный в 1626 году, предусматривал следующие меры: за вызов на дуэль – лишение должностей, конфискация половины имущества и изгнание из страны на три года. За дуэль без смертельного исхода – лишение дворянства, шельмование или смертная казнь. За дуэль со смертельным исходом – конфискация всего имущества и смертная казнь. Дуэль с привлечением секундантов расценивалась как проявление трусости и подлости и каралась смертью вне зависимости от ее исхода. Были предусмотрены особые меры против злоупотребления правом на помилование: король поклялся никогда не миловать дуэлянтов и потребовал от своего секретаря никогда не подписывать писем о помиловании, а от канцлера – никогда не прилагать к ним печать. Ришелье считал, что подобные меры окажутся более действенными, и имел на то основания. До сих пор казнили только изображения преступников. Бутвиль, приговоренный к повешению, нагло явился с друзьями на место казни, сломал виселицу, разбил свой портрет и удрал. Парижский парламент, на рассмотрение которому был отдан эдикт, потребовал смертной казни для всех дуэлянтов, однако король прислушался к словам Ришелье о том, что «никто не может осудить врача, который решился применить новое снадобье, убедившись в недейственности старого». Эдикт был принят в марте 1626 года в редакции кардинала.
Первым эдикт нарушил герцог де Прален; его изгнали от двора, несмотря на заслуги его отца, и лишили должностей королевского наместника в Шампани, бальи Труа и губернатора Марана. Неукротимый Франсуа де Монморанси-Бутвиль, имевший дерзость устроить очередную дуэль – с двумя секундантами с каждой стороны, на Королевской площади и средь бела дня (один человек погиб и двое были ранены), не отделался так легко: ему и его приятелю де Шапелю отрубили голову, а все их имущество конфисковали. Это решение было принято не без колебаний: за молодого красавца Бутвиля многие заступались, но кардинал тогда изрек знаменитую фразу: «Мы перережем глотку либо дуэлям, либо эдиктам вашего величества».
Дуэли на какое-то время прекратились, но затем сила привычки взяла свое, и королевские мушкетеры вместе с гвардейцами кардинала часто задавали тон. В фехтовании усердно упражнялись даже священнослужители. Однажды королю донесли о поединке на пистолетах двух придворных дам. Тот рассмеялся и сказал, что запретил дуэли только для мужчин.
От объективности закона вернулись к субъективности человеческого суждения. Например, шевалье де Сен-Прейль, героически сражавшийся при Корби в 1636 году, был прощен за свою дуэль с Флесселем самим кардиналом Ришелье: тот так расписал королю храбрость, проявленную офицером в бою, что Людовик согласился принять злополучный поединок за «случайную встречу». Молодой маркиз дю Фэй де Ла Трусс, сын великого прево [23], попал в неприятную ситуацию: во время дуэли его секундант убил его противника уже после того, как маркиз его обезоружил. По совету секретаря Французской академии Шаплена, бывшего наставника незадачливого дуэлянта, поединок был представлен несчастным случаем: якобы маркиз со своим подчиненным, служившим в его роте, выехали на разведку и по недоразумению приняли «потерпевшего» за солдата вражеской армии (мундиров тогда не существовало [24]). Наконец, в 1638 году по случаю рождения долгожданного наследника король объявил амнистию всем дуэлянтам, понадеявшись на «сознательность» облагодетельствованных. Его надежды оказались напрасными.
В 1643 году кардинал Мазарини составил очередной эдикт против дуэлей, в котором говорилось, что «только вынося с необоримым постоянством тяготы и опасности войны, можно проявить величие и твердость своего мужества». Только справедливая война позволяет дворянам «покрыть себя единственно возможной славой, служа своему государю и своей отчизне». 21 декабря того же года в приходской книге церкви Сен-Сюльпис появилась запись об отпевании и похоронах «Армана Атоса д'Отебьеля, мушкетера королевской гвардии, дворянина из Беарна, которого подобрали вблизи Пре-о-Клер». Атос, дальний родственник де Тревиля, к тому времени прослужил в мушкетерах всего три года; ему было двадцать пять лет. Маловероятно, чтобы его командир осуждал своего подчиненного, скорее скорбел об утрате и недоумевал по поводу того, что столь искусный фехтовальщик позволил себя убить. (Сам де Тревиль впервые дрался на дуэли в пятнадцать лет.) В последующие восемь лет в поединках погибли четыре тысячи дворян.
После бурных событий Фронды, когда высокородные дворяне зарекомендовали себя не лучшим образом, власти вернулись к вопросу о дуэлях. В 1651 году постановлением маршалов Франции были пресечены все попытки оправдать поединки. В то же время король своим декретом напоминал о старинных запретах и поручал правосудию наказывать дуэлянтов. Разбирать эти дела предоставлялось тем же маршалам – «судьям в сапогах», что подчеркивало разницу между воинской доблестью и бесшабашностью дуэлянтов. В том же 1651 году дворяне, входящие в Братство Святого Причастия, поклялись отказаться от дуэли, и вскоре их примеру последовали депутаты от дворян Штатов Бретани и Лангедока. В публичных заявлениях уже нельзя было говорить о поединках иначе как с осуждением.
Иногда это порицание принимало замысловатые и двусмысленные формы. В трактатах о фехтовании осуждалась мода на дуэли на пистолетах, «которые дьявол, бешенство и отчаяние измыслили и втемяшили в голову некоторым безумцам, не имеющим терпения потрудиться и потратить достаточно времени, чтобы научиться обращению со шпагой». (Пистолеты были тогда оружием весьма ненадежным; специальные дуэльные пистолеты появились только в 1770 году.) Дуэль на пистолетах отдает поединщиков на волю случая, и самый отъявленный мошенник способен убить самого доблестного и заслуженного воина. Таким образом, дуэль сродни самоубийству, поскольку исход ее всегда неясен и зачастую смертелен. Соответственно, дуэлянты подвергаются осуждению Церкви как самоубийцы.
В 1652 году, вскоре после того как Людовик XIV был признан совершеннолетним (для короля совершеннолетие наступало в тринадцать лет), состоялась жестокая дуэль между герцогами де Бофором и де Немуром, у каждого из которых было по четыре секунданта. Во время Фронды они командовали войсками армии Конде, противостоящей королю. Бофор к командованию был совершенно непригоден, Немур слыл храбрым человеком, но весьма посредственным стратегом. Постоянные свары и стычки между двумя военачальниками были губительны для армии, ее спасло только вмешательство Конде, который вовремя взял руководство на себя. С тех пор Бофор и Немур, состоявшие в родстве, возненавидели друг друга и постоянно искали случая сразиться. Впрочем, к этому больше стремился Немур, отличавшийся вспыльчивым нравом и неуравновешенным характером. Наконец Бофор оказался «приперт к стенке»: возможности отказаться от дуэли уже не было. Она состоялась за особняком Вандомов, на конском рынке.
Вместе с Немуром были маркиз де Виллар, шевалье де Ла Шер, а также господа Кампан и Люзерш, с Бофором – граф де Бюри, де Ри, Брийе и Эрикур. Немур принес с собой шпаги и пистолеты, заряженные у него дома. Бофор попытался заключить мировую, сказав: «Брат мой, какой стыд! Забудем прошлое, будем друзьями», на что Немур вскричал: «Ах, плут! Убей меня, или я тебя убью!» С этими словами он выстрелил из пистолета, промахнулся и выхватил шпагу; Бофор был вынужден защищаться: он разрядил свой пистолет и убил противника наповал. Однако дуэль на этом не закончилась: маркиз де Виллар бросил вызов Эрикуру, и они стали сражаться на шпагах с еще большим ожесточением, чем виновники поединка, а остальные шестеро последовали их примеру. Виллар нанес Эрикуру удар прямо в сердце, де Ри тоже был убит, граф де Бюри был тяжело ранен, остальные отделались царапинами.
23
Великий прево был магистратом, разбиравшим в первой инстанции все гражданские тяжбы между придворными, а также все уголовные дела повсюду, где находился двор.
24
Впервые одежду военных попытались кодифицировать в 1685 г.: появились «синяя свита» и «красная свита», пехота одевалась в серое с белым. И все же солдаты с трудом распознавали «своих»; зачастую противники Франции прикалывали к шляпам зеленые листья, а французы – клочки белой бумаги. В 1688 г. по время осады Филиппсбурга по нелепой случайности погиб сын государственного советника Куртена: во время атаки он был ранен протазаном в бедро; рана была неопасная, однако он остался лежать во рву. Один из французских гренадер принял его за немца из-за длинных светлых волос и заколол штыком.