Умереть, чтобы угодить

— Жаль, что все складывается именно так, — вздохнул Тревор.

Глава 28

Сара разочаровала его, но он понимал, как она измучена — отчасти и по его вине. Просто он не ожидал, что она окажется такой… непостоянной, хотя это слово здесь неуместно. Нерешительной. Да, вот так лучше.

Сердиться на нее он не мог, помня о недавней трагедии, которую она пережила, но был очень недоволен. Как ей пришло в голову отказываться от такого предложения? Неужели она не видит, что этот дом создан для нее, что они оба — совершенство в своем роде? Никуда она не уедет, этого он не допустит. Он уже давно мечтал, как Сара будет заботиться о нем. Что ж, сначала ему придется позаботиться о ней.

Скорее всего, у нее сильный стресс. Сара не в себе. Она слишком бледна; ее мягкое сияние, которое так нравилось Тревору, исчезло. Надо удержать ее здесь, помочь оправиться, а когда ей станет лучше, она сама поймет, что должна остаться.

К счастью, он был готов ко всему. Нет, не случайно, а потому, что привык продумывать все до мелочей. Это и есть ключ к успеху, будь то в бизнесе или в личной жизни. Тревору и в голову не приходило, что Саре может не понравиться его дом, но такая вероятность существовала, и потому он не был застигнут врасплох. Еще вчера он видел, как потрясена Сара, как она несчастна и растерянна. Вскоре ей станет гораздо лучше, и она перестанет болтать чепуху.

В распечатках, доставленных из телефонной компании, обнаружились три звонка Ланкфордам, сделанных воскресным вечером из той же самой будки в «Галлериа-сентер». В четвертый раз им позвонили в понедельник вечером, примерно в то же время, когда были совершены убийства. Точно определить время смерти в отсутствие свидетелей было невозможно, назывались лишь приблизительные рамки. Но судя по всему, убийца собирался побывать у Ланкфордов вечером в воскресенье. По словам младшей дочери погибших, Меррил, которая училась в колледже в Тускалусе, ее родители в воскресенье поужинали с ней, они расстались только в одиннадцать. Это и продлило им жизнь почти на сутки, и позволило дочери в последний раз увидеться с ними.

Кахилл отчаянно жалел, что эти распечатки не попали к нему во вторник: Сара никак не могла сделать этих телефонных звонков, поскольку в воскресенье они не расставались ни на минуту. Он вообще жалел о многом — и о том, что познакомился с бывшей женой, и о том, что стал недоверчивым. Он уже понял, что попался в ловушку прошлого. Но больше такое не повторится. Что бы ни случилось, он будет думать о Саре, а не пропускать недавние события сквозь призму воспоминаний о Шеннон. Два года назад он освободился от нее эмоционально, а теперь — полностью. Шеннон потеряла всякую власть над ним.

Эти многочисленные звонки навели его на удачную мысль. Съездив в «Галлериа-сентер», Кахилл нашел наиболее удобно расположенную камеру и взял пленку, отснятую вечером в воскресенье и понедельник. Качество записи по-прежнему было дрянным, но на пленке Кахилл увидел того же самого таинственного незнакомца. Тот же стиль одежды, прическа, телосложение.

Вот он, убийца. Мерзавец. Сообщение Кахилла привело в негодование весь отдел. Но преступника по-прежнему никто не узнал. Несколько кадров было увеличено, и выяснилось, что он старательно прятал от камеры лицо. Никто из видевших снимки не воскликнул: «Постойте-ка, он мне кого-то напоминает!» Полиции требовался прорыв, слепой случай, чудо. Узнать преступника по фотографии мог только художник, обращающий внимание на линию челюсти и постановку ушей.

Миссис Ванетта не узнала убийцу, но ее так напичкали транквилизаторами, что она не узнала бы и родную мать. Никто из троих детей супругов не был знаком с таинственным незнакомцем — значит, другом семьи он не считался. Дочери Ланкфордов тоже не знали, кто он такой. Оставалось последнее предположение — товарищ по работе или деловой партнер. Но ни один из сотрудников Джейкоба Ванетты не узнал человека, изображенного на снимках. Но кто-то же должен был знать его! В дверь просунул голову Лейф Стрикленд, компьютерный гений отдела. Его глаза были широко раскрыты от возбуждения, волосы взлохмачены.

— Док, слушай, кажется, я поймал этого ублюдка! Все присутствующие толпой повалили к нему в кабинет. — Вот запись с автоответчика Ланкфордов, — пояснил Лейф.

Все записи, разумеется, были конфискованы — вместе с цифровыми аппаратами.

— Ты хочешь сказать, он оставил сообщение? — изумился Кахилл.

— Да нет! Видишь, на телефоне миссис Ланкфорд есть кнопка мгновенной записи: например, если кто-то начал бы угрожать ей по телефону, достаточно было бы нажать кнопку, и весь разговор записался бы на автоответчик. Она ничего не пыталась записать, она звонила в службу спасения, но была перепугана, верно? Она схватила телефон и случайно нажала не ту кнопку. Я прослушал все записи и наткнулся на какие-то странные шумы. Не знаю, чем они заинтересовали меня… просто звучали странно. Я переписал их, пропустил через программу, и…

— Не надо подробностей, — перебил Кахилл. — Выкладывай главное.

Лейф ответил ему оскорбленным взглядом гения, мечущего бисер перед невеждами.

— Ладно, слушай. Запись надо еще немного подчистить, убрать статические… — Под взглядом Кахилла он осекся и нажал кнопку.

Треск, шорох, хриплое дыхание перепуганного человека. Потом негромкий шелест, еле слышный скрип и глухой хлопок.

— Что это было?

— Последний звук — выстрел, — деловито объяснил Лейф. — Пистолет с глушителем. А теперь послушайте, что было до того.

Все напрягли слух, и Кахиллу показалось, что он слышит чей-то голос.

— Он что-то сказал. Этот подонок заговорил. Что это? Ты можешь разобрать?

— Как раз сейчас пытаюсь. Слова уже можно различить. Пока он снова перематывал пленку, в комнате воцарилась мертвая тишина.

Голос звучал еле слышно. Кахилл прищурился и сосредоточился.

— Кажется, «девчонка»…

— Браво! — воскликнул Лейф. — Это были слова «скверная девчонка». — Он снова включил запись, и теперь все разобрали два слова и похолодели.

«Скверная девчонка». Почти упрек, ласковая укоризна. Потом хлопок выстрела — и зловещая тишина. Запись убийства Мэрилин Ланкфорд. Когда преступник будет пойман, можно сопоставить его голос с записью.

— Попался, — жизнерадостно заключил Лейф.

— Дорогая, не хочу вас обидеть, но вы не похожи сами на себя, — мягко произнес мистер Денсмор. — Вам пришлось нелегко. Мир не перевернется, если вы присядете ненадолго и выпьете чаю, верно? Чай придает силы. Сейчас заварю свежий, — предложил он.

Сара была бы не прочь перекусить — она не помнила, когда в последний раз у нее во рту было хоть что-нибудь посущественнее чая. Кажется, суп вчера вечером, в обществе мистера Денсмора. Значит, более двадцати четырех часов назад.

Она только что подала ему ужин. Кухарка приходила в три и приготовила еду, но ушла прежде, чем Сара вернулась домой. На Сару ни кухарка, ни хозяин не рассчитывали, но это не беда. Освободившись, она сумеет что-нибудь приготовить.

Мистер Денсмор постоянно вертелся вокруг нее, стеснял, раздражал, но только теперь она поняла: он опасался, что она упадет в обморок. Эта мысль вызвала у нее улыбку.

— Мистер Денсмор, вам никто не говорил, как вы милы? Он широко раскрыл глаза и покраснел.

— Что?.. Нет, никто…

Милый, одинокий человек! Сара искренне сочувствовала ему — но не настолько, чтобы жить в этом жутком доме и составлять компанию его хозяину. Подумав, она решила, что доза кофеина в чае поможет ей подольше продержаться на ногах.

— От чая я не откажусь, — добавила она, и Тревор просиял:

— Вот и славно! Вам сразу станет лучше. Он вскочил, но Сара поспешно остановила его: — Прошу вас, сначала доешьте ужин. Чай я принесу сама.

— Нет, лучше я. Заваривать чай — моя обязанность. Поскольку он придавал чаю такое значение, а ужин все равно был холодным — свежий салат из курятины, орехов и винограда, — Сара не стала протестовать. Но жить здесь и получать жалованье она тоже не собиралась.