Страница 27 из 125
* * *
Марья Павловна была большая охотница до птиц и, между прочим, забавлялась воспитанием воробьев. Одна из таких птичек жила в ее комнате и сделалась удивительно ручною. Это было не совсем приятно княгине, которая разделяла поверье, что воробей в доме предвещает несчастье. Когда наступила весна, Марья Павловна, боясь, чтоб любимец ее не вылетел из окон, приделала к ним сетки. Но воробей в одной из них успел пробить себе отверстие и, к крайнему горю своей хозяйки, вырвался на волю. Прошло несколько недель; его считали уже пропавшим, когда раз он вдруг опять подлетел к окну, но уже не один, а с детками, выведенными им в лесу. Он не забыл своей хозяйки и сел к ней на руку. Радость была неописанная. Птичка и ее семейство были водворены в доме. Готовясь к отъезду, Марья Павловна просила свою тетушку взять с собой и воробья; но та объявила, что если он останется в ее руках, то она велит свернуть ему голову. Нечего было делать: пришлось его выпустить. Прочих птичек своих, канареек, молодая путешественница решилась увезти в Москву и в дороге, подняв окна кареты, выпускала их из клеток {3}.
* * *
Здесь не могу умолчать об одном странном обстоятельстве, которое отдаю на суд людей, чуждых предрассудков. В начале июля, недели за две до родов, жена пошла брать ванну, а я отправился немного прогуляться. Возвращаясь домой, я с улицы взглянул мимоходом на наши окна, которые были открыты: около одного из них летал воробушек; сам не знаю, под гнетом какого-то нелепого суеверного страха я поспешил скорее войти в комнату, чтобы предупредить это зловещее посещение. Вошел, — но уже было поздно: он летал по комнате и бился из угла в угол! Я запер окошко, поймал его и тут же по какому-то малодушному побуждению хотел его задушить, но другой воробей с улицы, может быть, его матка, подлетел к окну и пронзительно пищал. Мне стало жаль бедного птенца, я отворил опять окно и выпустил его. Разумеется, я по приходе жены ни слова не сказал ей об этой дурной примете, потому что она и без того сильно боялась приближения родов. И если уже мужчина не изъят от суеверий, то какая же женщина не верит слепо предзнаменованиям?..
Скоро я однако забыл об этом случае; но когда болезнь моей жены сделалась уже очевидно опасною, я невольно вспомнил и этого проклятого воробья, и ту мертвую голову на воротах Смоленского кладбища, которая так испугала ее накануне свадьбы! {4}
* * *
Дела свои Катерина Петровна вела не просто, а соображаясь с приметами, и всегда выходило точь-в-точь. Приметы у нее основывались одни на явлениях природы, барометром другим служила кошка… Когда кошка лизала хвост — Катерина Петровна ждала дождя, мыла лапкой рыльце — вёдра, стену драла — к метели, клубком свертывалась — к морозу, ложилась вверх брюхом — к теплу…
Если куры дрались под окном или из затопленной печи вылетали искры, она начинала делать приготовления к приезду гостей, смотрим — к обеду кто-нибудь и нагрянул {5}.
* * *
…когда мы возвратились в 47-м году в Москву, то остановились у родителей. Ложась спать, я увидала у себя на постели большого черного таракана и очень удивилась, зная чистоту в родительском доме. Сказала матушке, и она пришла в ужас и только тем успокоила себя и меня, что сказала: «Ну, Параша, тебе будет какая-то прибыль!» {6}
* * *
Предрассудки и суеверия шли рука об руку с недостатком чистоплотности. Во многих семьях, где были барышни-невесты, существовало поверье, что черные тараканы предвещают счастье и быстрое замужество, а потому очень многие помещицы нарочно разводили их: за нижний плинтус внутренней обшивки стены они клали куски сахара и черного хлеба {7}.
* * *
После этого трио случился неожиданный казус, который страшно перепугал всех дам: в залу вдруг влетела, неизвестно откуда, огромная крыса, остановилась посредине и начала ломаться и коверкаться в страшных конвульсиях. Напрасно кавалеры ее гнали, топали ногами, подбрасывали даже шпагами кверху, она все не уходила до тех пор, пока не околела. Тогда один суеверный старичок сказал, что эта крыса явилась недаром, что она предвещает дому нашему большие неприятности. Хотя впоследствии это предсказание точно сбылось, но в тот вечер весело настроенные хозяева и гости скоро забыли про крысу и зловещие слова старичка… {8}
* * *
Нас увели в гостиную на то время, пока покойницу обряжали. Люди взволнованно рассказывали, что за несколько минут до кончины матери наши три бульдога, большие любимцы матушки, лежавшие в коридоре около входной двери, вдруг зловеще завыли, опрометью бросились вниз по лестнице, как будто кто-нибудь за ними гнался, выбежали в дверь, не закрытую кем-либо из посетителей, пролетели по двору, вихрем ворвались к управляющему и забились под кровать, дрожа от испуга.
«Они видели смерть, — сказала г-жа Соколова, — вероятно, графиня скончалась!» {9}
Появление совы есть ли зловещее предзнаменование?
Как досадно быть некрасивым, иметь косые глаза и фальшивый голос. Печальный вид совы, ее отвращение от дневного света, страсть к донжонам, развалинам и кладбищам, всегда давали об этой птице самые невыгодные понятия. Появление совы было для римлян величайшим ужасом: эти властители мира трепетали при виде ночной птицы и немедленно шли в храмы для жертвоприношений; авгуры спешили очистить город. Юлий Обсеквенс, в своей Книге чудес, приводит многие примеры в этом роде. По уверению Плиния, появление совы есть знак неизбежного бесплодия и неуспеха, а яичница из совиных яиц есть действительнейшее лекарство от запоя. Ах, Плиний! зачем соединяешь ты столько легковерия с таким удивительным даром красноречия?
Простолюдины страшатся появления совы не менее римлян. Сядет ли она на дом или на церковь; начнет ли кричать своим хриплым голосом среди ночной тишины: это значит, что скоро умрет кто-нибудь из околотка, и все в страхе, все трепещут за свою участь.
Но если сова будет искать убежища на голубятне, то те же простолюдины почтут это предзнаменованием счастья и благополучия. По закону древних франков, кто убьет или украдет сову, прилетевшую на соседнюю голубятню, тот присуждается к значительному штрафу. Вот до чего человеческий ум набит заблуждениями и противоречиями.
Какая нужда, что сова имеет печальный, мрачный вид, что она некрасива и нелюдима: как часто под наружною красотою тела скрывается безобразие души! Какая нужда до неприятного пения совы: не всем же птицам иметь соловьиный голос. Голос павлина очень неприятен, а между тем павлины — украшение птичьих дворов. Что сова избегает света, в этом виновата природа, одарившая ее глазами слабыми и неспособными переносить дневного света.
Но существенные услуги, оказываемые совою человеку, должны помирить их между собою. Она поселяется на чердаках, посещает сады и истребляет и в тех и в других крыс и полевых мышей: это стража, бодрствующая в то время, когда мы спим. Если бы сова гуляла в продолжение дня, подобно прочим птицам, то не могла бы быть полезна нам во время ночи. Минерва была гораздо справедливее нас: она избрала сову любимою своею птицею. Мудрая богиня почитала склонность ее к молчанию и уединению за признак ума и предусмотрительности. Голос совы не производит эпидемий; он не причиняет болезней здоровому человеку и замечателен только по своему недостатку гармонии. Он относится к голосу соловья, как игра деревенского скрипача к игре Роде, Крейцера, Лафона.
Однако же, попадись бедная сова в руки детей: сколько насмешек, оскорблений, мучений испытывает несчастная птица, которую ожидает неизбежная смерть после всех этих ругательств. Как жалко сердце человека! оно угнетает того, кто ему служит, и ласкает того, кто его угнетает [26] {10}.