Страница 63 из 79
Такова была невероятная природа, с которой столкнулись на протяжении двух полных лет, в 329 и 328 годах, подвижные отряды небольшой армии, брошенной на преследование Бесса и Спитамена. Такова была природа, в конце концов поглотившая греческих колонистов во всех оазисах, во всех крепостях, перестроенных Птолемеем, Клитом или Александром. Но кроме кобр, затаившихся среди маковых полей, куланов, мчавшихся по степи, вытянувшись в струну, лягавшихся, словно ослы, и галопировавших, как лошади, были и другие чудеса — всадники дахи и абиойи Красных песков, массагеты Черных песков, различные саки или скифы с обоих берегов Яксарта. Они появлялись внезапно, эти чудовищные порождения пустыни, в смерче из песка, с высоты своих породистых коней осыпали противника дождем из стрел, поджигали плохо защищенные посты, грабили идущие в города караваны, а затем исчезали. Как эти кочевники могли понять оседлых жителей? С ними ничего нельзя было сделать, разве что договориться, обменяться подарками, стадами и женщинами, притаиться, попытаться им подражать. Но ни в коем случае не терять лицо. Это были гордые, рассудительные люди, а некоторые из них опьяняли себя, подобно древним персам, галлюциногенным напитком хаома. Греки объединяли их, хотя они отличались друг от друга, под общим названием скифов, так же как называли амазонками все племена кочевников от Армении до китайского Туркестана, в которых женщины присваивали себе чудовищное в глазах греков право ездить верхом. Одним из великих подвигов Александра, одним из основных слагаемых его легенды было покорение амазонок практически повсюду от берегов Каспийского моря до Александрии Эсхаты. Говорят, он даже уложил к себе в постель царицу амазонок Фалестриду. Мужчины и женщины на этих границах мира принадлежали к сказочному народу, делавшему повседневную жизнь греков сказочной. «Роман об Александре» был рожден в памяти жителей, греков и не-греков, во всех Александриях, основанных именем Александра по границам бывшей Персидской державы. В нем упоминается столько поездок, переходов, охот, боев и тягот, что колонисты искренне верили во все преувеличения, чувствуя свою к ним сопричастность.
Жорж Сен-Жорж в 1974 году в своем труде о пустынях и горах России «Великие дикие пространства» («Les Grandes Étendues sauvages») приводит рассказ одного чиновника, встреченного им около Ашхабада, на краю пустыни Каракумы, о том, как жил его отец, бывший царский солдат: «(Наш отец) рассказывал нам о гигантских песчаных бурях, полностью закрывавших солнце, совершенно бесплодных пустынях, в которых русские солдаты умирали от жажды или получая смертельный укус ядовитого паука, прятавшегося в барханах, о диких воинах на своих быстрых лошадях, откуда ни возьмись появлявшихся, чтобы убивать неверных. Он рассказывал нам о снежных вершинах гор, реках, поглощенных песками пустыни, об экзотических растениях и животных, о сказочных городах, где мусульманские правители держали гаремы в чудесных дворцах…» Заменим слова «русские» и «мусульманские» на «греческие» и «скифские» и, возможно, мы сможем ощутить, каково было строителям городов за 330 лет до нашей эры на границах Персидского царства.
Глава VII
МОРСКОЙ ФЛОТ
Необходимость флота
До наших дней флот остается самой большой загадкой и тайной Азиатского похода. Без конца говорят о войске Александра, но ни слова не упоминают о действиях флота. Что несправедливо и удивительно, поскольку известно, что Греческий архипелаг был населен в основном моряками, что Азиатский поход начался со сбора кораблей, продолжился осадой четырех крупных портов и созданием пятого, а завершился приготовлениями к самому крупному морскому походу, который когда-либо задумывали. Чтобы оценить значение морского вооружения в период 334–323 годов, следует привести несколько цифр. Греческий флот, hellenikon nautikon(таково было его официальное название), собравший в Амфиполе все суда союзников весной 334 года, насчитывал 160 военных кораблей, а возможно, если верить Юстину (XI, 6, 2), даже 182, то есть только для того, чтобы обеспечить все корабли командой, ему требовалось от тридцати двух до тридцати семи тысяч моряков, гребцов и солдат или почти столько же свободных людей, сколько человек насчитывалось в пехотных частях сухопутной армии. В 332 году перед Тиром флот союзников числом в двести военных кораблей, главным образом кипрских и финикийских, насчитывал сорок тысяч человек, гребцов и солдат, по большей части греков. В 326 и 325 годах большая часть греко-македонского войска в Индии спускалась по рекам Джеламу и Инду с помощью флота, состоявшего из 1800–2000 кораблей, 200 из которых были построены плотниками греческого военного флота; у Неарха было как минимум 120 самых крупных кораблей и чуть менее десяти тысяч человек команды, чтобы бросить вызов Индийскому океану и пройти вглубь Персидского залива. Накануне смерти Александр приказал построить в Вавилоне и в своей последней Александрии пристани и причалы для одной тысячи кораблей, а Неарх готовился с огромным флотом обогнуть Аравийский полуостров. Мы уже не говорим о тысячах транспортных, грузовых, пиратских кораблей, о беспалубных галерах, шлюпках и лодках на службе войска, также имевших свои экипажи и рулевых. Личный состав этой морской армады можно как минимум приравнять к составу сухопутной армии. И если о флоте практически никогда не говорят, то лишь потому, что античные историки были заняты лишь Александром, а также потому, что флот принимал участие в военных операциях с перерывами в 334–332 годах и в 325–323 годах, то есть всего половину времени, но какую половину!
Морские операции 334 года
Не имея возможности входить в детали событий, разворачивавшихся на двух разных морях и на реках разных размеров и разных географических районов, в разные времена года и в почти противоположном по своему характеру климате, мы вынуждены лишь схематично набросать историю морских операций. В конце 335 года разные города Греческого союза, объединившиеся в Коринфе, получили приказ следующей весной сосредоточить свои военные и транспортные корабли в устье Стримона, между тем как корабли союзников, охранявшие проливы, Византий, Халкедон, Кизик, Сеет, Абидос, должны были препятствовать персидскому флоту, если бы он когда-нибудь собрался перекрыть Босфор и Дарданеллы. Счета афинского арсенала, выбитой на камне копией которых мы располагаем, показывают, что великий город мог выставить тогда 277 триер ( Inscriptiones Graecae, III, 1627) и что он располагал деревом и снастями еще на 400 таких кораблей, бравших на борт по 200 человек каждый. Однако город оснастил, да и то после предъявления требований, всего только 20 военных кораблей, для которых богачи оплатили вооружение, а бедные составили плохо оплачиваемые экипажи. Поскольку военная эскадра, вооруженная Македонией, состояла лишь из кораблей старинных греческих колоний Халкидики, к тому же вынужденных обеспечивать охрану македонских берегов, можно сказать, что основной вклад в снаряжение флота выпал исключительно на долю греческих городов Фессалии, Эвбеи, Пелопоннеса и островов, уже несших расходы по ведению наземных военных действий.
Каждый из флотов-участников располагал своими кораблями и командованием, перевозил собственные войска и более всего страшился встречи с эскадрой персидского царя, в два раза превосходящей греков числом (четыре сотни военных кораблей!) и куда лучше оплачиваемыми моряками ( Арриан, I, 18, 5). В 333 году Мемнон от имени Дария мобилизовал еще 300 кораблей. К тому же флот, собранный Греческим союзом, полностью, включая сюда грузовые корабли и транспорты для перевозки лошадей, подчинялся командованию сухопутного войска, по крайней мере вначале. В то время как 60 длинных кораблей с тремя рядами весел прикрывали Дарданеллы от любого вражеского вторжения с Мраморного и Эгейского морей, остальные 182 (?) триеры и бесчисленные транспорты сновали между Сестом и Абидосом, загружая и выгружая 43 тысячи пехотинцев и шесть тысяч всадников, которые должны были действовать в Малой Азии. Считается, что для форсирования, которое организовал и контролировал методичный Парменион, понадобилось не менее пяти дней и ночей. Тем временем Никанор, македонский флотоводец, перевозит царя на мыс Сигей, туда, где ахейцы некогда разбили свой лагерь для осады Трои. Легко можно вообразить себе высадку людей с помощью мостков и трапов, для лошадей и мулов она была более трудной. Достаточно было скинуть с пристани в шлюпку козла или барана, как за ними бросался весь мелкий скот, но пугливых от природы лошадей следовало избавить от вида волн и качки. Можно предположить, что их грузили на транспорты, ведя по горизонтальным мосткам с завязанными глазами, или с помощью наклонных, огражденных по бокам, сходней вспомогательных судов, или на подпругах подвешивали на грузовой стреле, которую потом разворачивали, пока лошадь не окажется на месте. Количество животных при погрузке на шлюпку с тридцатью гребцами для преодоления двухкилометрового пролива не превышало семи-восьми. Это число заставляет вспомнить наши грузовые вагоны времен Первой мировой войны: «Человек — 40; лошадей в длину — 8». Во всяком случае, и речи не могло быть о перевозке лошадей и вьючных животных на 160 триерах Греческого союза, разновидности очень узких галер (не более 5,2 метра шириной), военных кораблях, более похожих на гребные скифы, чем на баржи с плоским дном. Триеры брали на борт только воинов. Как минимум 400 транспортов для животных ( hippagogoi), оборачиваясь как минимум два раза в день, перевозили с берегов Европы на берега Азии животных, продовольствие, военную технику, повозки, а также всех гражданских, следовавших за армией, не смешиваясь с войсками. Даже будучи хорошо организованным, продвижение такого количества кораблей той очень бурной весной 334 года по реке с быстрым течением, которую представляют собой узкие Дарданеллы, не могло проходить без давки, брыкания, криков, брани, тошноты. Без этого невозможно было бы представить жителей Средиземноморья. И, разумеется, не существовало никакого расписания. В ту эпоху не было другого хронометра, кроме солнца или луны, другого компаса, кроме звезд.