Теперь ты ее видишь

Пора вставать. Суини понимала, что должна подняться. Нежиться на коленях Ричарда — значило звать неприятности на свою голову. Она не ребенок, а потому сознавала, что попала в двусмысленное положение, которое неизвестно чем обернется. Но это тепло… Господи, это благословенное тепло! Суини не чувствовала себя так хорошо с того момента, как поднялась сегодня утром с постели, а если честно, то давно уже ей не было так славно, почти целый год. Электрическое одеяло не давало такого тепла, как живое тело, — тепла, проникающего буквально до костей. В армии знали, что делали, когда учили солдат согревать друг друга телами.

Вновь зевнув, Суини ощутила, как Ричард дрогнул от сдерживаемой усмешки.

— Засыпайте. — Его глубокий голос прозвучал негромко и умиротворяюще. — Я присмотрю за вами.

Суини не страдала излишней доверчивостью; одинокая женщина не может позволить себе быть наивной. Но она ни на секунду не усомнилась в том, что Ричард сдержит обещание. На нее наваливался крепкий восхитительный сон, и она отдалась ему, чуть слышно вздохнув.

— Разбудите меня не позже часа дня, — невнятно пробормотала Суини, смежая веки.

Не позже часа дня? Ричард едва не расхохотался. Бросив взгляд на часы, он увидел, что не пробило еще и половины двенадцатого. По-видимому, Суини отнеслась как к должному к тому, что он готов полтора часа нянчить ее на коленях, позабыв о назначенных встречах и рискуя отсидеть ногу. И, что странно, она не ошиблась. Любому месту в мире Ричард предпочел бы то, где находился сейчас.

Его сотовый телефон лежал в кармане пиджака. Действуя свободной рукой, он забрался в пиджак, умудрившись не побеспокоить девушку, хотя при этом тыльная сторона ладони скользнула по ее груди, и это весьма обеспокоило его. Стараясь не обращать внимания на призывы твердеющей плоти, он раскрыл маленький плоский аппарат и набрал номер, нажимая кнопки большим пальцем.

— Ленч отменяется, — негромко произнес oн, как только в трубке послышался голос Эдварда. — Заедете за мной в пятнадцать минут второго.

— Очень хорошо, сэр.

Ричард дал отбой и сложил телефон. Суини зашевелилась и потерлась носом о его шею, но не открыла глаз. Она крепко спала.

Ричард принял более удобное положение, прижавшись плечами к спинке дивана и откинув на нее затылок. Ему предстояло провести здесь полтора часа, так почему бы не расслабиться и не получить удовольствие? Баюкать Суини на коленях было для него истинным удовольствием. Ричард смутно догадывался, что она даже не понимает, как хороши ее огромные голубые глаза и буйная шапка кудрявых волос, но уже при первой встрече он осознал, что Суини — самая привлекательная женщина из всех, каких он знал в своей жизни. Именно привлекательная, не красавица. Людям нравилось смотреть на нее, разговаривать с ней. Мужчины носились бы вокруг Суини стаями, намекни она хоть раз, что видит в них мужчин, а не бесполых созданий. Но Суини — великая мастерица держать людей на расстоянии, отвергая любые взаимоотношения, кроме самых мимолетных, поверхностных.

Однако лишь до вчерашнего дня. Ричард не знал, что произошло, но вчера с глаз Суини упали шоры и она разглядела в нем личность, живого, человека, мужчину. Ричард не мог оторвать взгляда от нее, когда она стояла в салоне в своем красном свитере, облегающем грудь, от огромных голубых глаз, которые делались все шире и шире, пока Суини прислушивалась к Мак-Милланам. Ричард почти физически ощущал, как на ее языке вертятся ехидные уничтожающие слова, ведь Суини отличалась способностью говорить все, что думает. В кругах, где вращался Ричард, подобная искренность была редким, почти исчезающим явлением. Люди держали мысли при себе, обмениваясь ничего не значащими, но любезными и политически корректными фразами. Ричард видел, что Суини старается держаться вежливо, но, как она призналась вчера, ее нетерпимость к пустой болтовне дала о себе знать.

Всякий раз, когда Ричард встречал Суини, ему хотелось улыбнуться. Да что там — рассмеяться. Ему казалось, что он мог бы общаться с ней каждый день на протяжении двадцати лет, но так и не постиг бы всех ее причуд, не проник до конца в ее мысли.

Суини нравилась ему. После разрыва с Кандрой у него были другие женщины, но он старательно избегал слишком близких отношений. В сущности, ни одна из этих женщин не привлекала Ричарда. Они развлекали его, даже возбуждали, но он ни разу не почувствовал, что хоть одна из них способна стать ему другом. Возможно, именно поэтому Ричард не желал спать с ними, хотя Кандра вряд ли верила этому, да и сам он удивлялся своей сдержанности. Ричард стосковался по сексу. Он очень хотел женщину. Возбужденный тем, что держит Суини на коленях, Ричард испытывал адовы муки. По правде говоря, он имел кучу возможностей удовлетворить свои потребности, но не воспользовался ими.

С формальной точки зрения, Ричард все еще оставался женатым человеком и не мог забывать об этом. Его семейная жизнь кончилась — он с трудом находился в одной комнате с Кандрой, — но пока судья не расторгнет брак, ему не видать свободы. Однако нечестно вступать в плотские отношения с женщиной, зная, что не в силах предложить ей нечто большее. Впрочем, до вчерашнего дня, пока Ричард не встретился глазами с Суини и не почувствовал неистового влечения к ней, это не имело особого значения. Теперь все изменилось.

Ричард осторожно коснулся локона девушки, приподнял его и растянул, удивляясь тому, что он такой длинный. Если выпрямить волосы Суини, они доставали бы до середины ее спины. Ричард отпустил локон, и тот мягкой пружинкой обвился вокруг его пальца.

Его беспокоило, что Суини мучает озноб. От жары в квартире, тепла девушки и от одеяла, которым оба они были укутаны, на лбу Ричарда выступила испарина. Бледная и холодная, Суини выглядела так, словно потеряла много крови, но Ричард понимал, что это не так и причина заключается в другом. Однако теперь, приглядевшись к Суини, он увидел, что на ее щеках появился легкий румянец, а внутренний холод, терзавший девушку, как будто прошел.

К его ребрам прижималась грудь Суини. Ричард сразу заметил, что она без лифчика, а ее соски сжались от холода в крохотные твердые бугорки. Но теперь они, наверное, размягчились, потому что Ричард более не чувствовал их давления.

Пусть не сегодня, но, конечно же, очень скоро он возьмет в руки обнаженную грудь Суини и станет ласкать большим пальцем ее соски, наблюдая, как они набухают. Ричард закрыл глаза, представляя себе, каково это — чувствовать под собой Суини и глубоко входить в ее тело. Затащить ее в постель будет непросто; кроме робкой настороженности, она ничем не проявляла своего отношения к физической близости. Отчасти виной тому застенчивость, Ричард понимал это. Но есть и другая причина — отчаянное упрямство Суини, нежелание сближаться с ним. Она хочет жить так, как привыкла, без мужчины, который домогался бы ее внимания. И это ей прекрасно удавалось, ведь, судя по отдельным замечаниям Кандры, все эти годы Суини жила почти монахиней. Скоро этому придет конец.

Ричард вновь закрыл глаза, заставляя себя расслабиться, но стоило ему задремать, он вспомнил, как Суини заявила, будто он захочет, чтобы она тратила на него время, спала с ним и так далее… да, кажется, так она и сказала. И угодила в точку. Ричард погрузился в сон с легкой улыбкой на губах.

В армии он научился проводить во сне точно отмеренный промежуток времени, пусть даже самый короткий, и пробуждаться в намеченный срок. Сейчас этот навык называют биологическим будильником, но в ту пору он был для Ричарда составной частью искусства выживания. Он также заставил себя забыть о жаре, не обращать внимания на явный перегрев, словно этого не было вовсе, — еще одно умение, приобретенное на службе. Проснувшись через полчаса, Ричард почувствовал себя отдохнувшим и свежим, хотя его рубашка промокла от пота. Суини тоже согрелась; она сдвинула одеяло с лица, а кончики ее пальцев порозовели. Как и ожидал Ричард, девушка зашевелилась раньше, чем истек полуторачасовой срок, отмеренный ею для сна. Сон был ответной реакцией организма на холод, и как только Суини вновь стало тепло, дремота тут же прошла.