Дочери принцессы

Я заявила Махе и Саре о своей уверенности в том, что мой любимый сын был принцем, который в один прекрасный день использует всю силу своего влияния на то, чтобы облегчить положение саудовской женщины.

Испытав в результате смелого поступка сына прилив энергии, весь остаток пути домой я уже не могла говорить ни о чем другом, вызывая негодование Мусы своим откровенным обсуждением полной свободы для женщин, в том числе и для его собственной жены, которую он, отправившись на заработки в Саудовскую Аравию, оставил жить со своими родителями в небольшой египетской деревушке.

Карим нетерпеливо ждал моего возвращения. Он как будто совсем не был удивлен счастью, которое источал весь мой облик. Я решила, что причину перемены моего настроения он, должно быть, отнес на счет нашей дочери, которая оказалась на месте. Он так и не узнал, что моя радость была связана с сыном и тем фактом, что Абдулла восстал, против несправедливости, обратившись в сторону свободной жизни для всех людей.

Маха, немного напуганная яростным блеском глаз отца, сославшись на какие-то неотложные дела, удалилась.

Сара, забрав детей, отправилась домой к Асаду, прошептав мне па ухо, чтобы я ей позвонила при первой же возможности.

Откуда-то издалека доносился то усиливающийся, то стихающий голос Амани, предававшейся общению с Богом.

Наконец я осталась с мужем наедине.

Я полагала, что строгость Карима связана с тяжестью бремени того открытия, что он сделал, и была совершенно не подготовлена к его безжалостным обвинениям.

О своих чувствах он заявил, даже не удосужившись ни о чем спросить меня:

– Султана, ты приложила руку к побегу Фаизы.

На короткое мгновение от этого обвинения я потеряла дар речи. Как человек, гнев которого не знает пределов, я перешла всякие границы и, совершенно выйдя из себя, замахнулась на Карима кулаком, намереваясь ударить по руке.

Хорошо знакомый с моими повадками, Карим, в отличие от меня, был готов к атаке. Он отступил в сторону и увернулся от удара.

За прошедшие годы Карим отточил свои реакции до совершенства, так что в наших ссорах он казался сдержанным, к на его фоне я всегда представала не в лучшем свете. И сегодняшний день не был исключением.

– Султана, сейчас не время для драк. Наш сын и Фаиза покинули королевство, – муж схватил меня за плечи. – Ты должна сказать мне, куда они собираются.

Никакие мои доводы не могли убедить мужа в том, что я никакого отношения к планам Абдуллы не имела и что наш сын вполне мог унаследовать мой превосходный дар к обману.

Я почувствовала себя в шкуре городского воришки, которого заподозрили в краже пропавшей буханки хлеба. Так мое прошлое аукнулось мне в настоящем, на невинную женщину обрушилась настоящая лавина обвинений.

Дорогой ценой платила я за свое бунтарство.

Я полагала, что поведение Карима, как моего мужа, должно было быть более достойным, о чем и сказала ему.

Карим недоумевал, как мог он верить мне. Он сказал, что женился на женщине, которая была наполовину ангелом и наполовину дьяволом, и дьявол во мне зачастую руководил ангелом, а там, где речь касалась жизни женщин, я вообще не могла говорить без лжи и действовать без вероломства!

Разозлившись как никогда – ибо кто из людей способен выносить ложные обвинения с улыбкой па лице, – я плюнула Кариму под ноги и вышла из комнаты, пообещав больше никогда не вступать в разговор с человеком, за которого вышла замуж.

Карим тогда изменил тактику, решив, что без моей помощи вряд ли сумеет отыскать сына и вернуть дочь Фуада. Карим сказал, что если был неправ, то просит прощения, но я должна спасти сына от дальнейшего участия в оскорбительных для другого мужчины действиях и ввязывании в чужие семейные дела.

Но, заподозрив, что за этим стоят совсем другие мотивы, к его просьбе о прощении я осталась безучастной и, зажмурившись, чтобы не видеть его лица, сделала знак рукой, чтобы он ушел.

Как только дверь захлопнулась, от радости удовлетворенного чувства мщения не осталось и следа.

Где находился мой сын? Был ли он в безопасности?

В течение пяти дней дом наш не знал покоя, потому что ни Карим, ни я не могли общаться друг с другом миролюбиво. Амани молилась и плакала, а Маха пела песни о любви и праздновала побег Фаизы.

***

Есть ли в жизни что-нибудь более приятное, чем успех?

Одержимая одной целью, Фаиза сумела избежать ловушек, расставленных ее семейством, и воссоединилась со своим любимым.

Реакция Фуада и Самии на отчаянный побег их дочери превзошла все мои ожидания. Готовая в любой момент броситься к Кариму, чтобы умолять его, используя свое положение, защитить нашего единственного сына, я была приятно поражена тем смирением, с которым воспринял Фуад поведение своей дочери.

На пятый день после исчезновения Абдулла позвонил нам с Кипра, маленькой островной страны, расположенной недалеко от берегов Ливана. Наша реакция Абдуллу ничуть не испугала, и он твердо, несмотря на наши протесты, заявил, что осуществил акт справедливости, воссоединив снова Джафара и Фаизу.

У меня перехватило дыхание, когда Абдулла признался, что час назад Фаиза звонила родителям и те, оставив гнев, просили только об одном, чтобы им была предоставлена еще одна возможость принять Джафара как своего сына, Фуад сказал дочери, что если она и Джафар не отвернутся от них, то и он обещает не «вступать в те же бурные воды во второй раз».

Как справедливо замечено, человек отвергает компромисс, когда чувствует свою силу, и идет па соглашение, когда слаб. Угнетаемые страхом никогда больше не увидеть свою прекрасную дочь, Фуад и Самия пришли к выводу, что лучше бы им принять ее брак с человеком, стоящим гораздо ниже их по благосостоянию и социальному положению.

Но, склонная к подозрительности, я подумала, что, возможно, это трюк, чтобы заманить Джафара в страну, где он был совершенно бесправен. Оказавшись в Саудовской Аравии, он мог бы попасть за решетку под любым благовидным предлогом, если бы Фуад только этого пожелал.

Но родители Фаизы развеяли мой пессимизм.

В тот же день Фуад и его семья вылетели в Грецию, и в золотой стране, где мужчины были достаточно цивилизованными, встретились с Джафаром и Фаизой. Мысли, более ужасные, чем смерть, были отброшены в сторону, и Джафар и Фаиза наконец обрели счастье в единении с семьей, которая однажды бросила вызов законности их союза.

Для Фаизы было выправлено специальное разрешение выйти замуж за мусульманина из другой страны, и в одном из отелей Каира в Египте состоялась их второе, на этот раз более праздничное бракосочетание.

Карим и я вместе с нашими дочерьми также ездили туда, чтобы присоединиться к сыну для участия в торжестве.

Джафар и Фаиза настояли на том, чтобы гости обоего пола вместе прибыли на прием, даваемый в отеле «Мена Хауз». Их большая любовь даже сурового Карима заставила улыбаться, хотя как член королевской фамилии он испытывал стыд, что его сын посмел вмешаться в частную жизнь его друга. Напряженность Кариму помогли снять Фуад и Самия, признавшись ему в том, что другого конца не могло и быть, поскольку еще до похищения Фаизы Абдуллой, видя чрезвычайную печаль дочери, они уже стали подумывать над тем, что лучше было бы вернуть ее Джафару. Печаль Фаизы не могла оставаться незамеченной, и, как Фуад заверил моего смущенного мужа, они сами в день бегства Фаизы были уже готовы сдаться.

Мы видели, как обнимал Фуад Фаизу и Джафара, словно все они были одним целым. По счастливому взгляду Джафара и сиянию глаз было видно, что он любит свою молодую жену еще безумнее, чем раньше.

Это было что-то невероятное! Саудовская женщина с радостью была отдана в жены тому, брак с которым был запрещен.

Я прошептала Кариму на ухо:

– Видишь, даже прямую линию можно заставить искривиться!

Семейная трагедия была превращена в картину величайшей гармонии.

Поздно вечером того же дня мы с Каримом из внутреннего дворика нашей каирской виллы любовались красотой египетского неба.