Увидимся в аду

— А все-таки, — Маша насторожилась, — вы кто?

— Чё, дура? — обиделся гость. — Я же твой лучший друг детства. И я имею право тебе советовать.

— А почему я не помню тебя, друг детства? — спросила Маша.

— Как это не помнишь? — Он наморщил лоб. — Слушай, я тебе дело говорю! Никогда не мешай кокаин с героином — это верная смерть! И главное, кайфа никакого — одни побочки. Ну, прошу тебя, не ходи сегодня в клуб — во вторник по клубам шляются одни неудачницы. У меня предчувствие беды…

— Я тебя еще раз спрашиваю — ты кто? — потребовала Маша. Она сама не понимала, в чем сомневается, что подозревает, но чувствовала — что-то не так. Никакой он не друг детства.

— А в чем дело? — ощерился тот.

— В том, что сегодня не вторник, а пятница. В том, что во вторник я перемешала именно кокаин с героином и чуть не умерла. В том, что я псе помню, а тебя — не помню.

— Не умерла? — Он, казалось, отрезвел и взбодрился.

— Умерла, — решилась Маша. В крайнем случае примет за сумасшедшую и сбежит. — А теперь в моем теле душа другой женщины. Вернее, моя душа в ее теле.

— Так ты не Маша? — спокойно уточнил он.

— Нет.

— О Боже, Боже! — завопил «друг детства». — Обрушь кару свою на мою грешную голову! О, я несчастный! Ох, какой же я подлец!

Вопил он минут десять, после чего рванул к холодильнику, отвинтил пробку от бутылки виски, забулькал, смачно выдохнул и умиленно произнес:

— С такого горя — грех не выпить.

— Ты мне объяснишь? — потребовала Маша.

— А как ты докажешь, что ты — не она? А?

Маша посмотрела на него так, что он махнул рукой и сказал:

— Ладно, ладно, верю… — Он плюхнулся на прежнее место, положил на диван ноги и заявил: — Если бы ты была она, то ты, то есть она, меня бы об этом не спрашивала. Я твой ангел-хранитель.

— Что?! — Маша расхохоталась. — Ты — ангел? Какой-то особенный пьющий ангел, который спит на коврике для ног?

— А ты хотела бы, чтобы все ангелы были в костюмах от Ферре и с нимбом от Тиффани, да? — разгневался хранитель. — Да?! Да я себя из-за тебя загубил! Спился, опустился, забыл, как воспламеняться и как превращать вино в воду, то есть наоборот! А! Что с тобой говорить! Я иду на дешевые аферы — предсказываю будущее и занимаюсь мануальной диагностикой… ой! Вот до чего я с тобой докатился! Ты упрямая, гнусная, самовлюбленная, жадная стерва! — Он замолк и внимательно посмотрел на Машу. — То есть не ты, я забыл. Прости.

— А-а… где ты был, когда она умерла? — Маша встала, чтобы и себе налить виски.

— В запое, — признался ангел. — А что мне еще делать? Ты меня ведь никогда не слушала! О, сколько раз я молил — заберите меня отсюда, дайте новую работу… Мне знаешь что ответили?

Маша, принюхиваясь к виски, спросила:

— Что?

— «Если бы ты не заставлял ее надевать презервативы, она бы заболела СПИДом и заразила бы еще пятерых». Вот! Лучше бы меня отправили к одному из этих пятерых и я бы заставлял его не спать с этой шлюхой! О Боже! — И он снова принялся завывать.

— И что ты теперь будешь делать? — Виски приятно обжигало желудок, и будущее казалось не таким ужасным.

— Понятия не имею… — пробурчал ангел. — Может, пойду в цирк и буду показывать фокусы, как этот засранец Давид, мать его, Копперфилд. Кем он только не был — и Калиостро, и Казановой, и… А Бог с ним. Точнее — дьявол.

— Послушай… — Маша села поближе к ангелу и взяла его за руку. — А может, вместе начнем новую жизнь?

Она рассказала ему о том, как и для чего здесь оказалась, о своих приключениях и впечатлениях за последние два дня и о планах на будущее.

— Я хочу стать другой, — объясняла Маша, потягивая виски, от которого становилось все веселее. — Я хочу исправить ошибки прошлого, в смысле мои собственные, столетней давности. Хочу сделать что-нибудь хорошее. И еще я хочу жить настоящей человеческой жизнью и…

— Ты в него влюбилась? — прищурился ангел.

— В… в кого? — Ее бросило в жар.

— В этого Игоря… Да?

— Ну… Нет, конечно… Я…

— Все понятно, — запричитал ангел. — Из огня да в полымя. И за что мне такое наказание?

— Слушай, — резко оборвала его Маша, — хватит ныть! Если ты поможешь мне сделать что-нибудь полезное, тебе это зачтется.

— Ты уверена? — усомнился ангел.

— Да! — рявкнула Маша.

— А ты и впрямь изменилась, — подтвердил он. — У меня блестящий план! — Он вскочил с места и захлопал в ладоши. — Мы сейчас напьемся вдрызг, а завтра вместе начнем все заново. Только не ожидай скоропалительных перемен — все надо делать с умом, пользуясь тем, что имеешь. Будешь меня слушаться — все будет хорошо. Когда-то, — прошептал он мечтательно, — я был одним из лучших душехранителей… Это именно я сказал Ньютону: «Хватай яблоко и беги, пока другие не догадались». — Это я вел за ручку бездельника и мямлю Эдисона, это я чуть ли не за шиворот отволок Пресли на студию… Знаешь, тогда в моде были явления, внутренние голоса — вся эта мистика. Сейчас в ходу прямое внушение. Самый жирный кусок достается тем, кто идет в психоаналитики, — мой друг обитает в Нью-Йорке, и ему за его благие советы еще и неплохо платят!

— А почему я тебя не помню? — поинтересовалась Маша.

— Ну, — улыбнулся ангел, — у нас же с тобой духовная связь. А дух твой витает… дай подумать… круге во втором. Кстати, меня зовут Илайа. Илия. Илья. Так что, веселимся до упаду?

Маша нахмурилась.

— Надо же отметить, — выклянчивал Илья. — А завтра, честное слово, пойду и зашьюсь.

— Ну-у… давай! — Маша не стала говорить, что ни разу, не считая причастий, не пробовала спиртное.

29 апреля, 05.00

— Илья, проснись! — тормошила его Маша. — Я умираю!

— А? Что? — спрашивал он, не отрываясь от подушки.

Маше наконец удалось его разбудить. Несколько минут она объясняла, что с ней происходит. Умоляла позвать врача и священника. Илья ее выслушал, вынул руку из-под пледа и несильно шлепнул Машу ладонью по лбу.

— У тебя похмелье, чудовище, — объяснил он. — Иди и роспись. И поставь воду рядом с кроватью — потом пить захочется.

Спать дальше она не пожелала. Замоталась в одеяло и пошла в гостиную делать то, о чем они вчера договорились. До десяти утра она писала, писала, писала… В списке оказалось шестнадцать пунктов. Каждый — на лист в клеточку. Все эти люди были ее любовниками. Все были богаты или очень богаты, большинство — женаты, и у всех была тайна. О которой она, Маша — та, настоящая Маша Лужина, — знала точно, либо имела смутное представление, либо догадывалась. От таких, как она, ничего не скрывали. Она была побрякушкой, украшением стола…здой с ушами.

— Я вам покажу, — мстительно пробурчала она. — Будете знать, как ходить на сторону!

Но тут проснулся Илья, споткнулся о порог ванной, грохнулся, набил шишку и завыл на всю квартиру. Маша подошла к нему, безжалостно пнула (хоть и не больно) под ребро и посоветовала остановить концерт, немедленно встать, приложить лед и решить, с кого начать.

НАТАША

29 апреля, 10.15

— Значит, так, — убеждала Наташа медлительного частного детектива по имени Аристарх. — Ни думать, ни предпринимать ничего не надо. Вам всего лишь нужно приехать вот по этому адресу, войти в квартиру, поставить камеру, а вечером, когда он уйдет, камеру забрать. Все. За срочность тройная оплата.

— Э-э-э… — соображал Аристарх.

— Да?! — разъярилась Наташа. — Или нет, бл…?!

— Да-да-да, — засуетился детектив.

— И учти, — пригрозила Наташа на прощание, — если завтра утром у меня не будет фотографий, можешь покончить жизнь самосожжением.

Наташа посмотрела на него так, что высокий, грузный Аристарх подавился собственной слюной и закашлялся. Торжествующе блеснув глазами, Наташа вышла, не закрыв за собой дверь.

Со вчерашнего вечера с ней творились странные вещи. Стоило захотеть — она могла подслушать чужие мысли, заставить кого угодно сделать то, чего хотелось ей, видела сквозь стены и одежду.