Страница 7 из 11
Он с утра не выходил на улицу и уже забыл о том, какой был снегопад. Было так холодно, что кружилась голова. Сэм шел к выходу с территории больницы и видел, как санитары суетятся вокруг носилок. До него долетали обрывки фраз: «Ожоги второй степени… давление 8/5… пульс 65… 6 по Глазго…» [6]
Голоса становились все тише. Сэм сел в машину. Посидел несколько минут, положив руки на руль. Ему всегда нужно было время, чтобы в голове утих шум, чтобы забыть о пациентах, которых он видел в этот день. Чаще всего это ему не удавалось.
Сэм чувствовал чудовищную усталость. Он ехал вверх по Первой авеню, на север. Сегодня вечером движение было не очень плотным. Он включил радио.
«…мэр Нью-Йорка оценивает ущерб, причиненный снегопадом, как минимум в десять миллионов долларов. Напомним, что дефицит городского бюджета, возникший этой зимой из-за расходов на расчистку дорог, уже составляет четырнадцать миллионов.
В настоящее время дорожные службы продолжают расчищать главные магистрали города. На дорогах по-прежнему гололед, поэтому советуем вам быть особенно внимательными за рулем…»
Жюльет казалось, что она — капля воды, влившаяся в бурный поток. Пестрая толпа несла ее вперед по тротуарам, залитым ярким светом огромных вывесок. Гудки машин, бренчание уличных музыкантов, шум разговоров, проносящиеся мимо желтые такси… У нее начала болеть голова. Как загипнотизированная, она не могла оторвать взгляд от огромных экранов на фасадах домов. Голова теперь не просто болела, но еще и кружилась. Экранов было столько, что она уже не знала, куда смотреть: биржевые курсы, видеоролики, новости, прогноз погоды…
Жюльет не видела, куда идет, со всех сторон ее толкали, и она решила перейти на другую сторону. Ей показалось, что там не так много народу. По улице в обе стороны неслись машины, но Жюльет их не замечала.
Сэм ехал вверх по Бродвею. Он поставил в проигрыватель диск с джазовой музыкой, и в машине, за окнами которой мелькали здания из стекла и бетона, зазвучал саксофон. Сэм подавил зевок и потянулся за пачкой сигарет, которая лежала в кармане рубашки. Дурная привычка, которой он обзавелся в юности. В то время большинство мальчиков Бед-Стая начинали курить лет в семь, а потом переключались на что-нибудь покруче. На заднем стекле машины, ехавшей перед ним, красовалась яркая наклейка. Сэм прищурился, чтобы разобрать, что там написано. If you can read this, you're too near. [7]Длинный гудок заставил его вздрогнуть. Он мысленно выругался вслед обогнавшей его машине. Его глаза скользнули по плакату с рекламой какого-то средства, помогающего бросить курить. Пышущая здоровьем топ-модель в шортах и обтягивающей майке наглядно доказывала, что спорт полезен, а табак вредит здоровью. Слоган, растянувшийся во всю ширину дома, гласил: «Еще не поздно изменить вашу жизнь!»
— Говори за себя, — сказал Сэм вслух.
Изменить жизнь? Зачем? Он уже один раз изменил свою жизнь, хватит. Он вызывающе затянулся и глубоко вдохнул дым, словно доказывал кому-то, что ему наплевать, здоровым или больным он умрет. Он не боится ни Бога, ни смерти. В Бога он не верил, а со смертью ничего не мог поделать.
Убирая зажигалку в карман, Сэм нащупал рисунок Анджелы. Он развернул его и увидел, что с обратной стороны листок покрывает множество мелких непонятных значков: треугольники, кружки, звезды. Что бы это могло значить?
Задумавшись, Сэм только в последний момент заметил молодую женщину, которая переходила улицу прямо перед его машиной.
О боже! Тормозить уже поздно! Сэм резко вывернул руль, взмолившись Богу, в которого не верил, и заорал:
— Стойте!
— Стойте!
Жюльет замерла на месте. Машина пронеслась в миллиметре от нее, и она впервые почувствовала дыхание смерти. Джип вынесло на тротуар, раздался визг тормозов, и машина остановилась.
— Идиот! Убийца! — крикнула Жюльет водителю, отлично зная, что и сама была виновата в том, что произошло. Ее сердце отчаянно колотилось. Опять она думала бог знает о чем! А этот город не терпел мечтателей и рассеянных. Опасность тут подстерегала повсюду, буквально на каждом углу.
— Черт бы вас побрал! — выругался Сэм.
Он действительно испугался. Всего две секунды, и его жизнь могла полететь кувырком. Он лучше, чем кто бы то ни было, знал, что все мы живем на краю пропасти. И это страшно.
Он выскочил из машины, схватив аптечку, которая всегда лежала у него на пассажирском сиденье.
— Что с вами? Как вы себя чувствуете? Я врач, я могу вас осмотреть или отвезти в больницу.
— Все нормально. Со мной все в порядке, — ответила Жюльет.
Он подал ей руку, чтобы помочь подняться, и тут она впервые посмотрела на него. Секунду назад ее вообще не существовало, и вот она стоит перед ним.
— Вы уверены, что с вами все в порядке? — снова пробормотал Сэм, словно не слышал ее.
— Да.
— Может быть, хотите немного выпить, чтобы прийти в себя?
— Нет, спасибо, — отказалась Жюльет. — Не стоит.
Сэм с удивлением обнаружил, что продолжает настаивать.
— Прошу вас, соглашайтесь. Тогда я поверю, что вы меня простили.
Он указал на громадную башню отеля «Мариотт», нависавшую над западной стороной Таймс-сквер.
— Я только поставлю машину на стоянку. Это займет всего минуту. Подождите меня в холле, хорошо?
— Хорошо.
Он сделал несколько шагов к своему джипу, но вдруг обернулся и крикнул:
— Меня зовут Сэм Гэллоуэй. Я врач.
Жюльет смотрела на него. Ей вдруг ужасно захотелось понравиться ему. И в тот момент, когда она открыла рот, чтобы ответить, она уже знала, что сейчас сделает ужасную глупость. Но было поздно.
— Очень приятно. Жюльет Бомон. Я адвокат.
6
Это был просто взмах ресниц.
Она смотрела на меня, но не видела.
И это была весна во всей ее славе, и солнце, и теплое море.
Холодный ветер по-прежнему пронизывал город насквозь, но перед отелем было людно. Жюльет ждала в холле, глядя на кружащие по Таймс-сквер такси и лимузины, из которых выходили торопившиеся в театр зрители в смокингах и вечерних платьях. Но вот появился Сэм, он поднялся на лифте с подземной парковки.
Пятьдесят этажей стекла и бетона — «Мариотт» был вторым по величине отелем на Манхэттене. Жюльет никогда не бывала внутри и теперь смотрела во все глаза, идя через огромный атриум, высотой в сорок этажей. Яркое, но ненавязчивое освещение заставляло забыть о том, что на улице зима.
Жюльет вошла вслед за Сэмом в лифт, они поднялись на третий этаж и пересели в одну из прозрачных кабин, которые проносились вверх и вниз, словно ракеты в космосе. Сэм нажал кнопку сорок девятого этажа, и головокружительное путешествие началось.
Они до сих пор не обменялись и парой слов…
«Зачем я пригласил ее?» — думал Сэм, чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля.
— Вы в Нью-Йорке по делам?
— Да, — ответила Жюльет, стараясь, чтобы ее голос звучал уверенно. — Я приехала на юридический конгресс.
«Господи, зачем я сказала, что я адвокат? Никогда больше не буду врать!»
— Надолго задержитесь? Я имею в виду на Манхэттене?
— Завтра вечером я возвращаюсь во Францию. — «Хоть тут можно не врать».
Когда кабина поднялась на тридцатый этаж, Жюльет слегка наклонилась к стеклянной стенке, чтобы посмотреть вниз, но у нее закружилась голова. Ей казалось, что она висит в пустоте.
«Ох… Только бы меня не вырвало. Не самый подходящий момент».
Двери лифта открылись, служащий ресторана помог им снять пальто и проводил за столик. Панорамный бар занимал большую часть предпоследнего этажа отеля «Мариотт». К счастью, в это время посетителей было не много, и им достался столик у окна, откуда открывался сногсшибательный вид на Нью-Йорк.
6
Система оценки коматозного состояния по шкале Глазго — численная система оценки уровня сознания больного после полученной им травмы черепа. Все параметры, по которым оценивается состояние больного, имеют в соответствии с этой шкалой определенные числовые значения: открывание глаз (4), двигательные реакции (6), словесный отклик (5). Чем выше числовое значение, тем меньший уровень сознания отмечается у пациента: цифра 7 свидетельствует о том, что больной находится в коматозном состоянии.
7
Если ты это прочитал, значит, ты слишком близко.