Сокровище души

«Возможно, сейчас Ниал убьет меня», — выплыла из пустоты изнеможения мысль. Ну и пусть. Она не в состоянии с ним бороться, даже шевельнуться не может.

Наконец он медленно вышел из нее и встал, оставив ее неприкрытой на полу. Грейс слышала его тяжелое дыхание, звяканье металла, когда он поднял меч, и приготовилась к смерти.

Затем он поставил ее на ноги, перекинул через плечо как мягкий тюк и двинулся в темноту. «Слава Богу, хоть юбка опустилась, — подумала Грейс, — и не придется сверкать голым задом, пока он несет меня… куда?»

Она чувствовала ярость, которая продолжала кипеть у него внутри, и знала, что их битва еще не окончена.

Глава 25

Лежа с закрытыми глазами у него на плече, Грейс пыталась осознать, что между ними произошло. Ей никогда не приходилось заниматься любовью без любви. Она была близка только с Фордом, знала только его ласки, и свое желание они утоляли только по любви. А что было с Ниалом? Одна похоть. Без меры и без смысла, отчаяние с ее стороны и ярость — с его. Но он еще требовал от нее полной отдачи, Грейс ненавидела его за это, ненавидела за все то, чего ей не пришлось испытать с Фордом.

Холод подземелья сменился теплом замка.

— Элис! — громовым голосом позвал Ниал. — Принеси горячей воды.

— Девушка ранена? — испуганно спросила та.

— Нет, — коротко бросил он, поднимаясь по лестнице.

Грейс услышала скрип кожаных петель, стук закрывшейся двери, и он поставил ее на пол, слегка придержав, чтобы она не упала. Грейс открыла глаза и с удивлением огляделась, недоумевая, зачем он принес ее в свою комнату. Она увидела прочный стол, горящий очаг. По одну сторону от очага стоял резной стул, по другую — тяжелая скамья. Кровать была слишком широкой даже для человека, который на ней спал.

Пока Ниал расстегивал пояс, клал его на скамью, а потом зажигал свечку, Грейс стояла там, где ее поставили, боясь пошевелиться, чтобы не привлечь к себе внимания, ибо он все еще держал в руке меч.

Не глядя на нее, он сел на скамью и принялся чистить клинок тряпкой, в то же время проверяя, нет ли на лезвии зазубрин. Когда меч приобрел свой прежний блеск, Ниал положил его на стол и начал раздеваться.

Едва он успел снять окровавленную рубашку, как в дверь негромко постучали, и вошла Элис, неся горячую воду и куски холста для мытья. Она оставила все на столе рядом е мечом и взглянула на Грейс, которая по-прежнему стояла молча. Она была белее полотна.

— Принести еду, вино? — спросила экономка, поднимая с пола рубашку.

— Нет, — ответил Ниал и тут же передумал:

— Да, принеси хлеб, сыр и вино.

Элис вышла, еще раз украдкой посмотрев на Грейс. Такого с лордом Ниалом прежде не случалось, наверное, чужеземная девушка была менее сговорчивой, чем другие, и он хотел ублажить ее вином. Он разгневан. Экономка знала его характер, знала, каков хозяин в ярости, и жалела эту молодую женщину — от одного ее вида хочется плакать.

Ниал подошел к столу, налил в таз воды, намочил кусок холста, обтер им лицо и плечи. К тому времени как он вымыл грудь и руки, вернулась Элис. Однако Ниал отказался от ее услуг, лишь взял у нее поднос с едой, после чего закрыл дверь и задвинул засов.

Он разделся и, не обращая внимания на Грейс, словно она была частью обстановки, начал смывать пот, грязь и кровь битвы. Отблески пламени играли на мускулистом теле, и она, воспользовавшись моментом, изучала его упругий живот, круглые ягодицы, мышцы на сильных бедрах и икрах. Господь мог гордиться своим безупречным творением.

Грейс почувствовала, как внизу живота у нее разливается тепло, и с отчаянием поняла, что желание возвращается. Неужели она может так быстро захотеть его после недавнего переворота в ее теле и мозгах? Уже хочет. Она невольно посмотрела на его пах и чуть не задохнулась, увидев восставшую плоть. Значит, недаром в замке шушукались о том, что хозяин способен на всю ночь оседлать женщину, а иногда и не одну.

Ниал тем временем закончил мытье, выплеснул грязную воду в горшок, налил чистую и повернулся к Грейс.

— Снимай одежду, — спокойно произнес он, но в его голосе чувствовался металл.

Она молча сняла башмаки и чулки, затем верхнее платье и кегль, оставшись совершенно голой. «Хотя одежда двадцатого века не так скрывает тело, — не к месту подумала Грейс, — от нее гораздо больше проку». Мужчину успеют искусать и исцарапать, пока он доберется до интимных мест женщины. А эти средневековые рясы ни от чего не спасают: мужчине только и дела, что задрать женщине подол, и он уже у цели. Шотландцы же упростили все еще больше, обрядив мужчин в юбки.

Ниал не спеша изучал ее грудь, линию бедер, темные завитки на лобке, дрожащие ноги, потом скомандовал: «Подойди», — и эти дрожащие ноги понесли ее к нему.

Окунув чистый холст в теплую воду, он начал мыть ее осторожно, как мать своего ребенка. Смыл грязь с лица, кровь с ободранных ладоней и коленей, едва дотрагиваясь до синяков, выступивших на коже. Затем присел, раздвинул ей ноги и, придерживая рукой за ягодицы, нежно смыл с бедер остатки семени. Грейс судорожно вздохнула и напряглась. Обмотав палец мокрым холстом, Ниал ввел его внутрь и медленно продолжал водные процедуры. Ноги у Грейс подгибались, тепло внизу живота превратилось в огонь.

Он молча отшвырнул тряпку и прижался к сокровенному месту Грейс губами, точно зная, как довести ее до безумия. Язык искусно делал свое дело, лаская клитор, проникая внутрь, выскальзывая обратно, приводя в исступление и принося облегчение.

Когда Грейс в экстазе упала ему на плечо, Ниал поднял ее, сел в кресло, а она лишь могла безвольно лежать на его коленях. Налив свободной рукой вина, он поднес кубок к ее губам, заставил сделать глоток, выпил тоже. Он клал ей в рот кусочки хлеба и сыра, ел сам, потом снова поднес кубок, и на этот раз Грейс отпила побольше. Она заметила, что когда Ниал пил, то повернул кубок тем местом, которого касались ее губы, и от этого движения, полного изящной эротики, у нее дрогнуло сердце.

— Я должна тебе сказать…

— Нет. Для разговоров есть утро, — произнес он тоном хранителя, но шотландский акцент исчез. — А теперь… Мне понравился твой вкус, и я намерен распробовать его по-настоящему.

Он поставил кубок и поцеловал ее, чего не делал с той ночи в темнице Хея. Поцелуй был таким неистовым, что Грейс запустила пальцы ему в волосы, прижала к себе его голову, чуть не застонав от счастья и возбуждения. «Своими поцелуями он мог бы приобрести целое состояние», — подумала она. Какая женщина не отдала бы все золото, чтобы испытать эту сладостную игру губ и языка, эту изумительную смесь поддразнивания, обещания и властности? Он целовал ее, как ангел, вернее, как дьявол, ибо ангелы не знают плотских удовольствий.

Ниал быстро встал и отнес ее на кровать. Задыхаясь от желания, она обхватила его ногами, вцепилась ногтями в плечи. Он перекатился на спину, и Грейс, взяв обеими руками его плоть, медленно села на нее.

Проникновение было полным, но она уперлась ему в живот и надавила еще сильнее, чтобы поглотить все без остатка. Господи, она совсем обезумела, ей мало даже этого? Ее тело изголодалось по мужской тверди, и она продолжала бешеную скачку, пока не упала, содрогаясь от страсти, на грудь Ниалу.

Этого тоже было недостаточно.

Его плоть оставалась твердой, и как только к ней стали возвращаться силы, тут же вновь вспыхнуло желание.

Ниал засмеялся, и она мгновенно села. От резкого движения он вошел в нее еще глубже, наверное, поэтому они овладели друг другом еще более яростно. На этот раз Ниал ее опередил, и только когда она почувствовала извержение семени, ее потряс очередной оргазм.

Проснувшись, Грейс увидела, что пламя в очаге еще горит, и ей не удалось определить, сколько прошло времени. Ниал спал. Она склонилась над его мягкой плотью, взяла в рот, чувствуя, как оживает острие его страсти, быстро твердеет, и опять села на него.

Ниал лежал, стиснув зубы, чтобы дать ей возможность сполна насытиться его телом. Грейс не оставила без внимания ни единого дюйма: целовала подбородок, закрытые глаза, дивный рот. Наконец, доведя себя до изнурения, она упала на кровать и, зная, что Ниал контролирует себя, начала ласкать его плоть языком. Раздался какой-то хриплый рык, и в следующий момент ее опрокинули на спину.