Остров мертвых

Наполовину скрывшись в трясине, Саёри из последних сил тянулась к небу:

— Помоги мне, Фумия, помоги!

Он подался было вперед, но Ясутака, по шею погруженный в вязкую жижу, грозно прикрикнул:

— Тебе сюда нельзя! Саёри умерла. Не надо возвращать ее к жизни. Женщины из рода Хиура… — Но захлестнувшая его трясина проглотила последние слова. Лишь ясные глаза еще некоторое время умиротворенно сияли над впадиной. Наконец и они скрылись под черным топким покрывалом.

— Не-е-ет! Я хочу вернуться туда-а-а! — Саёри продолжала кричать и биться в руках отца. Болото постепенно поглотило ее белые ноги, грудь. Лишь руки и лицо еще виднелись над поверхностью. Казалось, Саёри опирается на Фумия взглядом. Он сделал шаг ей навстречу, но Хинако подбежала к нему и спрятала его голову у себя на груди:

— Тебе туда нельзя!

Саёри глядела прямо на Хинако. В глазах ее застыла мука.

— Я так хотела еще пож… — Ее тоненький голосок растаял в трясине.

Хинако и Фумия глядели туда, где еще недавно было озеро. Вода схлынула, и на ее месте осталась лишь небольшая грязная лужица, маленькое, но бездонное болотце. Духи, белой дымкой парившие над их головами, тоже куда-то исчезли, растаяли вместе с туманом. Сквозь облака пробивался робкий солнечный свет, ущелье снова стало изумрудно-зеленым. Деревья скинули чары и радостно протянули ветви навстречу солнцу, словно очнувшись от долгого кошмарного сна, Хинако огляделась вокруг. Воздух был напоен запахом трав. Ущелье понемногу наполнялось тишиной и светом. Каменный столб исчез, прервав цепь событий, случившихся с тех пор, как Фумия его обнаружил. Исчез камень, который притягивал духов мертвых, и покойники вернулись на прежнее место. Отец увел Саёри в страну мертвых… Отец?

— Ясутака! — Хинако бросилась к топкой впадине, упала на колени, разгребла грязь руками, но так и не смогла найти ни каменного столба, ни тела Ясутаки. Она растерянно поднялась на ноги.

— Что со мной? — раздался голос Фумия.

Кажется, он начал приходить в себя. Только сейчас заметив, что стоит посреди ущелья совершенно голый, он поспешно прикрылся руками.

Рядом на траве в беспорядке валялась его одежда. Хинако подобрала ее и молча протянула ему. Фумия смущенно потупил глаза.

— Ты переодевайся, я наверху подожду. — С этими словами Хинако стала медленно подниматься по склону. Заметив неподвижно лежащую в траве Тэруко, она подбежала к ней. Женщина лежала на спине, крепко сжав кулаки. Кажется, она просто потеряла сознание.

Хинако облегченно вздохнула. Внезапно девушка почувствовала неимоверную усталость и без сил рухнула на траву. Она взглянула в сторону болотца — Фумия натягивал рубашку, и Хинако повернулась к нему спиной.

Солнце ласково припекало, но день уже клонился к закату, окрашивая окрестности в алый цвет. Вокруг нежно покачивались, склонив невинные головки, астры и горный лук. В воздухе уже слышалось дыхание осени. Цветки ариземы, еще недавно ядовито-красные, выглядели линялыми и блеклыми. Хинако пригладила растрепанные волосы.

Лето ушло. Вместе с ним ушла в страну мертвых Саёри. Ее последние слова запали Хинако глубоко в сердце. Она сказала, что хотела еще пожить. Ей не хотелось умирать. Хотелось жить и стать взрослой.

Хинако показалось, что сейчас она простила Саёри то, что та считала ее лишь собственной тенью. Если бы Саёри успела стать взрослой, возможно, она посмотрела бы на все это иными глазами. Саёри умерла, когда ей было пятнадцать. Умерла, так и не научившись облекать в слова бурлившие в душе любовь и ненависть. Смерть унесла с собой ее полное неизвестности будущее. Что может быть более жестоко, чем преждевременная смерть?

Хинако взглянула в небеса, где в прозрачной синеве разливалась печаль.

Фумия натягивал брюки, стоя на краю топкой впадины. На траве, перебирая длинные пряди волос, сидела Хинако. В лучах предзакатного солнца ее силуэт казался как бы подсвеченным изнутри. Обращенная к нему спина неожиданно напомнила о матери. Сколько он ее помнил, она всегда была повернута к нему спиной, устремляя взгляд на что-то другое.

Конечно, Хинако не такая, она его любит. При мысли об этом в душе разливалось ощущение счастья.

Он тоже любит Хинако, только ее одну. Разве нет?

Внезапно в его голове пронеслось лицо Саёри. Белые тонкие скулы, направленный на него взгляд. Если бы она не умерла так рано, то стала бы настоящей красавицей. Ее тело, излучающее едва уловимую робкую сексуальность, расцвело бы подобно белой лилии.

Мысли о Саёри были его стержнем, его опорой, само его сердце вращалось вокруг них. Так приятно было чувствовать на себе ее взгляд. Он знал, что Саёри ни при каких обстоятельствах не повернется к нему спиной. Что бы ни было, она всегда будет смотреть на него полными любви глазами.

«Ты, Фумия, всегда знал, чего хочешь, правда?» — звучал в голове вкрадчивый голос. Он не мог вспомнить, где слышал эти слова. Они, словно вспышки, мерцали у него в голове.

Он знал, чего хочет, но старательно скрывал это от самого себя. С детства в его душе зрело потаенное желание. Не догадываясь о нем, он тем самым защищал его, защищал до самой смерти, защищал свою… любовь.

Это внезапно вырвавшееся слово ошеломило его. Он перевел взгляд на спину Хинако. Нет, он не должен. О чем он думает? Там его ждет женщина. Любящая женщина.

Фумия оделся и уже направлялся к Хинако, когда что-то холодное коснулось его щиколотки. Он удивленно взглянул вниз и увидел, что его ногу обвивает тонкая рука, протянувшаяся из глубины болотца. Не в силах шевельнуться, он зачарованно рассматривал эту гладкую руку, которая, словно белая кувшинка, торчала из черной трясины.

С тихим всплеском над поверхностью показалось лицо. Грязь стекла, обнажив белую скулу. Это было лицо Саёри. Она смотрела на Фумия своими раскосыми глазами. Ее взгляд был трогательно соблазнительным. Губы приоткрылись ему навстречу. Это было лицо взрослой женщины, лицо взрослой Саёри, которую он только что нарисовал в своем воображении.

Ее взгляд захватил все его существо. Раскосые глаза в упор взирали на него. Как и тогда, в детстве, в них читалась страсть.

Внезапно Фумия понял: как бы сильно он ни любил Хинако, он никогда не сможет оторваться от Саёри. Слишком давно ее искренний взгляд повсюду сопровождал его, становясь неизменным свидетелем всех его любовных переживаний.

Вдвоем с Хинако они не смогут быть счастливыми. Эта клетка только для троих. Всегда кто-то должен водить. До сих пор водила Саёри.

Фумия опустился на колени и посмотрел ей в глаза. Он уже не отводил от нее взгляда. Он должен принять свои чувства, заглянуть в невысказанную глубину собственной души.

Он медленно приблизился к похожему на маску лицу Саёри, выступающему из трясины. В ее бездонных глазах отражался Фумия. Она с улыбкой обвила руками его шею. Холодные пальцы перебирали волосы Фумия, все ближе притягивая его к себе.

Ее влажные алые губы коснулись его губ.

Красная стрекоза кружила в воздухе. Хинако прикрыла глаза и подставила лицо теплому ветру. Перед глазами пронеслась сцена из детства: они втроем — она, Фумия и Саёри — играют на траве в «птичку».

Где ты, детство, когда все трое были неразлучны? Как вышло так, что они с Саёри начали делить Фумия? Останься они навеки детьми, такого бы не случилось. Только через смерть человек может остановить течение времени. Хинако и Фумия выросли, а маленькая девочка Саёри заблудилась в стране мертвых…

На мгновение ей показалось, что она снова слышит голоса Фумия и Саёри. Хинако вздрогнула и обернулась.