Страница 31 из 32
Тем не менее, несмотря на доводы разума, Оливия ощутила острое чувство утраты. В глубине души она надеялась, что ребенок сблизит ее с Гилом, зажжет им луч надежды на будущее, которое они построят вместе. Но вот, и эта надежда лопнула...
Ее и Гила больше ничего не связывает, кроме «Бофора», да и к агентству теперь она потеряла всякий интерес. Пускай Гил получает ее злополучные акции, все до единой. Оливия подаст заявление об уходе, и последнее звено связи между ними будет разорвано.
Оливия вспомнила о совете, Полученном от Сьюзан, – взять отпуск на несколько дней, и под влиянием момента решила последовать ему.
Во второй половине дня в пятницу она вылетела в Шотландию. Ей во что бы то ни стало надо было покинуть Лондон, забыть обо всем, что может напоминать ей о Гиле.
Так или иначе, Оливия собралась съездить в свой родовой дом, и сейчас для этого наступило вполне подходящее время.
9
Большое здание из серого камня было именно таким, каким его всегда помнила Оливия: основательным и слегка мрачным, однако оно вполне соответствовало окружавшему его суровому пейзажу. Она не была здесь почти год, но, кажется, с тех пор ничего не изменилось. За эту неизменность Оливия и любила эти края, этот дом: в постоянно меняющемся мире здесь все оставалось нетронутым временем. Может быть, потому так и влекло ее сюда, что ее надежды на счастливую семейную жизнь лежали в развалинах.
Двор и сад выглядели немного запущенными, но все остальное содержалось в порядке. В уме Оливия сделала заметку: надо спросить мистера Макдугласа, не потребуется ли ему помощь, чтобы выполнить работу по благоустройству дома. Супруги Макдугласы жили в охотничьем домике и следили за домом и прилегающей территорией еще в те времена, когда Оливии не было на свете. Они стали неотъемлемой частью поместья, и также невозможно было себе представить, что когда-нибудь их здесь не будет.
В доме большинство комнат держали закрытыми. Слой пыли лежал на мебели. Оливия не собиралась его удалять. Кухня была достаточно просторной, чтобы пользоваться ею во время коротких наездов, как и уютная спальня ее бабушки. Поднявшись наверх, Оливия обнаружила, что постель застелена свежим бельем, комната проветрена. Окна были открыты, и легкий ветерок нежно теребил знакомые голубые занавески.
Оливия как раз спускалась вниз, когда во входную дверь постучали. В дом вкатилась суматошная миссис Макдуглас, приятная пухленькая женщина лет шестидесяти. Ее образ всегда ассоциировался у Оливии, сколько она себя помнила, с ароматом только что испеченного хлеба и медового пирога.
Они тепло обнялись, затем миссис Макдуглас несколько отстранилась, чтобы полюбоваться на Оливию.
– Моя маленькая девочка теперь – замужняя женщина. С ума сойти! Просто не верится. А ваш супруг тоже приехал? – расспрашивала миссис Макдуглас.
Оливия отрицательно покачала головой.
– Ах, какая жалость! Мы надеялись познакомиться с ним. Ну, ничего. Может быть, в следующий раз?
Оливия кивнула, пытаясь проглотить комок в горле. Гил не будет посещать этот дом – никогда, но этого же не скажешь миссис Макдуглас. Пожилые супруги были одной из самых счастливых семейных пар, какие знала Оливия.
Им ни за что не разобраться в сложной паутине обмана и взаимного недоверия, которой Оливия и Гил уже ухитрились опутать свои отношения.
– У меня слов не хватает, чтобы описать нашу с мистером Макдугласом радость, когда мы получили ваше письмо с вестью о свадьбе. Вот посмотришь, сказала я Роберту, не успеешь оглянуться, как вокруг будут бегать малыши. А мы будем глядеть и радоваться.
Оливия надеялась, что слабеющее зрение не позволит домоуправительнице заметить слезы, стоящие в ее глазах. Сначала Сьюзан, а теперь миссис Макдуглас! Конечно, с их стороны естественно делать такие предположения, но для Оливии всякое упоминание о детях – острый нож в сердце.
– Вы собираетесь оставаться здесь все время одна?
Оливия утвердительно кивнула, и миссис Макдуглас запричитала:
– Вам будет здесь так одиноко. Давайте я пару дней посплю в большом доме?
– Нет. Мне очень хорошо, честное слово, – заверила Оливия добрую женщину.
– И телефон вдобавок не включен. Вы не сможете никому позвонить в случае чего.
– Ничего страшного, – засмеялась Оливия. – Я просто буду кричать во все горло, если вдруг в дом полезут воры.
– Ну, смотрите. Коль вы уверены, что все будет в порядке, я оставляю вас устраиваться. Если что-нибудь понадобится, зовите нас, не стесняйтесь. Я кое-что подкупила из еды, а на плите еще теплый ужин. Я загляну утром и приберусь в доме.
Оливия тепло улыбнулась, наблюдая, как миссис Макдуглас вперевалку засеменила по подъездной дорожке назад в свой охотничий домик. Эта добрая пожилая женщина принимает жизнь такой, какая она есть, не мудрствуя лукаво. Господи, но почему же Оливия, наоборот, все усложняет?
Она вздохнула, закрыла дверь и пошла по коридору на кухню, где миссис Макдуглас оставила на тихом огне огромный котел с жарким. Оливия подозревала, что это и был тот самый ужин, упоминавшийся ранее. Жаркого хватило бы на целую роту солдат. Миссис Макдуглас явно рассчитывала на приезд обоих молодоженов.
Эта мысль согнала последнюю тень улыбки с лица Оливии. Что он делает сейчас, подумала она и сразу же отбросила эту мысль в сторону. Ей-то что? Гил ничего не предпринимал, чтобы связаться с ней, с той минуты, как уехал. О нем сообщала Ванесса: из Парижа он благополучно долетел до Токио...
Оливии он ничего не передавал, и она специально не интересовалась ничем. Их развод казался уже свершившимся фактом.
Неожиданно для себя Оливия хорошо выспалась и проснулась на следующее утро, готовая во всеоружии встретить день грядущий. И с того момента, как она поднялась, хорошее настроение не оставляло ее.
В первой половине дня вместе с мистером Макдугласом Оливия обошла дом и сад, отмечая, где здание нуждалось в ремонте, затем договаривалась с мастерами о проведении ремонтных работ. А после обеда она отправилась на прогулку по вересковым полям. Ветер буйствовал в ее волосах, а солнце – на лице. Вереск расцветал, и многочисленные болота превратились в море багрового цвета. Все кругом было так прекрасно, так мирно, что Оливия шла и шла, пока не почувствовала, что ноги ее подкашиваются от усталости.
Ей и хотелось довести тело до полного изнеможения. Может быть, тогда умолкнут другие чувства?
Вечером, вернувшись в дом, она ощутила себя более спокойной, чем много дней подряд до этого. Руки и ноги гудели от усталости, но это было даже приятно. Все, чего хотелось Оливии сейчас, это принять горячую ванну, поужинать и завалиться спать. Она подумала, что могла бы, пожалуй, проспать целые сутки без просыпу. Хорошо бы вообще пожить здесь с недельку, но ей предстояло возвращаться в Лондон уже на следующий вечер.
Выйдя из ванной, Оливия надела длинную шелковую ночную рубашку, а поверх нее просторный китайский халат, затканный райскими птицами. Никуда выходить она уже не собиралась.
Она только закончила ужинать, как вдруг дверной молоток застучал у парадного крыльца. Это, должно быть, один из супругов Макдуглас. Хотят удостовериться, не нуждается ли она в чем-нибудь еще.
Открыв дверь, Оливия чуть не упала в обморок от изумления: на пороге стоял Гил.
– Что... Как ты здесь оказался? – стала заикаться она. – Насколько мне известно, ты должен быть в Японии.
– Ну, как видишь, меня там нет, – мрачно произнес Гил, и, наперев на нее всей грудью, ввалился в прихожую.
– Я не ждала тебя, – заявила Оливия, тщетно пытаясь вытолкать его обратно. Ей, конечно, не удалось сдвинуть Гила ни на дюйм.
– Но я уже приехал, – сдержанно сказал Гил и захлопнул за собой дверь.
Она долго смотрела на него: лицо осунулось от усталости, костюм помят. Мысли ее разбегались в разные стороны.
– Что ты тут делаешь? – холодно спросила Оливия.
– Я мог бы задать тебе тот же вопрос. Ты знаешь, как чертовски трудно было разыскать тебя? Никто не знал, где ты.