Страница 24 из 32
О боже, как она мечтала об этих минутах все эти годы, и как невыносимо было слышать его нежные слова сейчас.
– Я голодна, – объявила Оливия, пытаясь выскользнуть из его объятий. – Мы не могли бы что-нибудь поесть?
– Хорошо. Если это то, чего ты хочешь.
– Да, только этого, – поспешила ответить Оливия.
Неожиданно Гил схватил ее за запястье.
– Почему ты такая взвинченная? Ты что, боишься, что я тебя изнасилую? Успокойся, я буду ласковым и нежным.
Оливия почувствовала, что краснеет, и закрыла глаза, спасаясь от вопросительного взгляда Гила.
– Нет... Нет, я не боюсь, – прошептала она, открыв через силу глаза.
Прежде она не представляла, каким прекрасным актером может быть Гил. Можно подумать, что она совсем ему не безразлична, скорее, наоборот... Как он может так беззастенчиво лгать? Ведь теперь она знает, что он женился на ней лишь по расчету. Она – товар для него, только и всего.
Гил отпустил ее руку.
– Я пойду приготовлю что-нибудь.
Но Оливия отрицательно покачала головой.
– Почему бы тебе не пойти принять душ? А я приготовлю ужин.
Оливия знала, что Гил находит ее поведение странным, но ей было все равно. Прежде чем предъявлять Гилу обвинения, ей следует еще кое-что выяснить, а для этого надо оказаться одной.
Когда Гил направился в ванную комнату, Оливия достала визитную карточку, которую дала ей Сусанна, набрала номер отеля. Она попросила портье подтвердить, что мистер Бобби Ленгтон и мисс Сусанна Уитлоу останавливались там. После утвердительного ответа она спросила, ужинала ли вчера мисс Уитлоу в ресторане отеля с мистером Гилбертом Россаро. Оливия побледнела, вновь услышав подтверждение.
– Разве с ними не ужинал мистер Ленгтон? – спросила Оливия с ноткой отчаяния в голосе.
После небольшой паузы портье ответил:
– Нет, они ужинали вдвоем.
Оливия бросила трубку на рычаг и в отчаянии закрыла ладонями лицо.
Итак, Сусанна говорила правду. Оливия поняла теперь, сколько надежд возлагала, как молила судьбу, чтобы все рассказанное Сусанной оказалось ложью.
Неожиданно она вспомнила, как в душе ее шевельнулся страх, неосознанный, неясный, когда Гил сделал ей предложение. Пришло на память и то, что она сама еще сравнила этот момент с удачной сделкой двух компаньонов по бизнесу.
Как же глупа она была! Деловая операция – вот чем была для Гила женитьба на Оливии. Чего же удивляться, если он ни разу не говорил ей о своей любви? Ни о какой любви речь и не шла.
Кое-как она заставила себя подняться и пойти на кухню. Еще сегодня утром она представляла, как они вдвоем готовят ужин, потом сидят за столом при свечах. А чем они займутся после ужина? Оливия содрогнулась и умышленно не позволила себе думать о дальнейшем.
Теперь надо что-то решить, причем быстро. Что ей делать? Собраться и уйти к себе на квартиру. Она здесь в конце концов не в тюрьме. Гил не посмеет задерживать ее против воли. Однако и другое невозможно себе представить – что он отпустит ее просто так, даст спокойно уйти. Гил никогда не отдает без боя то, что ему нужно. Поэтому надо попытаться найти способ переиграть его в игре, которую он сам затеял.
Когда примерно через полчаса Гил вышел из своей спальни в облегающих бедра спортивных хлопчатобумажных брюках и такой же рубашке сиреневого цвета, Оливию вдруг захлестнула волна совершенно непрошеного желания. Неужели нет никакого средства, чтобы избавиться от влечения к этому мужчине? Неужели она осуждена до конца своих дней любить человека, который поступает с ней так жестоко?
За столом они говорили о каких-то никому не нужных мелочах, но напряжение чувствовалось во всем: будто между ними натянули провод, который вот-вот готов лопнуть, и Оливия чувствовала, что это может произойти с минуты на минуту.
Выходит, Сусанна была права во всем, с горечью призналась себе Оливия. Эта отвратительная женщина раскусила Оливию, поняла, что гордость не позволит ей поставить Гила перед лицом правды, и она не ошиблась.
Оливия понимала, что не в состоянии устраивать скандал, это равносильно тому, чтобы расстаться с последними остатками чувства собственного достоинства. Ну хорошо, допустим Гил женился на ней исключительно ради того, чтобы заполучить ее пакет акций. А почему бы ей не постараться убедить его в том, что и у нее имелись при вступлении в брак свои корыстные цели?
– Ты вроде бы говорила, что голодна, – не выдержал наконец Гил, отодвигая от себя прибор.
Он исподлобья наблюдал, как Оливия лениво ковыряет вилкой у себя в тарелке.
– Мне... мне показалось, я ужасно голодна.
– Но тебе же явно не хочется есть.
– Нет.
– В чем дело, Оливия? Почему бы тебе не попытаться рассказать мне, что тебя так взволновало?
Оливия фыркнула. Какой лицемер. Делает вид, что она ему совсем не безразлична. Издевательство. Как и сама их женитьба. Оливии хотелось закричать на Гила, однако усилием воли она подавила приступ гнева.
– Пожалуй, я пойду в постель.
Гил перегнулся через стол, поднял ее руку и страстно сжал.
– Ну наконец-то. Иди и жди меня. Я иду следом.
– Нет! – Оливия вырвала руку из его руки.
Ее резкое «нет», казалось, надолго повисло в воздухе, наконец Гил прервал молчание:
– Что с тобой, Оливия? Может быть, хватит играть в игрушки. Что случилось?
– Ничего. Все в порядке. Я хочу спать одна, только и всего!
Гил прищурился.
– Только и всего? Это наша первая брачная ночь, а ты хочешь спать одна и утверждаешь, будто ничего не произошло?
Он неожиданно поднялся, обошел стол, поднял ее со стула и притянул к себе. Ее дыхание участилось, сердце бешено заколотилось, кровь прилила к щекам.
– Ты, наверное, переутомилась. У тебя была очень напряженная неделя.
Его пальцы гладили ее плечи, и Оливии стоило неимоверных усилий не прильнуть к нему всем телом. Как же подло с его стороны так ласкать ее, притворяться, будто он любит ее. На самом деле, она теперь знает, что ему совершенно наплевать на нее.
Она попыталась вырваться из его объятий.
– Усталость здесь ни при чем. Я не собираюсь спать с тобой, Гил.
Он отпрянул от нее, как от прокаженной.
– Почему?!
Ну вот и наступил момент, когда от нее потребуется актерское мастерство, если она собирается убедить Гила, будто говорит правду. Он женился на Оливии в корыстных целях. Что же, пусть думает, что и она поступила так же.
– Я никогда, если честно, не питала особых чувств к тебе, мой дорогой. Так что пусть наш брак будет фиктивным. В свое время я потребую аннулировать его.
– Аннулировать???
– Вот именно. Я не намерена вступать с тобой в супружеские отношения.
– Что?!
– Ничего особенного. Я вышла за тебя замуж только потому, что ты мне был нужен. То есть не ты лично, а твои акции. Речь идет о твоих акциях «Бофора».
Оливия сделала паузу, все еще надеясь, что Гил попробует отрицать, что владеет акциями «Бофора», и таким образом обнаружится ложь Сусанны насчет двадцати процентов акционерного капитала, якобы находящихся в кармане у Гила.
Но слова Гила навсегда уничтожили эту надежду.
– Как, черт возьми, ты это обнаружила?
Оливии пришлось ухватиться за край стола, чтобы не упасть. Значит, это правда: Гил скупает акции «Бофора».
Ее охватила дрожь, и потребовалось собрать все силы, чтобы удержаться на ногах. К глазам подступили слезы, но она не должна плакать. Нельзя показывать Гилу, как она несчастна. Невероятно, но ей удалось произнести ледяным тоном:
– Я специально выясняла, кому принадлежат акции.
– Ты установила за мной слежку?
Гил закипел гневом и возмущением, как если бы Оливия совершила что-то из ряда вон выходящее.
Злость и обида Гила подействовали на Оливию, словно удар хлыста. Язык будто отнялся. А Гил повторил:
– Установила слежку?
– Просто я навела кое-какие справки... Потому что хотела знать, стоило ли мне выходить за тебя замуж.
Наступила зловещая тишина, таившая в себе больше угроз, чем самые дикие сцены, и дыхание Оливии замерло в ожидании, что скажет или предпримет Гил.