Под покровом ночи

— Как только появился лже-Салиньи, Вотрель сразу понял, что на самом деле это Лоран. Лоран тоже баловался наркотиками. Но он употреблял опиум, который давал ему возможность наслаждаться своими грезами. Лоран воображал, будто сможет провести одного из друзей Рауля, что, признайтесь, было смешно. Думаю, ему не удалось и на один день ввести Вотреля в заблуждение. Что касается остальных — их легко было обмануть, потому что они не очень хорошо знали Салиньи… И вот где роковую роль сыграли противоположные черты характера — тщеславие и глупость. Вотрель, под влиянием другого рода грез, задумывает свой план. Лже-Салиньи должен умереть. Если он умрет после свадебной церемонии, мадам, которая унаследует его состояние, будет самой великолепной добычей Вотреля, стремившегося к богатству. Нет, он не должен умереть до бракосочетания. Таким же образом никто в мире не должен догадаться, что этот Салиньи — наглый самозванец, потому что главная цель Вотреля — деньги, — детектив бросил на мадам небрежный взгляд, — проскочат мимо него. Поэтому Вотрель вычеркивает из пьесы, которую писал, идею преступления, чем, как он надеялся, сможет обмануть парижскую полицию.

Банколен перевел взгляд на нас и с довольным видом поджал губы.

— Может, мне достаточно будет привлечь ваше внимание к небольшому отрывку из его пьесы: «Я намерен убить этого самозванца, и пусть хоть один полицейский в мире докажет, что это сделал я. Видите ли, самозванец сам намерен кое-кого убить, и чувствую, что должен защитить моего лучшего друга!» Как это искусно, как трогательно! Он сказал мадам, что самозванец собирается ее убить, он играл на чувствах любовницы. Поэтому Вотрель заставляет своего персонажа героически заявить: «Моего лучшего друга!» И именно под этими строками, помните, мадам выразила свое несогласие быть только его другом, написав: «Эдуар, я тебя люблю!»

Этот момент, конечно, не имеет большого значения для нашего анализа, просто служит дополнительной характеристикой личности Вотреля. Помните, господа, о чем я вам сказал, — о его страстной любви к напыщенным жестам. Он не мог от этого избавиться. Не мог обойтись без этих жестов, даже если они вели его к невероятным заявлениям и нелепым поступкам. Ему позарез необходимы были гротеск и театральность.

Представьте себе, как он думал провести и Лорана и полицию. Не меньше его притягивали деньги, которые он получал от Фенелли. Именно это заставляло его приходить сюда. Он думал провести всех и на всех нажиться! А ему приходилось манипулировать лишь женщиной, которая без памяти любила его. Но он должен был предусмотреть все опасности. Если возникнут подозрения, они должны пасть на ее голову.

Мне не нравилась неторопливость Банколена. Я страдал — нет, не от жалости или сочувствия к женщине, которая часто проводила языком по пересохшим губам, — но в голове у меня вертелся один и тот же вопрос: «Как? Как это произошло? Как?» Но Банколен вел свою игру. Он должен был принудить ее сознаться.

— Мы переходим к изучению героев в вечер бракосочетания. Вся компания появляется здесь, в этом заведении. Каждый из них скрывается под своей маской. Лоран старается играть роль Салиньи, остальные играют роли его преданной жены и его лучшего друга. Как все трое очаровательны! Они появляются здесь в 10.15 — не желаете ли взглянуть, мадам, на наши пометки, кто и что делал в такое-то время? Кое-что в этих заметках наверняка покажется вашему невинному взору странным. Ваш муж почти до одиннадцати оставался в курительной комнате. Затем вышел оттуда, заявив, что хочет поиграть в рулетку. Но он не заходил в комнату, где установлена рулетка! Это показывают наши заметки по времени. С того момента, как в 10.55 он покинул курительную, и до половины двенадцатого, когда он, предположительно, вошел в карточную комнату, его никто не видел — на протяжении целых тридцати пяти минут! От наших свидетелей мы знаем, что его не было у рулетки, не было внизу, не было в гостиной, не было ни в холле, ни наверху. Оставалось единственное место, где он мог быть после того, как вышел из курительной, — это карточная комната!

Банколен говорил медленно, осторожно, как будто что-то втолковывал глуповатым детишкам. Наконец лицо женщины дрогнуло. Она попыталась скрыть испуг за ледяным взглядом, овладеть собой, но, когда она была готова разрыдаться, Банколен внезапно повернул ее к себе и улыбнулся:

— Конечно, мадам, мы знаем из показаний свидетелей: что вы покинули комнату Фенелли на этом этаже приблизительно в половине одиннадцатого. Тогда становится ясно, что вы должны были встретиться с мужем в холле…

Она отбросила борьбу. Вскочила на ноги и стояла, покачиваясь, уставив на нас взгляд с ужасным вызовом… Затем медленная усмешка… тихий смех превратил ее из жалкой женщины в женщину гордую, глядящую на нас с презрительным сожалением.

— Какое это имеет значение? — Мадам пожала плечами и засмеялась. — Да, я убила его. Признаюсь. — Она гордо вскинула голову, продолжая смеяться. — Это так забавно… Вы выглядите такими смешными! Будьте любезны, кто-нибудь, откройте окно. Здесь ужасно душно… Да, я это сделала. Я убила его. Я.

С вызовом поглядев на нас, она, с блуждающей на лице улыбкой, снова опустилась на диван.

Глава 19

ЧАС ТРИУМФА

Поклонившись, Банколен встал. Когда он обернулся, я заметил пот у него на лбу. Конец сражения давал о себе знать, хотя детектив и не подавал виду. Он исчез за кругом света, и я услышал, как скрипнула рама, когда он опустил ее. С улицы ворвался свежий ветер. Снизу доносились приглушенные звуки оркестра, исполняющего вальс.

— Советую вам все рассказать. Это облегчит ваше состояние.

Она посмотрела на него и заплакала.

— Вы уведете меня?

— Боюсь, это неизбежно.

— Тогда я не стану признаваться! Господи, да я с ума сошла! Я не соображала, что говорю! Можете убить меня, но я не хочу оказаться в тюрьме!

— Мне придется арестовать вас, мадам, независимо от того, признаетесь вы или нет. Но если вы чистосердечно поведаете всю правду, суд может оказать вам снисхождение. Разумеется, я не могу утверждать наверняка.

— Как вы не понимаете? Я боюсь не смерти. Я не хочу попасть в тюрьму! Оказаться в камере с крысами!

— Уверяю вас, мадам, это чистый вымысел… насчет крыс.

Она задумалась, сохраняя вызывающий вид, с трудом немного успокоилась. Но бессознательно проводила пальцами по горлу и смотрела вдаль остановившимся взглядом, как будто прозревала свое будущее.

— Хорошо. Я расскажу вам все. Все равно вы не знаете, как это произошло. Поймите, я говорю по собственной воле, и мне все равно… Все равно… я собиралась покончить с собой.

Думаете, я испытываю угрызения совести за то, что убила Лорана? Вы так думаете? Когда я узнала, кем он был, — женщина коснулась пальцами горла, и голос ее стал напряженным, — я готова была растерзать его!

Как вы сказали, мы пришли сюда в тот вечер. Эдуар уже рассказал мне свой план. Меня беспокоило только одно — я боялась, что Лоран коснется меня и я вздрогну или как-нибудь иначе выдам себя. Весь тот день я вынуждена была терпеть на себе его взгляды. Мне пришлось стоять рядом с ним перед алтарем и второй раз выйти за него замуж, еще раз поклясться любить его — и видеть, как он все время следит за мной. И я вспомнила, как я впервые выходила за него замуж… я любила его, но я была такой неопытной и глупой! Но… Я вспомнила и подумала — что ж, смогу выдержать все это еще раз. И еще вспомнила, как сильно он меня оскорбил. И пока я смотрела на Лорана, я представляла, что снова вижу на его лице каштановую бороду и очки — он смеялся так же, как Рауль. Я все думала… думала — боже мой, который из них передо мной? Они были так похожи; они менялись, один превращался в другого, как жуткие видения во сне.

Так вот. В тот вечер мы приехали сюда. Я еще больше ненавидела Лорана, но мне нужно было что-нибудь возбуждающее, чтобы хватило духу совершить задуманное. Я боялась не выдержать. Кругом было много народу, громко играл оркестр, шумели люди у рулетки, ко мне подходили знакомые, поздравляли… Незадолго до одиннадцати я поднялась наверх купить сигареты с гашишем. Я чувствовала себя как на огне, когда достала сигареты. Выкурив одну, почувствовала страшное возбуждение. Я все время видела перед собой лицо Лорана — я имею в виду Лорана, который выглядел как Рауль. Я чувствовала себя холодной и очень сильной. Все зло, причиненное мне им, представало передо мной, я слышала голоса, которые разговаривали со мной. Голоса снова сказали мне делать все дальше, как мне велел Эдуар. Эдуар все очень тщательно продумал.