По библейским местам

Солнце село, все вокруг погрузилось во тьму. Над пальмовой рощей сияли звезды, мелькали силуэты летучих мышей; примерно в миле от нас вырисовывался изломанный контур мертвого города на холме — серый и призрачный.

Вошел слуга с керосиновой лампой, повар-суданец накрыл стол к ужину — едва ли кто-то другой сумел бы сотворить такое пиршество в столь удаленном месте. Там были суп, омлет, рыба из Мерса Матру, жареная курица, консервированные персики, пикантный сыр, апельсины.

Вечером, отправляясь спать, я увидел огромную золотую луну, плывущую по небу и изливавшую свет на пальмовые рощи. Не лаяли собаки, не кричали шакалы, не раздавались птичьи голоса. Оазис погрузился в зеленоватое сияние, замер в тишине, словно был полностью засыпан снегом.

Рано утром оазис Сива напоминает пейзажи Гогена или Ван Гога. Это произвольно составленный этюд в жарких тонах: холмы охристо-коричневатого цвета; золотой песок; яркая зелень деревьев; пронзительно голубое небо, на котором не видно ни облачка. На открытых местах жара просто пульсирует. Козы пробегают в слепящем свете в поисках желанной тени пальмовых рощ. Белые голуби взлетают из густых крон, вспыхивая, словно искры, в солнечных лучах. Все звуки кажутся приглушенными: бряцанье колокольчика на шее козы, ленивая песня человека, работающего в одном из орошаемых садов, цоканье копыт осла по камням, мягкий шелест шагов верблюда.

Из окна гостевого дома я мог разглядеть западную часть оазиса: узкое озеро интенсивно голубого цвета, пересеченное снежно-белыми узкими полосами. Это соленое озеро, которое пересыхает летом, так что можно пройти по сверкающим блокам соли, как по мостовой. В древние времена жрецы Амона вывозили соль на продажу, ее использовали в храмах Египта и Персии. Местные жители утверждают, что меч, печать и кольцо Соломона спрятаны на острове посреди этого озера. Один из первых исследователей Сивы, французский инженер полковник Бутен взял с собой складную лодку из брезента в надежде добраться до острова, но обитатели Сивы не позволили ему ее использовать. Если бы он прибыл в оазис летом, он мог бы без особых проблем пройти туда пешком, по солончаку.

Протирая укусы комаров нашатырным спиртом, я размышлял о том, сколько людей в аптеках по всему миру осознают, что произносят имя бога, когда просят продать им хлористый аммоний — нашатырный спирт, или аммонизированный хинин; ведь именно здесь, в Аммонии, возле храма Амона, хлорид аммония (нашатырь) впервые стали извлекать из верблюжьего помета. Когда мой нос оказался слишком близко к горлышку флакона с нашатырем, я подумал: имеют ли эти удушающие пары какое-нибудь отношение к предсказаниям оракула? Пифия в Дельфах сидела на треножнике непосредственно над расщелиной в скале, откуда поднимались ядовитые газы, и Плутарх считал, что ее пророческое неистовство было вызвано вдыханием этих паров. Аналогичная практика зафиксирована среди насельников Гиндукуша — диналов, — их шаманы приводят себя в транс, вдыхая дым от горящей смолистой древесины кедра.

Мамур пришел, когда я завтракал. Это был крупный мужчина в тропическом шлеме и костюме цвета хаки из плотной хлопковой ткани. Мы присели, чтобы поговорить о Сиве.

Население оазиса составляло около пяти тысяч человек, мужчин больше, чем женщин. Полигамии здесь не существовало, но разводы происходили так часто и легко, что местные жительницы постоянно перемещались от одного партнера к другому; один обитатель Сивы прославился тем, что развелся с сорока женами. Местное население все еще придерживается веры Сенусси, но фанатизм и ненависть к чужакам за время войны существенно ослабели. Теперь Каир уже не казался столь далеким, так как самолеты могут долететь до оазиса за несколько часов, а патрульные автомобили проходят путь от Мерса Матру за один день, а не за неделю или десять дней, как прежние караваны. Однако жители Сивы все еще представляют собой «крепкий орешек» и между ними часто вспыхивают внутренние распри.

Они исполнены предрассудков и твердо верят во все формы ведьмовства и магии. Присланный правительством врач потратил много сил, чтобы убедить их, что его знания могут быть полезнее, чем заговоры и припарки колдунов и местных знахарок. Основную часть работы выполняют потомки бывших рабов из Судана и самые бедные жители Сивы; им платят не деньгами, а продуктами, которые дают раз в полгода. Правительство выдает зарплату деньгами. Самые малые суммы воспринимаются здесь как роскошь. Но тратить деньги в Сиве не на что, разве только на зеленый чай — единственное излишество, которое позволяют себе обитатели оазиса. Кофе запрещен правилами Сенусси, а потому все пьют чай — в огромных количествах и при каждом удобном случае. Единственное, ради чего здесь копят деньги, — приобретение жены, обычная цена уже много лет составляет 120 пиастров, то есть 24 шиллинга. Поскольку женщины представляют в оазисе меньшинство и на любую множество претендентов, а у значительного числа мужчин вообще нет денег, то есть 24 шиллинга им взять неоткуда, в оазисе много пожизненных холостяков.

Правителями Сивы являются шейхи, которым принадлежат обширные финиковые рощи. В оазисе насчитывается 600 000 пальм, дающих лучшие финики в Египте. С каждого дерева положено платить налог, в среднем оазис выплачивает в год две тысячи фунтов египетскому правительству. В прошлом это не раз приводило к кровавым стычкам, но под влиянием цивилизации жители оазиса смирились с необходимостью платить налоги.

Финики продают на внешний рынок, их вывозят из Сивы на больших грузовиках. Старинные финиковые караваны, некогда прибывавшие в Сиву из Египта раз в год, больше не ходят, хотя из Триполи еще иногда прибывают купеческие караваны. Конец перевозки грузов на верблюдах оказал печальное воздействие на бюджет Сивы. Одним из главных источников доходов была продажа фиников на открытом сезонном рынке, куда и прибывали погонщики караванов и купцы. Теперь рынок не действует, и источник прибыли исчез. Единственный вид производства в Сиве — правительственное предприятие по упаковке фиников, созданное недавно; там сушат плоды, моют, укладывают в коробки, которые доставляют в Каир и Александрию.

Отсутствие в Сиве собак и кошек связано с тем, что местные жители едят этих животных. Они также поедают тушканчиков, крыс и мышей. В оазисе готовят хмельной напиток из пальмового сока, его называют лубчи.Под его мощным воздействием люди становятся агрессивными, иногда происходят столкновения между жителями восточной и западной частей оазиса, которые находятся в постоянной вражде; употребление лубчиприводит к настоящим битвам на главной площади, в которых неизменно кто-то погибает.

Мы с Мамуром отправились осматривать достопримечательности оазиса и, проходя по узким улицам между рядами глинобитных домов, я спросил Мамура, почему так много черепов, костей и перевернутых горшков встроено в стены, особенно над дверными проемами.

— Все верят в сглаз, — ответил он. — Считается, что любой обладатель «черного глаза», как только увидит вот такой череп осла, сразу отведет взгляд и не причинит зла.

Мы вышли на широкую центральную площадь, над которой высились фантастические укрепления древней Сивы. Трудно вообразить более странное сооружение. В течение многих веков один дом строился над другим, причем в самой причудливой и хаотичной манере, пока внешние стены не выросли местами до двухсот футов. Улицы, как туннели, прорезающие этот человеческий муравейник, тянутся в полной темноте, извиваются до самой вершины, и только небольшие проемы-бойницы пропускают внутрь немного воздуха и света.

Когда старый город был населен, вероятно, проходить по нему было чрезвычайно трудно, поскольку карабкаться по крутым, темным, кривым улочкам, напоминающим угольные шахты, приходилось еще и сквозь толпу женщин, переносивших на голове сосуды с зерном, в окружении невидимых людей, голоса которых доносились сквозь стены домов, сплошной стеной стоявших с обеих сторон.