Страница 69 из 91
- Я доложить. Вита на тропинке "натяжку" нашла. Как вы говорили - с бомбой. И проволочка натянута.
- Вашу мать! Не трогать! Не подходить!
- Да, что вы, Екатерина Георгиевна. Мы сразу отошли. Я предупредить пришел. Там прогалина, с лошадями вдруг пойдете. Уже темнеет. Мало ли...
- Хорошо. До рассвета в ту сторону даже не смотреть. Там, если и заяц зацепит, осколки так лягут - мало не покажется.
- Ладно. Я пошел, Павлу с лошадьми помогу, - мальчик попятился, явно преодолевая желание зажать нос.
- Совсем мы с вами завонялись, господин прапорщик, - пробормотала Катя. - Сейчас бы какую-нибудь баню штурмом взять.
Представить совместное мытье в бане с амазонкой-археологом у Германа сил уже не оставалось. Пришел Пашка с ремнями, вновь пришлось напрячься.
Перевозили ящики в четыре приема. В конце концов и Герман начал материться - подобные объемы такелажных работ ему и не снились.
Как сдирал вонючую одежду, как ужинали, - не помнил. Спал на ящиках Пробирного Управления. Было неудобно, босые ноги все время высовывались из-под короткой шинели.
Глава 10
("Яблочко". Вариант).
"Мы должны взять буржуазию в клещи, но как?"
(Л.Д.Троцкий. Из доклада
Совету Народных Комиссаров).
- Недостача, однако, - сказала Катя.
Один из ящиков оказался вскрыт. Ряды симпатичных столбиков пятнадцатирублевок, завернутых в белую пергаментную бумагу, слегка поредели. Обидно. Похоже, не просто золотишко, а нумизматическая редкость. Десять остальных ящиков наполняли неподъемные слитки. В двенадцатом оказалась несуразная смесь ювелирных побрякушек, монет и золотого лома - в основном содранных окладов икон. Сия разнообразная коллекция и привлекала внимание: кладоискатели столпились вокруг ящика, оживленно переговариваясь. Прот, присев на корточки, копался в сокровищах.
Катя задумчиво потыкала пальцем увесистую колбаску - из обертки выглянул новенький лучезарный лик Николая II. Что ж ты, твое величество, недосмотрел? И империю сообща профукали, и добрую четверть твоих близнецов из ящика увели.
- Это ваш шпион забрал, - сказал Прот, не отрываясь от своих изысканий. - Ему деньги сразу были нужны.
- Да, я догадываюсь, - Катя закрутила пергамин фунтиком, закрывая облик несчастного императора. - Только, Прот, говорить "ваш шпион" невежливо. Во-первых, он не мой, во-вторых, обобщать не нужно. Это ихние - шпионы. А наши, в частности, я - благородные разведчики.
- Извините, - пробормотал мальчик, - я плохо разбираюсь... - он замолчал и поспешно отодвинулся от ящика. Из сжатого кулака свисала оборванная цепочка. Прот сел на хвою и замер. Товарищи внимания не обратили. Пашка пытался надеть на палец чудовищных размеров "гайку" с ненатурально зеленым камнем. Вита прикладывала к ушам массивные серьги с рубинами. Герман снисходительно улыбался. Зря, между прочим, - рубины смуглой девчонке шли.
Катя присела рядом с мальчиком:
- Нашел, да?
Прот вздрогнул.
- Ну, что ты, в самом деле? - мягко сказала Катя. - Никто у тебя забирать и не думает. Свои же все.
- Я, просто... боялся, что не найду, - пробормотал мальчик и раскрыл ладонь.
Брать крест Катя не стала, рассмотрела так. Убрала с глаз непослушную челку и с некоторым удивлением сказала:
- Знаешь, а наследство твое довольно ценное. Хорошей работы. Я в этом мало понимаю, но, по-моему, крест византийский, с терновым венцом. Да.... Жаль, мама тебе ничего рассказать не успела. Ну, чего ж теперь поделать. А цепочку можно поменять.
- Нет! - Прот испуганно замотал головой. - Пусть эта остается.
- Понятно, пусть остается. Ее запаять можно. А пока подбери себе другую, там этого добра навалом. Надеть-то, наверное, сразу захочешь?
У ящика хихикали уже втроем - Пашка вертел хрупкую диадему, и удивлялся узколобости выродившегося дворянства.
- Эй, искусствоведы-антропологи, - призвала к порядку Катя, - сильно не засиживаетесь, дел полно. Для начала отсчитывайте и забирайте свое кровное, потом будем излишки прятать. Лично мне здесь уже надоело торчать. Весь лес провонялся.
- Да, - согласилась Вита, - вигляд у вас, Катерина Еорьевна, не краше чем вчора вечером. Давайте я стирку устрою.
- Некогда. Мы здесь рискуем каких-нибудь гостей дождаться. Собираемся и убираемся. Делите пирог.
- А по сколько брать? - Пашка окинул ящики оценивающим взглядом.
- Говорили же уже - сколько унесете. Только ты уж не надорвись во славу мировой революции. Не передумал финансовую помощь угнетенным пролетариям оказывать?
- Мировая революция - дело стоящее, - твердо сказал парень. - Я никого силком не агитирую, поскольку дело личной сознательности. Вы, Екатерина Георгиевна, финансы своему руководству предназначаете, я - своему. По-честному?
- По-честному, - согласилась Катя. - Только по-глупому. У меня свои резоны, а ты бы о своей будущей личной жизни подумал. Ну, дело твое. Герман Олегович, вы что на меня так уставились? Мне оружие снять? Всё пули в затылок опасаетесь?
Уши у прапорщика немедленно заалели:
- Никак нет, госпожа командирша. Пули я не боюсь. К тому же считаю сие золото бесчестно уворованным у Российской Империи, и присваивать его не имею ни малейшего желания.
- Весьма гордо прозвучало, - скривилась Катя. - Кому изволите свою долю презентовать? Российской империи уже нет. Царь убит, министерство финансов разбежалось. Кого в правопреемники назначите? Генерала Деникина? Адмирала Колчака? Имеется еще Врангель, Родзянко. Да, гражданин Керенский где-то за бугром шляется.
- Достойных личностей не вижу. Поэтому долю свою брать просто не буду, - Герман демонстративно отвернулся.
- Вы, братцы, уж извините, один глупее другого, - с досадой сказала Катя. - Кто-нибудь разумный, с нормальными человеческими идеями, у нас есть?
- Я с нормальными, - сказала Вита и с вызовом сверкнула глазами в сторону парней. - Вы меня хочь корыстной жидовкой называйте, хочь как. Я в семье последня осталася. Мне жить потребно, дом иметь, белье чистое. Да, вот такая я. А вам, Герман Легович, стыдно должно быть. Що ваша мама сказала бы, если бы узнала, що вы голый-босый вмирати собрались? У Пашки хоть семья есть и сказка дурацка. А вы за що бедствовать собралися?
- Вита, только учить меня не нужно, - с некоторой даже угрозой пробурчал прапорщик.
- А кому ж ще вас учити? Тут все при делах-заботах. Только вы да я, як огризки. Що, мне и слова вам не сказати?
- Слово можно, - буркнул Герман. - А тысячу ни к чему. Я твою мысль вполне уловил. Желание твое спокойствие и достаток обрести ни в коей мере не осуждаю. Но уж как-нибудь самостоятельно решу, как мне самому поступать.
- Та разве я спокою хочу?! Мне за вас обидно.
Катя наблюдала с интересом. Оказывается, Витка свой жгучий глаз на прапора положила. Ну и правильно. Олегович у нас с придурью, но человек честный и надежный. Вот если бы он еще собачьи взгляды в спину лично вам, Екатерина Георгиевна, перестал бросать, совсем было бы чудно. Натуральный щенок, разве, что не поскуливает. Зато огрызается. Хоть бы намек сделал: так и так, мадмуазель Катенька, сгораю от страсти, не дайте погибнуть младому офицеру. Тьфу, ну, что ж он такой закомплексованный? Может, Витка его отвлечет?
Витка отвлекала:
...- Вы подумайте, що дальше делать будете? Война закончится, опять в ваши лупы да линзы дивиться станите? Кому то потребно?
- Вита, перестань, - негромко сказал Прот. - Герман Олегович, человек взрослый, сам знает, как поступить.
Кажется, Герман посмотрел на мальчика с благодарностью. Напористая Витка прапорщика порядком смущала.