Страница 63 из 91
- Желающие могут отвернуться и не кушать, - сказала командирша. - Но червяк съедобный, я гарантирую. В азиатских странах на гадюках даже настойки делают. А у нас ужик - практически деликатес...
- В Азиях народ ушлый, - заметил Пашка. - Там йогой занимаются. Специальная гимнастика такая. Сложнейшая система....
Под разглагольствования двинутого на физкультуре большевика варево созрело. Катя попробовала, передала ложку Пашке:
- Ничего, съедобно. Давайте остатки сухарей. Завтра, если ничего не подвернется, придется обедать по-французски - лягушек ловить. Они и без сухарей пойдут.
Вита застонала. Герман посмотрел на нее с сочувствием.
Впрочем, ведьмовская похлебка оказалась вполне съедобной. Не помешал бы перец, да и соль уже заканчивалась. Ложек было всего две. Герман хлебал по очереди с Витой. Девочка ела аккуратно. Губы у нее были запоминающиеся: чувственные, совершенно не славянские. Странно, что раньше не замечал - совсем зеленоглазая со своими деликатесными ужами и мухоморами с ума свела.
- Екатерина Георгиевна, надо бы сегодня пост сдвоенный поставить, - заметил Пашка, разочарованно заглядывая в опустевший чугунок.
- Истинно, - Вита передернула плечами, - я кушаю, а в спину словно смотрит кто.
Катя окинула взглядом компанию - действительно, все, кроме Прота, были при оружии. Даже Вита держала наган на подоле.
Предводительница язвить и издеваться не стала, только вздохнула:
- Вы, племя младое, незнакомое, совсем от природы отбились. Филина больше, чем винтовок боитесь. Зря, между прочим. Лес, если без мандража по нему ходить, худого не сделает.
- Ага, вы еще скажите, добрый он, - пробормотал Пашка, вытирая чугунок пучком травы; к ручью парню идти явно не хотелось. - А що если волки? Или медведи?
- Медведи - это да, - Катя усмехнулась. - Против эскадрона медведей нам даже с пулеметом не устоять. Но, по счастью, медведи облавными охотами не увлекаются. Волки в летнюю пору разве что из любопытства придут на гостей взглянуть. Лес, он и не добрый, и не злой. Он сам по себе.
- Значит, вы в лесу бывали и ничего в нем не боитесь? - с обычной мрачностью поинтересовался Герман.
- Ну, почему, бешеных лис я опасаюсь. Цапнет такая, и готово. Ну, это я так, полушутя. С лесом, если разумно и уважительно к нему отнестись, можно придти к согласию. Он ведь сдуревшую лису и стороной отвести может. Вы, ребята, с природой договориться пробуйте.
- Даже здесь? - спросил внимательно слушавший Прот.
- А почему же не здесь? - удивилась Катя. - Здешний лес почти такой же.
Герман чувствовал, что амазонка и мальчик говорят о чем-то, доступным только им. Ну и пусть. Оба одинаково сумасшедшие. Им и никаких лис не нужно. Мракобесы.
- Що вот так встать и говорить? - недоверчиво спросила Вита. - Ой, та не смешите, Катерина Еорьевна.
Катя улыбнулась:
- Хочешь попробовать? Давай, дочь Сиона, не трусь. У тебя силы духа хватит.
- А що, мне теряти нечего, - пробормотала Вита. - Говорите, як потребно.
- Для начала от костра отвернись. Дай глазам к темноте привыкнуть.
Герман и Пашка переглянулись. Герман скривился - ну, барышни ворожить да гадать обожают, известное дело. Пашка, несмотря на вопиющий большевистский материализм, выглядел обеспокоенным. Пихнул локтем, указывая на Прота. Мальчик переглядывался с командиршей. Показалось, что не только Виту сейчас начинают учить общению с лесными духами.
- Я лес и дерева вижу, - прошептала девочка. - Що дальше?
- Выбери, кто из лесных главный на поляне.
В тишине тихо потрескивал угасающий костер, в чаще что-то тихо вздыхало, поскрипывало. Герману стало не по себе. "Кто из лесных главный?" Вдруг они и действительно стоят вокруг, смотрят из тьмы, немые, бесформенные?
Пашка потянул к себе на колени карабин. Катя положила руку ему на плечо. В тишине Вита ткнула пальцем:
- Вон он, старший.
Показывала девочка на сосну, стоявшую над спуском к ручью. Почему "он", почему "старший"? Сосна выглядела не самой высокой и не самой могучей.
- Посмотри, посмотри, - прошептала Катя, глаза ее радостно сияли в отблесках костра.
Разыгрывает, что ли? Вряд ли, не в ее манере.
Герман вглядывался в темный силуэт дерева. Пламя костра уже не так мешало. Чем дольше смотрел, тем понятнее становилось: действительно, "он". Может, и не самый высокий, но, пожалуй, самый древний.
- Нужно подойти. И просто поздороваться, - прошептала Катя.
Вита боязливо оглянулась. Герман ее понимал: сейчас встать и шагнуть от костра было еще страшнее, чем пять минут назад.
В тишине сидели, смотрели на "него". Это было несомненно глупо, но глупым почему-то не казалось.
- Пошли вместе, - прошептала Катя. - Кто пойдет?
- Если разом с кем, то я, - дрожащим голосом пролепетала Вита.
- Хорошо. Товарищ Павел?
- Что-то не хочется. Я лучше с тыла прикрою, - пробормотал Пашка.
- Ладно. Кто еще?
Ноги словно одеревенели. Встанешь - захрустят, сломаются пересохшими сучьями. Герман заставил себя выпрямиться.
- Не спеши, - тихонько предупредила Катя, легко поднимаясь. - Вите нужнее.
Вита шла в темноту маленькими шажочками. Наверняка чувствовала за спиной поддержку, но все равно прапорщик дивился дерзости маленькой иудейки. Сам он шел плечом к плечу с Катей, и то по спине пробегал озноб. Сзади едва слышно посапывал Прот.
Сосна возвышалась темная, настороженная. Ветви простирались над усыпанным хвойным ковром откосом. Снизу доносилось приглушенное журчание ручья.
- Теперь положи обе ладони на ствол. Мысленно скажи, что ничего дурного не желаешь, пришла на время, уйдешь своей дорогой. Ну, еще что-то уважительное скажи, - прошептала Катя.
Вита не шевелилась. Коснуться дерева было страшно.
- Не волнуйся, - мягко сказала Катя. - Ему тоже неспокойно. Просто коснись. Я бы коснулась первой, но тогда вы не прочувствуете.
Прот смотрел не на дерево. Не сводил взгляда с командирши. На нее действительно стоило смотреть. Катя сияла, даже крошечные морщинки на лбу сейчас разгладились. Лицо стало совсем юным, моложе, чем у Виты. В огромных глазах слились воедино и отблеск костра, и отсвет почти невидимых сквозь полог ветвей звезд, и даже серебристое отражение луны в прячущемся внизу ручье. "Какая же она амазонка? Должно быть, дриада", - потрясенно догадался Герман.
Вита боролась со страхом. Под кофточкой напряглись, шевельнулись лопатки, девочка подняла руки, и, словно вкладывая в горнило кузнечного горна, прижала ладони к коре. Герману стало мучительно жалко эти растопыренные вздрагивающие пальчики, и он порывисто положил свои ладони сверху.
Сразу все кончилось. Ладошки у Виты были теплые, а кора шершавая. Страх исчез. Стало смешно - чего боялись? Ничего мистического. В нос мощно бил запах смолы, косы Виты тоже пахли смолой, да еще и полуденным солнцем. И лес, совсем обычный нормальный лес. Расступился, раскинулся вширь: вон там тянется нить железной дороги, вон там другая нить, - узкоколейная, с игрушечным мостиком над речушкой. Вот хутора вдоль опушки. Там дальше, на севере, остался городок. А здесь только лес, его сердце с заросшими логами, с осинником по краям болотец, с тысячами гнезд, нор, лёжек...
- По... получилось, - прошептала Вита. Они с прапорщиком одновременно оторвали руки от коры. Девочка понюхала ладонь и неуверенно хихикнула: - Смола...
Катя, улыбаясь, положила руки на ствол, на миг прижалась к коре лбом. Тут же, словно поздоровавшись со старым знакомым, оторвалась.
- Прот, попробуешь?
- Мне... мне, наверное, нельзя, - прохрипел мальчик.
Катя посмотрела на него. Огорченно надула губы, вздохнула:
- Может, ты и прав. Рискованно.
Прот кивнул, левое его плечо перекосилось больше обычного:
- Мне никогда ничего нельзя.
- Что за фигня? - Катя протянула повернутые вверх ладонями руки. - Давай через меня попробуй. Все равно меня уже до дна знаешь. Давай, живее, пока не ушло!