Вариант 19

***

Кони пощипывали траву, взмахами хвостов отгоняли надоедливых слепней. Герман тоже отмахивался веточкой от кусачих тварей. Новая трофейная "драгунка" стояла между колен. Где-то в зарослях рогоза мирно переговаривались кряквы. Герман слушал уток, заодно прислушивался к ахинее, которую нес Прот.

- От рождения это у меня. Наказан невесть за что. Хотя привык, жить можно. Главное, внимания не обращать, пока лично тебя не касается. Человек, Екатерина Георгиевна, самая странная божья тварь. Себя не понимает, никого не понимает. Всего боится, и от этого кровожадней волка. Порода, видимо, такая.

- Ну, насчет породы я знаю, - Катя продолжала машинально чистить маузер. - Прот, значит, тебе достаточно тактильного контакта? Прикосновения, я имею ввиду?

- Я же говорю, можно и без прикосновений, - скучно сказал мальчик, и попробовал улечься поудобнее. - Касаясь человека, я вижу, ну, глубже, что ли. Иногда достаточно посмотреть на кого-то, и тоже хорошо вижу. А иной раз хоть обнимайся - тьма кромешная.

- М-да, уникум ты. Сочувствую. Ничего, если следы хорошо запутать, никто тебя не найдет. Насчет внешности ты не слишком беспокойся, можно загримироваться. И насчет "довода и аргумента" - обижаешь. Я тебя не искала и использовать не собираюсь. Насчет золота - отпираться не стану. Финансовые вливания любой конторе нужны, в том числе и моей. Насчет тебя - ни сном, ни духом. Собственно, ты и сам должен был видеть. Нету тебя в моих планах. Уж извини, - амазонка сердито принялась собирать маузер.

- Есть я в ваших планах, - пробормотал Прот и ехидно добавил: - Только вы еще этого сами не поняли, потому как каша у вас в мозгу. Вы начальство часто ругаете за бестолковость, за то, что вам толком ничего не объяснили.

- Ну, ругаюсь я много, это и господин прапорщик легко может подтвердить, - Катя кивнула в сторону молчавшего офицера. - Ты лучше скажи, откуда у тебя подозрения, если ты меня насквозь видишь? Это ты Герману Олеговичу насчет моей двуличности и коварности заливай. Я-то знаю, что использовать тебя не собиралась. Не потому, что такая благородно-разблагородная. Я попросту не знаю, чего все от тебя хотят и, что мне самой с тебя можно поиметь. Что насчет этого твои экстрасенсорные способности говорят?

- Эка вы вывернули, Екатерина Георгиевна. Я что, как по книге человека читаю? Знаете, как это - дверь перед тобой распахивают, и в тот же миг полотенцем по глазам лупят. За дверью - базарная площадь, и чего там только нет. А ты только кучу навоза успеваешь рассмотреть или бородавку на носу у торговки медом. Смотреть-то не знаешь на что. Времени - миг. Насчет того, о чем именно человек в тот момент думает, это легче - оно на переднем плане. Но и это у кого как. Люди разные.

- Да уж. Ну и сложности, одуреешь, - Катя покосилась на прапорщика, сидящего с отсутствующим видом, и понизила голос. - Ну а насчет меня - что там, на переднем плане? Только давай без интимных подробностей. Про бесстыжесть я и сама знаю.

- Глаза. Темно-темно карие, - шепотом сказал мальчик. - Вы их про себя почему-то вишневыми называете.

Герман видел, как девушка вздрогнула. Тут же нагнулась, бормоча проклятия, принялась собирать рассыпавшиеся патроны. Глухим, незнакомым голосом, спросила:

- Значит, вишневые глаза? Не черные или, там, голубые? Не путаешь?

- Нет, - довольно растерянно прошептал Прот. Он с таким вниманием смотрел на командиршу, как будто впервые ее видел. - Екатерина Георгиевна, странно, но те глаза, правда, вишневыми нужно называть. Другие очи тоже имеются. И черные, и желтые, от которых мороз по коже. И голубые. Но вы же о них...

- Понятно, понятно, - поспешно оборвала Катя. - Ты мне всю голову не перетрясай, - она помолчала. - Прот, а ведь тебе нужно завязывать. С такими способностями своей смертью точно не умрешь.

- Как завязывать-то? Я же измениться не могу. Черти у меня в голове танцуют. Путаю все. Я же, срамно сказать, сейчас вашу дачу вспомнить могу, а как сам малым рос, совсем не помню, - Прот закинул руки за голову и уставился в начинающее меркнуть небо.

- Есть у меня одна идея, - Катя грустно усмехнулась. - Когда Пашка нас найдет, я тебе ее открою. Примитивная идейка, но такие часто срабатывают. Да не умирай ты раньше времени. Честное слово, людям и хуже бывает. Выкручиваются.

- Прот, а насчет меня как? - неуверенно спросил Герман. - Что во мне? Или там и заглянуть некуда?

Прот повернул голову, глянул прищуренным глазом:

- У вас, Герман Олегович, печально там. Птицы на кладбище поют. Осень, а они поют. В грустном вы мире живете. А о Лариске вашей забудьте. Дура она. Да вы и сами знаете.

Щеку у Германа и так пекло, а тут еще и уши загорелись. Катя смотрела с интересом. Вот черт, и кто за язык тянул спрашивать? Сейчас съязвит.

- Знаете, прапорщик, давайте, я вам повязку поменяю и повреждения продезинфицирую. А то вы в этой обмотке на бомжующего гангстера похожи, - усмехнулась амазонка.

Руки у Кати были быстрые, точные, и, несмотря на многочисленные царапины, полученные за этот бурный день, легкие в прикосновении. Самогон обжигал поврежденную щеку, но Герман жмурился не от боли.

- От пули легкий шрам останется, - озабоченно сказала Катя. - Это ничего, такие шрамы мужчинам шарму прибавляют. Ушиб в два дня заживет. Ничего, крепче будете за личное оружие держаться. Вот только я не пойму, что за красные пятна по всему лицу? Не хватало еще инфекции.

- Это крапива, - пробурчал Герман. - Обходные пути, знаете ли, тоже таят скрытые опасности.

Катя засмеялась:

- Ладно, хлебните из горлышка, товарищ рейдер. В качестве анестезии.

Герман сделал глоток. Сейчас самогон обычного желания судорожно передернуться не вызвал, вероятно, оттого, что прапорщика отвлекло природное совершенство окружающего рельефа. Черт знает, почему ремень кобуры способен так изящно подчеркивать достоинства женской фигуры? Катя, завинчивая флягу, глянула с усмешкой. Герман поспешно отвернулся и встретился с сумрачным, все понимающим взглядом Прота.

Господи, хоть от колдунов-то, спаси и оборони.

- Екатерина Георгиевна, я пройдусь, местность проверю.

- Не помешает, - покладисто согласилась предводительница. - Наш тарантас часа через два подойдет, это если Пашка ни на кого не нарвался. Повнимательнее осматривайтесь, Герман Олегович.

Естественно, командирша не ошиблась. С Пашкой, разыскивающим товарищей, столкнулись в сумерках. Забрав верховых лошадей, прошли к спрятанной бричке. Рядом с повозкой, с взведенным наганом в руке, сидела черная и мрачная Вита.

Катя только хмыкнула. Возможно, собиралась съязвить, но спаленная корчма была слишком близко. Виту никто не трогал, только Пашка накрывая скудный ужин, выделил девчонке самую большую луковицу и поджаристую горбушку монастырского хлеба. Витка демонстративно взяла штык командирши, разделила порцию на две части:

- Нам с Протом как раз будет.

Ели в угрюмом молчании. Настроение Виты было всем понятно. У Германа болела щека. Прот был полон печальных раздумий о своем будущем. Пашка, которому прапорщик успел бегло поведать о результатах засады и сказочных талантах монастырского воспитанника, пытался сообразить - подшутили над ним или нет?

- Ладно, тут и жрать-то нечего было. Ты, Витка, извини, но сейчас не время для траура, - Катя самым наглым образом вытянулась на шинели, поболтала усталыми ногами. - Давайте думу думать. Решать, куда пойти, куда податься. Павел и Вита, вы в общих чертах в курсе дела. За Протом охотятся. За мной, очевидно, тоже. Хотя и с меньшим азартом, что мне, девушке незаурядной, несколько оскорбительно. Предлагаю такой вариант: пока у нас имеется некий резерв времени, пока наш дружок собирает новую команду - прорываемся подальше отсюда. Как насчет направления на Змиёв? Имеем шанс поиграть в искателей сокровищ. Банковские ящики, конечно, не столь романтично, как дивная пещера Али-Бабы, но тоже куш неплохой.