Страница 43 из 52
— Но Селеста… она делает мне такие чудесные прически…
— В Нью-Йорке, между прочим, есть парикмахеры, — заметил Тонио. — И инструкторы по китайской гимнастике тоже.
Китайской гимнастике? На какой-то момент Ким забыла, под каким предлогом проходили ежедневные визиты Максима. Вспомнив же, похолодела от ужаса.
— Никто не причесывает меня лучше Селесты, — удалось ей выдавить из себя.
— Не согласен! А вообще-то с недавнего времени она меня не интересует, — осторожно сказал он, — потому что я ее убрал.
— Убрал?! — Ким ощутила желудочный спазм, еще не вполне осознав это страшное слово.
— Убрал, — Тонио не мигая смотрел на нее блестящими глазами, словно змея, — в смысле уволил дорогая. Окончательно и бесповоротно. Ее так называемого кузена — тоже… или кем он там тебе представился. Как бы не так — кузен! Одна головная боль была от этого парня. Но это уже неважно. Они оба больше не будут тебя беспокоить.
Ким потребовались все силы, чтобы удержать готовый вырваться крик: «Что ты с ними сделал, чудовище?! С ним?!» Но эти слова так и застряли у нее в горле — одно неверное движение, одна нечаянная слезинка будут равносильны признанию в супружеской измене.
Тонио определенно что-то подозревал, но что он знал? То, что Максим — мятежник? Или то, что он — ее любовник?
А что если намеки Тонио — правда? Что если Максим вовсе не кузен Селесты, во что ее заставили поверить, и с ней попросту играли как с куклой, используя ее чувства в политических целях? В этом имелся свой ужасный смысл: кто становится ближе к власти, кто приобретает большее влияние, как не мужчина, который спит с женщиной, которая спит с политическим лидером?
Ким боялась, что у нее разорвется сердце. Она любила Максима. За прошедший в «Маривале» месяц ей пришлось пройти через такие страдания, испытать такую боль — и все только для того, чтобы нравиться ему. Она любила Максима! Больше того! Она доверяла ему всем своим существом. Так же она доверяла и Селесте. Если яд сомнения, которым отравил ее Тонио, — правда… Нет! Она наотрез отказывалась поверить в эту гнусность! Ведь Максим и Селеста были ее единственными друзьями в Сан-Мигеле… Поверенными во всем. Больше у нее никого не осталось.
Где они сейчас? Томятся в подземных темницах Сан-Мигеля? Прячутся в горах у партизанов? Или уже мертвы, задушенные собственноручно Тонио? Но какова бы ни была судьба Максима и Селесты, у Ким хватило ума не задавать по этому поводу никаких вопросов — из страха разделить их участь.
— Итак, любовь моя, — Тонио внимательно следил за каждым ее движением, — ты сможешь быть готова к отъезду завтра утром?
Ким безмолвно кивнула.
Удовлетворенный этим проявлением покорности, Тонио усмехнулся и приказал принести в номер шампанского.
На следующий день в самолете он говорил только о предстоящем бале.
— Это будет наш лучший бал из всех предыдущих! Самый важный. Он должен продемонстрировать всему миру, что несмотря на гражданские беспорядки, Сан-Мигель остается богатой и стабильной страной. Все приготовления уже закончены: разосланы пятьсот двадцать приглашений. Пятьсот тринадцать из них приняты, что совсем неплохо, учитывая всю эту шумиху, поднятую левой прессой. — Тонио рассмеялся: — А писаки из «Нью-Рипаблик» заклеймили нас «социальными париями», подозреваю, только из-за того, что не получили приглашения! Я как-то говорил тебе, что на бал собирается приехать Майкл Форбс…
Пока он болтал, Ким смотрела в окно иллюминатора невидящим взором. Она чувствовала себя как побитая собака, оцепенев от горя. Не помог и кодеин: лицо сильно болело. Но куда мучительнее была боль в сердце.
Лонг-Айленд
По данным Сюзи, ведущей колонку светской хроники в одной из газет, Дюмены прилетели из Парижа на частном самолете. В другой газете некая Лиз сообщала, что они собираются устроить самый фантастический за последние двадцать лет костюмированный бал. Реджи делилась подробностями: приглашены все, кто хоть что-нибудь из себя представляет. Сюжет действа — «Праведники и грешники».
Впрочем, «Нью-Йорк Таймс» поведала историю помрачнее. По всему выходило, что устроителям бала — Дюменам — едва ли придется вернуться в Сан-Мигель: ведущаяся там уже долго партизанская война переросла в настоящую революцию, на улицах беспорядки, линии связи нарушены. Несмотря на все попытки господствующего режима дать самый безжалостный, беспощадный отпор мятежникам, ему грозит скорая гибель.
Сам же Тигр не появлялся на публике с весны, что служило распространению все более упорных слухов о том, что он сбежал из Сан-Мигеля в Мексику, Испанию, Уругвай, любую другую из дюжины стран, где припрятаны его награбленные у народа богатства.
Даже самый нерадивый студент мог бы провести параллель между предстоящим маскарадом и вагнеровской «Гибелью богов»…
Питер Мэйнвэринг был приглашен.
— Как ты можешь не пойти? — недоумевала Джуди Сайм. — Этот бал — гвоздь сезона! А я так просто умираю от желания одеться в костюм Клеопатры с живой змейкой на груди, честное слово!
— А Клео была праведницей или грешницей?
— И того и другого понемножку, я думаю. А ты мог бы изобразить Марка Антония — ну, там костлявые коленки и все такое…
Но Питеру с трудом удалось скрыть свое отвращение к этому мероприятию: с него было достаточно одного общения с Дюменами — на всю оставшуюся жизнь, спасибо! Посему — «Питер Мэйнвэринг весьма сожалеет, что не может принять Ваше приглашение».
Миранда Ви была приглашена.
Само приглашение выглядело весьма экстравагантно: написано от руки мастером каллиграфии на листочке золотой фольги, вложенном в килограммовую плитку швейцарского шоколада. Плитка была выполнена в форме открытой книги, правая сторона — белого цвета, левая — черного, отражая таким образом тематику предстоящего маскарада: «Праведники и грешники». Текст гласил:
Их Превосходительства
Тонио и Кимберли Дюмен
просят оказать им честь своим присутствием
в маскарадном костюме
в первую субботу августа.
Приходите как Праведница,
Приходите как Грешница
Но приходите!
Миранда внимательно изучила каждое слово. «Маскарад». Не бал, видите ли, а «маскарад». Каково же его точное определение? Миранда полезла в словарь.
«Маскарад»: 1. Театрализованное представление, имеющее в своей основе некую аллегорию. 2. Костюмированный бал.
«Костюмированный бал», — задумчиво повторила Миранда.
Разумеется, она пойдет туда. И ничто ее не удержит.
Вилла «Фиорентина»
В тонком мерцающем платье, серебряных босоножках Миранда прошла четверть мили, что отделяла ее дом от виллы Дюменов, пешком. Дорога к воротам была забита флотилией медленно двигавшихся лимузинов.
У входа гости выстраивались в очередь, словно завзятые театралы, стремящиеся попасть на нашумевшее бродвейское шоу. Охрана сбилась с ног, боясь, как бы дело не закончилось общей свалкой. Тем не менее все формальности выполнялись с определенным вкусом и апломбом.
В соответствии с темой вечера охранники, как и гости, красовались в маскарадных костюмах: одни были одеты по образу и подобию кинематографических стражников с лихо закрученными усами, другие — на манер гангстеров, в цветастые двубортные костюмы и фетровые шляпы с мягкими полями. Подражание именно этим персонажам вроде бы и оправдывало наличие у всех оружия.
Когда подошла очередь Миранды, она предъявила свое приглашение, которое дважды было проверено по списку. Затем, пройдя между двумя металлическими детекторами, она направилась вверх по серпантину, ведущему к дому. В нескольких шагах впереди нее шли граф Дракула под руку с Жанной Д'Арк. Нечего сказать, странная парочка…
Выбирая себе костюм, Миранда остановилась на теме легенд о короле Артуре. Сегодня вечером она превратилась в его грешную сестру, волшебницу фею Морган: ей показалось интригующим то обстоятельство, что фея Морган была известна еще и как Фата-Моргана, то есть сон, мираж, иллюзия.