Огненное прикосновение

Затем приехал этот второй белый, наставил свое ружье на белого воина и связал его веревкой, как пленника. Джакали пришла в ярость, пыталась заставить его застрелить нового пришельца, но он ждал, желая посмотреть, что произойдет. Трое белых людей сели и произнесли множество своих странно звучащих слов, а потом старый перерезал веревки на белом воине, и теперь они уезжали вместе. Да, Белые Глаза действительно странные люди. Как он ни благодарен волшебнице, но был рад видеть, что они уезжают.

Однако они поедут на восток, через земли его Народа, и им, вероятно, потребуется его защита. Мало было белых, которых Народ мог назвать своими друзьями: позор падет на него, если он позволит, чтобы их убили. Поэтому он достал расшитый бисером амулет и сказал что-то Джакали, а та отнесла его волшебнице, чьи светлые волосы сияли вокруг лица как лучи солнца. Старый белый знал немного язык Народа и передал волшебнице его слова, после того как Джакали произнесла их. И волшебница улыбнулась. Находившийся рядом с ней белый воин следил за всем острым взглядом, охраняя свою женщину, как ему и положено.

Воин радовался, видя, как они уезжают из его стойбища.

Энни вертела бисерный амулет в руках, рассматривая сложный узор. Это была искусно сделанная вещица, и Этуо-тер объяснил, что она подобна охранной грамоте и пропуску. Не совсем то же самое, но точнее он не мог объяснить. Такое объяснение Энни вполне удовлетворило.

Чтобы добраться до Нового Орлеана, им понадобятся недели: придется пересечь штаты Нью-Мексико, Техас и Луизиана. Этуотер заикнулся о том, чтобы сесть в поезд, но Рейф резко отверг эту идею, что совершенно испортило судебному исполнителю настроение.

Когда они выехали из поля зрения апачей, Этуотер внезапно нацелил дробовик на Рейфа. Так как он не вернул Рейфу оружия, Рейф ничего не мог поделать, только холодно смотрел в лицо судебному исполнителю.

– Полагаю, мне незачем беспокоиться насчет того, как добраться до Нового Орлеана, – сказал Рейф.

– О, мы все равно едем туда, – ответил Этуотер. – Просто я не настолько доверяю тебе, чтобы оставить на свободе. Ну, я уже предупредил тебя, что не люблю, когда меня дурачат, однако некоторые и раньше не принимали мои предупреждения всерьез. Я собираюсь лишить тебя возможности поддаться искушению, так сказать. Руки за спину.

Рейф подчинился. Выражение его лица оставалось непроницаемым. Энни подъехала на своем мерине поближе, и Этуотер предостерегающе посмотрел на нее.

– Держитесь подальше, мэм. Так надо.

– Но в этом нет никакой необходимости, – запротестовала она. – Мы хотим выяснить все гораздо больше, чем вы сами. Зачем нам убегать?

Он покачал головой.

– Спорить бессмысленно. Не думаю, чтобы из меня вышел хороший слуга закона, если бы я верил на слово любому преступнику, когда он клянется не убегать.

– Оставь, Энни, – произнес Рейф. – Я от этого не умру.

По собственному опыту Энни знала, как это неудобно, а ведь Рейф связал ей тогда руки спереди, а не за спиной. Она подумала – не устроить ли Этуотеру ловушку самой, но он был им нужен: он обладал властью предпринимать определенные действия, и наверняка даже те, кто охотятся за Рейфом дважды подумают, прежде чем выстрелить в федерального судебного исполнителя.

Даже когда они остановились на ночь, Этуотер не освободил Рейфа, чтобы тот смог поесть, – Энни пришлось кормить его. Она падала от усталости после долгих дней ухода за апачами и едва смогла продержаться, чтобы поесть самой и не уснуть. Как только посуда была вымыта, она взяла одеяло, завернулась в него и легла между двумя мужчинами. Неподвижное выражение лица Рейфа дало ей понять, что ему совсем не нравится такой новый способ размещения на ночлег, но едва ли она могла прижаться к нему при Этуотере. Рейф предпочел улечься на расстоянии вытянутой руки от Энни, и она только тихо вздохнула.

Он лег на бок к ней лицом со связанными за спиной руками.

– Ты сможешь уснуть? – спросила Энни с нежной заботой в сонном голосе.

– Я так устал, что мог бы уснуть и стоя, – ответил Рейф. Она не была уверена, что он говорит правду, но слишком устала, чтобы удостовериться. Жаль, что нельзя быть к нему еще ближе. Энни чувствовала себя потерянной, не ощущая объятий его крепких рук во сне. И все же он находился достаточно близко, чтобы дотронуться до него протянутой рукой.

Энни быстро уснула, а Рейф лежал некоторое время без сна, пытаясь не обращать внимания на боль в руках и плечах. Он задавал себе вопрос, беременна ли она. По его мнению – да, но придется с нетерпением ждать, пока природа не подтвердит это. Убеждение, что она носит его ребенка, усиливало двойной инстинкт собственника и защитника. Забота об Энни была самым важным делом, которым он занимался за всю свою жизнь.

Они едут в Новый Орлеан – трудно было осознать реальность этого факта. Он провел так много лет в бегах, снедаемый горечью и мыслями о предательстве, что неожиданный поворот событий сбивал с толку. Конечно, веревки, врезавшиеся в запястья, и боль в плечах напоминали ему, что в конце концов мало что изменилось. С точки зрения Этуо-тера, кое-что нуждалось в расследовании, но он все еще считал Рейфа преступником. Этуотер – странный человек, его нелегко разгадать. У него репутация твердого орешка, он упорно стремится доставить преступника живым или мертвым, только бы доставить. Однако он выслушал объяснения Энни и решил, вот так просто проверить, а не окажется ли все это правдой. Странно, но после всех этих лет, проведенных в бегах, Рейф впервые ощутил реальную надежду. Когда Этуо-тер увидит те бумаги в Новом Орлеане, он поймет, что Рейф говорит правду, и, поскольку у судебного исполнителя имеются федеральные связи, вероятно, сможет добиться того, чтобы обвинение в убийстве сняли.

Провидение действительно иногда выглядит странным образом, но Рейф вынужден был признать, что этот несговорчивый человек с приспущенным веком послан ему Богом в ответ на его молитвы.

Этуотер лежал без сна, глядя на звезды над головой и размышляя. Во что он, черт побери, ввязался, согласившись проверить их рассказ и отвезти Маккея в Новый Орлеан... Это же Рейф Маккей – не какой-то мальчишка-фермер. По опыту он знал, что ему придется иногда развязывать его, и, если Маккей задумает убежать, Этуотер не сомневался, что он найдет способ это сделать. Проклятие, почему бы ему просто не отвезти его в ближайший город и не посадить там под замок?! Ему удалось бы справиться с Маккеем на протяжении сотни миль или около того, но, дьявол, до Нового Орлеана, должно быть, около тысячи миль. Определенно, это не лучшая из его затей. Но он уже дал слово и знал, что не изменит решения, хотя и понимал, что не сможет в одиночку удержать Маккея от бегства на протяжении этой тысячи миль пути. В конце концов, Маккею могла бы помочь доктор, и единственный способ для Этуотера помешать этому – связать и ее тоже, а это породило бы еще больше проблем, с которыми ему не справиться. Кроме того, она не преступница, хоть и едет с Маккеем – не годится обращаться с ней как с преступницей.

Почему бы просто не примириться с тем, что когда-нибудь он будет вынужден довериться Маккею и развязать его? Они совершенно точно не смогут проехать через город, если этот человек останется скрученным, как сейчас: люди обращают внимание на подобные вещи, а привлекать внимание публики к себе не входило в планы Этуотера, Ну, он еще над этим подумает. Сейчас он пока не чувствовал в себе достаточно уверенности, чтобы развязать Маккея.

Не очень приятно представителю правосудия думать так, но Этуотер уже много лет знал, что закон и справедливость – не всегда одно и то же. Он вспомнил женщину, которая погибла несколько лет тому назад, когда какие-то пьяные ковбои, бесчинствуя в городе, промчались в тяжелом фургоне по улице Эль Пасо и сбили ее. Закон посчитал это несчастным случаем и отпустил ковбоев. Убитый горем муж взял ружье и прикончил нескольких из них. Этот человек, очевидно, обезумел от горя и не понимал что делает. По мнению Этуотера, его поступок был справедлив.