Страница 10 из 23
Ты была готова закричать от досады: тебе придется целую ночь провести взаперти, в этом забитом наглухо ящике, вместе с коммерсантом и его девками. Может, спеть им в полный голос детскую песенку? Если в эту ночь и впрямь каждому позволено сходить с ума, то проиграет тот, кому нечего представить в качестве доказательства своего безумия. С болью думаешь, что тебе-то представить и нечего. Три месяца назад ты научилась играть на саксофоне, до этого участвовала в школе в театральных представлениях, занималась современными танцами. Но ничто из этого не является весомым доказательством твоего безумия.
Мужчина совсем запыхался, и все же его рука снова потянулась в сторону противоположной полки. Наверное, он еще раз собирается перепрыгнуть туда, подумала ты, затаив дыхание. Но тут он издал сдавленный крик, дернулся и полетел вниз. Грохот был ужасен, и в тот момент, когда черный силуэт заслонил взор, ты крепко зажмурила глаза. Открыв их, ты услышала вопли мужчины, распластавшегося на полу. Потом он затих. Девицы о чем-то оживленно говорили там, наверху. Потом свесились вниз две худые ножки в балетках. Ты прикинулась спящей. Чуть приоткрыв глаза, увидела, как женщина достала из кармана мужского пиджака бумажник и переложила его в свою сумку. Еще одна пара ножек скользнула вниз. Совершенно бесшумно женщины покинули купе.
Мужчина лежал на полу между полками, словно куль с песком, и не подавал признаков жизни. Может, позвоночник сломал? Если немедленно не вызвать врача, будет поздно. Может, проводнику сказать? Или полицию вызвать? Коммерсант пойдет к врачу или его арестуют? А сама ты предстанешь в качестве свидетеля? Что будет, когда мужчина расскажет о своих феях? Таинственный поезд продолжал свой путь. Если фей арестуют, их, возможно, приговорят к смертной казни. Диковато, конечно, но тебе кто-то рассказывал, что наказания в этой стране очень суровы. Поезд мотало из стороны в сторону, ты никак не могла прийти хоть к какому-нибудь решению. И решила пойти на поводу у собственного настроения. Жаль, если фей арестуют, мужчины же, который валялся на полу со сломанным позвоночником, не было жалко ни капельки. Вспомнилось: каждому воздастся по делам его. Пусть так и валяется. Решив не утруждать себя, ты отвернулась к стенке и закрыла глаза. Пусть и с опозданием, но утром проводник обнаружит коммерсанта. К этому времени фей будет уже не поймать. Бороться со сном не было сил. И ты решила заснуть, оставив все как есть.
Путешествие шестое
В ИРКУТСК!
Когда ты в полном одиночестве разгуливала по заснеженным и обледеневшим московским улицам, тебя окликнул мужчина лет тридцати — рубашка с открытым воротом в зеленых узорах, обтрепанные брючины джинсов. Дело было еще до перестройки.
— По-английски говоришь?
— Самую малость.
Голос незнакомца был закутан в белоснежный пар его дыхания, отчего делался неразборчивым. «Наверное, американец», — пронеслось у тебя в голове.
— А на латинице писать можешь? — спросил он.
Ты удивленно наклонила голову — что за глупый вопрос! Впрочем, среди русских, возможно, есть люди, которые знают только кириллицу. Кроме того, здесь много выходцев из Средней Азии, так что владение «европейской грамотой», возможно, большая редкость. Пальцем в перчатке ты стала чертить в воздухе: эй, би, си, ди… Мужчина пришел в возбуждение, закивал: «Видишь ли, у меня к тебе просьба будет. Перепиши-ка вот это на открытку. Самому-то мне писать нельзя». Он сунул тебе открытку с видом Кремля и обрывок бумажки. Печатными буквами на ней было выведено по-английски: «Мэри! Джо завел себе новую любовницу. Они сейчас в гостинице „Интурист“ в Москве. Поэтому встреча в парижской гостинице отменяется. Я хочу, чтобы ты приехала сюда. Надо поговорить. Джо попросил меня передать тебе это. Майк».
Ты подумала, что это какая-то запутанная история, но все-таки переписала текст на открытку, положив под нее свою туристическую карту Москвы. Руки закоченели, так что строчки расползлись, несмотря на все старания. В качестве адреса была обозначена гостиница во французском городке, название которого ты слышала впервые.
Вернувшись в гостиницу, ты отправилась в ресторан, изукрашенный с пышностью «Дворца дракона» [2]. Передо тобой была возведена сцена, как будто предназначавшаяся для концерта детской самодеятельности. Музыканты, одетые в цветастые клетчатые рубашки и синтетические панталоны, исполняли «Калинку» в стиле поп. Их электрогитары и барабаны сияли, голоса были приторными, но на лицах музыкантов застыла суровая маска дровосеков. Ты помешивала ложкой суп, поверхность которого превратилась в сгусток янтарного жира, достала со дна тарелки синюшную картофелину. Ты бросила в тарелку твердокаменный сухарик, он мгновенно напитался жидкостью и растаял во рту.
В осмотрах столичных и подмосковных достопримечательностей прошла неделя. Назавтра ты отправлялась в бесконечное путешествие по Транссибирской магистрали.
Ты забралась в постель, но не смогла заснуть даже через пару часов. Какие-то бесконечные стены злобно обступали со всех четырех сторон. Ты ворочалась с боку на бок в необъятной постели и вдруг вспомнила про открытку, стала думать про незнакомую тебе женщину Мэри. Тот мужчина должен был передать ей известие от Джо, что между ними все кончено. Почему следовало написать это чужой рукой? Если посмотреть из твоего окна, взгляд упирался в серую стену соседнего здания. И больше ничего. Окон там не было. Это что, тюрьма? Настоящее беспокойство стало потихоньку овладевать тобой. Может, ты стала соучастницей какого-то преступления? Может, когда Мэри остановится в московской гостинице, она падет жертвой взрыва, устроенного якобы террористами? Все скажут: да, вот какая доля ей досталась… И только потом станет известно, что террористы здесь ни при чем. Просто все было так подстроено, чтобы убить Мэри. Предположим, что открытку все-таки обнаружат. Выяснят, что ни Джо, ни Майк не писали ее. И тогда подумают, что взрыв спланирован и устроен тем человеком, который написал открытку. А кто ее написал? Ты ее написала. Сна как не бывало. И зачем ты согласилась выполнить эту просьбу? Люди на улице просили тебя: продай наушники, продай фотоаппарат, но ты отказывала им и согласилась только на то, чтобы отдать задаром свой почерк!
На следующий день ты поболталась по городу, вечером вернулась в гостиницу и забрала вещи, чтобы отправиться на вокзал. Замотавшись до ушей шарфом, надвинув на лоб меховую шапку и поддев под длинную куртку два свитера, ты вышла на улицу. На вокзале некий мужчина в форме подошел к тебе: «Вот этот поезд — ваш» — и указал пальцем на груду железа. Из нее поднимались клубы белого пара. Откуда бы ему знать, что это твой поезд? Может, у тебя на лбу написано, что ты иностранка?
Свет из окон поезда упирался в занавески и делался тусклым. Ты не замерзла, но из-за концентрации углекислого газа дышалось все равно с трудом. Черный дым от сгоревшего топлива, словно тля, пожирал небо, вызывая кашель, выжимая слезу. От одного вида превратившихся в ледяные стены заиндевевших окон в коридоре вагона становилось зябко. Ты вошла в купе ссутулившись. За тобой проследовала сильно нарумяненная русская красавица лет эдак пятидесяти. Ты стала пристально рассматривать ее красные щеки: сквозь тонкую кожу и трещинки в гриме там и сям пробивался бесцветный пушок. Ее алые губы наградили тебя улыбкой, под свою собственную певучую воркотню она засунула чемодан под лавку.
Через какое-то время из коридора послышались голоса: мужчина и женщина спорили по-английски. Ты не слышала как следует, о чем они говорили. «Понимаешь, Мэри…» — это все, что ты разобрала. Они остановились перед купе, мужчина произнес: «Здесь». Ты взглянула на него снизу вверх и прямо онемела. Но мужчина тоже остолбенел, сглотнул и, когда его дама отвернулась, прижал палец к губам — молчи, мол. Поскольку рюкзак женщины никак не желал умещаться в багажном отделении под лавкой, она стала раздраженно понукать мужчину: «Что делать-то? Да придумай ты что-нибудь, Кен!»
2
Сеть роскошно оформленных китайских ресторанов.