Конкистадоры

Перед самым ледоходом прискакали татары. Две сотни с князьями Юмашевым, Едигером и Устрялом. Да не одни, с ними прискакали три имама со своими служками. Пришлось тесниться, по этому поводу бояре получили строгий наказ — татар взять. Вышли из Холмогор вместе со льдом, а у входа в Кольский залив их поджидала вторая половина кораблей, что снаряжалась новгородскими купцами. Так и пошли, сначала вдоль мурманского берега. Народ толпился на палубе, рассматривая красивые гранитные горы, покрытые снежными шапками. На четвертый день все корабли зашли просторную гавань между замшелых скал. Капитаны долго совещались, позвали даже местных рыбаков, а наутро дружно вышли и пошли прямо в океан. Когда за горизонтом скрылись горы, у всех защемило сердце. Не радовали солнечные блики, люди ходили смурые, напряженные. Когда несмышленая детвора радостно визжала, показывая на игры морского зверя, взрослые их подбадривали с какой-то вымученной улыбкой.

Утро пятого дня порадовало сверкающими шапками снега на далеких горах. Все кричали ура, а девки с бабами на радостях начали помогать мужчинам в ловле жирной и вкусной рыбы. В Рейкьявике простояли почти неделю, сначала дружно сходили в баню, что натопили гостеприимные рыбаки. Затем прознали про чудо-чудное: из-под земли били горячие ключи, да, говорят, целебные. Позабыв про стыд и срам, переселенцы полезли в воду, а некоторым не повезло, отведали бьющей из-под земли кипящей водицы. Ничего, намазали рыбьим жиром — за неделю пройдет. Но вот капитаны приказали собираться, паруса наполнились ветром так, что снасти потрескивали, рыбу стало невозможно ловить, крючок быстро сносило за корму. Не прошло и пяти дней, как океан окутало пеленой непроглядного тумана, резко похолодало, а моряки начали колотить в колокола, чтоб никто не потерялся. Но вот появилось яркое солнце, и переселенцы увидели гигантские ледяные глыбы — айсберги. Еще одно чудо вызвало горячие споры. Ну скажите на милость, откуда такой лед мог взяться? Однако споры быстро закончились, все увидели холмистый берег, поросший привычным еловым лесом. Америка? Да она ничем не отличается от вятских земель! По мере продвижения вдоль берегов настроение переселенцев все время улучшалось. Растаяли страхи неведомого будущего. Вот она, земля, перед глазами. Порой между деревьями промелькнет лось или олень. А сколько морского зверя! Люди успокоились: их увезли из родных краёв, да новые земли ничуть не хуже.

Встреча с обжившимися поселенцами сняла последние страхи. Никого не смущал незнакомый язык, крестьяне поймут друг друга по полям и лугам, по состоянию скотины и поданной на стол еде. Знакомый быт, знакомые запахи и полные амбары зерна, что собирают дважды в году. Чернозем — воткни палку, дерево вырастет, не надо никаких слов. Бояре Андрей Александрович Скопин-Шуйский и Борис Андреевич Бельский внимательно осмотрели крепость с огромными пушками, подивились воинам, которые жили в каменных казармах, объехали пустующие земли, целый день посвятили лесопилкам и прочим диковинкам, где работал мастеровой люд. На четвертый день отправились к виднеющимся горам, куда ушла часть непоседливого люда. Никто из бояр никогда не видел шахт или приисков. А тут и золотой промысел, и серебро, и свинец, и медь, и цинк.

— Оставляем здесь сотню крестьянских семей. А посадниками будут Костянин и Воробей, — предложил Бельский.

— Твоя правда, — согласился Андрей Александрович, — это первая русская земля после океана. Быть здесь городу.

— И мастеровых надо выписать, вон красная медь свалена кучей. Её в дело пускать надо, а не в Европу продавать задешево.

— Люди говорят, что море зимой не замерзает, корабли до Колы можно круглый год посылать.

— Тогда пишем в Москву, здесь нужен крепкий наместник.

— Присоветуем Ивана Висковатова, умен и ловок в делах.

— И родственник, женат на Марии Шуйской, а матушка — из Бельских.

— Про доброго воеводу надобно отписать. Вон сила какая, все с пищалями.

— А пушки! Ими стены ломать да радоваться.

На том и порешили. Вызвали из крестьян охотников здесь остаться, отстояли в церкви молебен и тронулись дальше. Корабли плыли вдоль поросшего соснами берега, который вскоре перешел в степь, и вот появились пальмы. Переселенцы пообвыкли, корабельная жизнь уже не пугала своей непонятной суетой. Да и океан не страшил, берег вот он, рядом. Мужчины от безделья помогали матросам, девки строили глазки, детвора с визгом носилась по палубе, вынуждая моряков хвататься за сердце и отчитывать нерадивых мамаш. Море не прощает беспечности. Незаметно вошли в тропические широты, район вечного лета. Красота! Из воды выскакивают рыбины с крылышками, как у стрекозы, за ними наперегонки бросаются дельфины. Незаметно подошли к большому острову. Здесь корабли высадят пассажиров и с товаром отправятся в Картахену. Переселенцы немного отдохнут и небольшими группами переедут на Гваделупу. Этот остров выбран на роль перевалочного пункта. Какая-то часть рассеется по островам и Новой Гранаде, основная масса выберет для себя инвентарь да прочее хозяйственное имущество и отправится в устье Амазонки. Там последний пункт сбора, где подготовлены скот, птица и тягловые лошади.

Губернатор Нассау встретил родню Счастливчиков лаской и заботой. В общем-то бояре остановились в домах Саши и Вовы, порадовались богатой обстановке и уюту. Да и приехавшие с ними дворяне не остались на улице. Черная деревня с военным лагерем вместили всех, включая крестьян, татар и казаков. Первый день не обошелся без криков и наказаний. С десяток мужиков перепились вместе с пиратами и наутро были нещадно высечены кнутом. Суровая кара настигла и татар. В пьянстве уличили немногих, а вот беглых оказалось без малого полсотни. На предыдущей стоянке они скрылись с княжеских глаз и остались на золотом промысле. Не уследившие сотники и полусотники под кнутом истошно визжали и клялись в верности, обещая искупить провинность преданной службой.

Бояре Андрей Александрович и Борис Андреевич не собирались надолго задерживаться в Нассау. Груз ответственных дел неволил быстрее отправляться в Картахену, на встречу с епископами. Требовалось как можно скорее разобраться с владениями, правильно назначить посадников и воевод. И крестьян следовало, не мешкая, посадить на землю, а то лодырничают уже с полгода. Посему на любезные разговоры с бароном Бреда времени совсем не оставалось, но и отказывать нельзя. Что ни говори, а они гости в чужой земле, отказать хозяину — не столько его обидеть, сколько себе навредить. Да и других дворян местное купечество к себе зазывало, угощали сладким вином и вели приятные беседы. Первоначально причину столь необычной ласки посчитали за уважение к Владимиру, которого признали здешним царем с великими землями. Но вскоре узнали: нет, голландские купцы себе на уме.

Бояре с татарскими князьками сходили на пушечный двор, желая похвастаться да попугать. Заглянули в стекольную мастерскую, затем пошли на склады. Татары хмуро смотрели на штабеля блестящих пушек, ровные ряды ружей и аккуратно составленные алебарды. Здесь можно снарядить великую армию, которая не то что Казань с Астраханью возьмет, до Персии пройдет без заминки! А когда казначей открыл хранилище, что до потолка было засыпано золотыми и серебряными слитками, тут уж не сдержался никто. Да столько золота-серебра не собрать от Китая до Варяжского моря! Затем пошли денежные сундуки да замшевые мешочки с каменьями. И сундуки не малые, в каждом по сорок килограммов золотых или серебряных монет. И мешочки пузатенькие, по килограмму каждый, не менее. Вот тут управляющий банком и открыл истинную причину ласкового приема.

— Я обязан вам порекомендовать быть крайне осмотрительными в своих высказываниях на приеме у губернатора, — предупредил Михаэль Маджоре.

— Печенкой чувствовал затевающуюся подлость, — отозвался боярин Андрей.

— Фряжские купцы что татарские воеводы, — заметил боярин Борис, — говорят одно, а на уме совсем другое.

— А что надобно голландцам? — спросил боярин Андрей.