Страница 48 из 52
Потому что дала обещание.
– Тебе нужно ехать домой, – сказала я. – Я дала слово твоему отцу.
И стала мягко отталкивать сына от себя, избегая смотреть на него. Он судорожно всхлипывал.
Что он тогда подумал? Что он мне не нужен? Что мне все равно? Не знаю. Я в тот момент думала лишь о том, что нельзя давать волю чувствам: мой сын испытывал отчаяние, а я должна была сохранять внешнее спокойствие. Как же это было мучительно! И все из-за дурацкого обещания.
Я по наивности решила, что, если сдержу слово, приемный отец Джека разрешит нам встретиться снова. Я надеялась, он поймет, что я не представляю угрозы и что общение со мной очень важно для Джека, нашего «общего» сына. Я объяснила все это Джеку, и он согласился пойти домой. Сердце мое разрывалось. Все прошло не так, как должно было пройти, не так, как я хотела.
Прощаясь, Джек спросил, можно ли ему позвонить мне. Я сказала, что если отец разрешит, то да, конечно, можно. Мне хотелось закричать: «Да! Пожалуйста, обязательно позвони!»
Меня трясло от переизбытка чувств, когда я смотрела, как мой сын, вот уже второй раз в жизни, удаляется от меня, сопровождаемый социальным работником.
Та ночь была одновременно худшей и лучшей в моей жизни. Запоминается ведь не только хорошее. Воспоминания бывают счастливые, плохие и ужасные. Хорошим было то, что у меня родился чудесный мальчик, плохим – то, как его забирали, а с ужасом я вспоминала боль утраты, которая так и не прошла за двадцать с лишним лет. Когда Джек уехал домой, воспоминания нахлынули и накрыли меня с головой.
Не помню, как мы с Даниэлем доехали до дома. Помню только, что очень ослабла и всю дорогу меня бил озноб. Истерики не случилось, и это радовало, но, тем не менее, чувствовала я себя отвратительно. Несмотря на столь поздний час, Люси была на ногах: ей не терпелось узнать, как все прошло. По моему виду она быстро поняла, что я не в настроении, и пошла спать.
На следующее утро я проснулась истощенной. Все вокруг, кроме душевной боли, казалось мне иллюзией. Я испытывала почти то же, что и двадцать лет назад, когда впервые потеряла сына. Я чувствовала себя обделенной. Еще бы: всего одна встреча после стольких лет! Всего один вечер вместе, и он уже закончился, а я так и не сказала Джеку самого главного. Я не смогла открыться ему по-настоящему. Приняв его в объятия, я не открыла ему свое сердце, и все из-за страха перед горечью разлуки.
Прошел день, за ним другой. На третий день Джек позвонил.
– Алло, Кэсси? – произнес голос на другом конце провода. – Это ты?
Я не сразу поверила, что мой родной сын, которого я дважды потеряла, позвонил мне! Что же делать? Только бы не испортить все! Только бы не спугнуть его!
– Да, это я. Откуда ты звонишь? – Мой голос снова показался мне слишком спокойным.
Джек звонил с работы. Он предложил встретиться вечером того же дня и спросил, согласна ли я.
Согласна? Да я все дела немедленно брошу и помчусь к нему! Я быстро закончила разговор, пока Джек не передумал. Сердце бешено билось в груди, все мысли в голове перепутались, а голос оставался спокойным и рассудительным.
Мы с Джеком договорились, что я встречу его у вокзала. Джек сломал запястье и временно не мог водить машину. Я старалась не вспоминать о данном обещании. Я никогда не простила бы себе, если бы упустила возможность еще раз встретиться с сыном.
Когда я увидела, как он выходит из дверей вокзала, я чуть было не побежала к нему. Я сгорала от желания прижать его к себе и никогда не отпускать. Однако стойко сопротивлялась и внимала голосу разума, который твердил, что нельзя так рисковать.
Я ждала в машине.
Джек не сразу заметил меня, пришлось его окликнуть. Когда он сел на переднее сиденье рядом со мной, я не знала, что сказать сыну. Некоторое время мы просто молчали. Думаю, он нервничал не меньше моего. Наконец мы решили поехать в местный паб, где я часто бывала в молодости. Я сказала об этом Джеку. Его замечание застало меня врасплох.
– Мы с родителями ходили сюда по выходным, – сказал Джек. – Я довольно много времени провел тут, когда был маленьким.
Он произнес эти слова походя, не ведая, что они значили для меня. А ведь это было важно! Я очень любила этот паб, потому что там могла подумать, собраться с мыслями. Теперь выяснилось, что Джек тоже там часто бывал вместе с родителями.
Как так вышло, что мы оба часто бывали в одном заведении, а я ничего об этом не знала? Почему мы ни разу не встретились? Почему судьба так жестока? Я не знала, что и сказать. Поэтому попросила:
– Расскажи мне о детстве… Как ты рос? – прибавила я таким тоном, словно речь шла о самых обыденных вещах.
Он рассказал мне о сестре и о матери, которая постоянно волновалась за него, иногда даже слишком. Я с ужасом узнала, что в восемь лет он чуть не утонул.
«Я должна была быть рядом, чтобы помочь, – подумала я. – Почему же все так неудачно вышло?»
– А от чего умерла твоя приемная мама? – Я не придумала вопроса получше, слишком уж сложно оказалось найти нейтральную тему для разговора. Мне было больно слышать, как родной сын рассказывает о жизни, в которой мне до недавнего времени совсем не было места.
– Тебе, наверное, очень нелегко пришлось, – сказала я, когда он ответил. – Мне очень жаль.
И подумала: «Зато у тебя есть я, твоя настоящая мама. Я никогда тебя не брошу». Меня так и подмывало сказать эти слова.
Было тяжело смотреть, как Джек оплакивает смерть женщины, воспитавшей его вместо меня. Ее, а не меня он столько лет называл мамой.
Ответив на все мои вопросы, Джек принялся расспрашивать меня. Он не стал задавать вопросов о том, как родился, и о том, почему его у меня забрали. Его интересовала только моя нынешняя жизнь. Стремясь утолить любопытство сына, я рассказала ему, как познакомилась с Даниэлем и вышла за него замуж, как написала книгу сказок для детей, и рассказала о своих животных. Очевидно, в тот вечер он не был готов говорить о настоящем отце, о сестрах, о том, почему его забрали на усыновление. Меня это вполне устраивало: я не хотела торопить события.
Вечер пролетел незаметно. Я отвезла Джека обратно к вокзалу. Было поздно, на улице давно стемнело и заметно похолодало, но я забыла поднять крышу своего кабриолета.
Прощаясь, Джек встал в полный рост прямо в машине и, возвышаясь надо мной, сказал:
– Спасибо, что встретилась со мной. Может, как-нибудь повторим?
Конечно, повторим, сказала я, и он, пожелав мне спокойной ночи, зашагал к зданию вокзала.
Мне хотелось окликнуть его, попросить вернуться, но я промолчала. Достаточно было того, что мы стали видеться. Я не хотела испортить то, что уже было.
Еще один вечер мы провели вдвоем, а потом Джек захотел познакомиться с сестрами, и я пригласила его домой. Люси поехала со мной встречать Джека на вокзале. Я смотрела, как они медленно идут, поглощенные разговором, и не могла нарадоваться. Это было чудесное зрелище: дочь, ставшая моей лучшей подругой, и сын, с которым меня разлучили два десятилетия назад, как ни в чем не бывало шли, взявшись за руки.
Увидев брата, Мелисса не могла вымолвить ни слова. В ее глазах стояли слезы. К Люси же Джек уже успел привыкнуть. Они весело болтали об увлечениях, рассказывали друг другу смешные истории из детства. Постепенно мы с Мелиссой тоже присоединились к разговору. Перед тем как уйти, Джек отвел меня в сторонку.
– Спасибо, что познакомила меня с ними, – сказал он, и глаза его увлажнились. – Я всегда хотел знать, есть ли у меня братья и сестры. Мне про это ничего не говорили.
Почему приемные родители не сказали ему правду?
– Я ничего не знал о тебе, – продолжал Джек. – Не знал, почему при живой матери меня отдали на усыновление. Мне просто сказали, что ты отказалась от меня. – Он смотрел себе под ноги.
Отказалась? Как они посмели так сказать!
– Тебе передали мое письмо в стихах? – спросила я, заранее зная ответ. – А игрушечного слоненка, с которым ты играл, еще когда был младенцем? А одежду, которая была на тебе в день разлуки со мной? – Я говорила все громче и громче, а под конец вскричала: – Родители должны были передать тебе все это, когда ты подрос! Они обещали!