Страница 40 из 96
Здесь описывается свадьба лирического героя, на которую он нанял экзотического кучера со старой каретой, по поводу чего потешалась вся улица; упряжь была украшена розами и белыми лентами... С этой картины начинается стихотворение:
Gdyby nie te guziki, byłby zwyczajny kum
rękami jak dębczaki i z nosem jak dzwo
orałby czarne pole. A teraz gwar i szum: —
Stangret! Wariat w cylindrze! — piszczy, tańczy ulica.
Gdyby nie uprząż w różach i ta przez rzęsy biel,
pomyśleć teraz można, że ot, stara kareta,
szaleństwo muzealne, a w karecie poeta —
ach, gdyby nie te róże, czapraki i ta biel!
Dzwo
Если б не эти пуговицы — был бы простецкий кум,
ручищи, что дубинки, и что колокольни, скулы,
пахал бы черное поле. А нынче — гомон и шум:
«Кучер! Свихнулся! В цилиндре!» — пляшет, пищит переулок.
Если б не упряжь в розах да не этот на розовом шелк,
могли бы теперь подумать при виде старой кареты,
что выкатил из музея, что, вот, шалеют поэты, —
ах, если б не эти розы и не сбруя, увитая в шелк!
Далее стихотворение Галчиньского продолжают и заканчивают еще три строфы:
О, gdyby nie ta gwiazda, która upadła w zmierzch,
powiedzieć mógłby człowiek, że się to przyśniło;
nagły zakręt w aleję złotą i pochyłą,
gdzie anioły kamie
A gdyby nie ten wianek i welon ten, i mirt,
i księżyc twojej twarzy mały, zawstydzony,
mygłbym przecie pomyśleć, żem jest narzeczony,
a tyś jest narzeczona i że to jeszcze flirt.
A może rzeczywiście wszystko się nam przyśniło:
stangret, kareta, wieczór, mój frak i twój tren,
i nasze życie twarde i słodkie jak sen.
Nie byłoby małżeństwa, gdyby nie nasza miłość.
С минимальными языковыми трансформациями (которые связаны с необходимостью преодолеть различия польской и русской языковой «фактуры», сохранив при этом целостность образно-художественного мира поэта) эти последующие строфы могут быть переданы в русском переводе так:
О, если б звезда не погибла, не канула в темноту
поведать могли бы люди, что все нам просто приснилось:
въезд в золотую аллею, где под уклон покатились,
и где каменные ангелы внезапно вспорхнули с тумб.
А если б не это девство и эта вуаль и мирт,
и маленький полумесяц — твой профиль робкий, стесненный, —
я мог бы все же подумать, что я еще нареченный,
а ты моя невеста, и что это еще флирт.
А может, и в самом деле все мы вообразили:
кучер, карета, вечер, мой фрак и твой трен,
и наша ночь — бессонная, как соловьиная трель.
Не было бы этой баллады, если б мы не любили[220].
Родство двух славянских языков, русского и польского, сходство самих наших поэтических традиций (на протяжении XIX в. шедших параллельно, что хорошо заметно, о чем уже упоминалось, по Пушкину и Мицкевичу) позволяют при художественном переводе польской поэзии сохранять весьма тесную близость в речевых оборотах и даже словах, хотя буквализм,в художественном переводе часто нежелателен. Как точно и выразительно написал когда-то в XVIII в. А.П. Сумароков, «Что очень хорошо на языке французском, То может в точности быть скаредно на русском» (эпистола «О русском языке»).
Что до рифмы, нет необходимости доказывать то, как мастерски она применена здесь поэтом и как уместноее присутствие в этом лирическом стихотворении. Со времен К.И. Галчиньского и до наших дней рифма снова полноправно живет в поэзии западных славян.
КРУПНЕЙШИЕ ФИЛОЛОГИ-СЛАВИСТЫ
В славянских странах на протяжении веков многократно появлялись филологи-слависты, научная значимость деятельности которых делает само их наследие выдающимися фактами истории славянской культуры. Среди этих ученых были и научные гении (например, М.В. Ломоносов, А.А. Потебня и др.).
Выше упоминалось о таком талантливом человеке, как хорватский филолог с энциклопедическими познаниями Юрий Крижанич(Krizanic) (ок. 1618—1683), работавший в разных странах, в том числе с 1659 г. и на Руси (в 1661 г. по неустановленной причине был сослан в Тобольск, где, впрочем, получал от правительства удивительно высокое для ссыльного содержание). В 1676 г. Крижанич был возвращен из Тобольска и затем покинул Россию. Горячий и эмоциональный борец за общеславянское единство, упорный разработчик общего для славян языка (на котором он сам писал свои сочинения), Ю. Крижанич был одним из самых интересных и человечески симпатичных деятелей славянского мира.
В XVIII в. славянская проблематика оказалась в центре внимания крупнейших русских филологов.
Василий Кириллович Тредиаковский(1703—1769) — сын астраханского священника, академик-филолог, полиглот, выдающийся переводчик и яркий поэт. Книга Тредиаковского «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» (1735) на века определила пути развития русского стихосложения (поэты до сих пор пользуются, например, русским хореем, разработанным Тредиаковским). В его многогранной деятельности нашлось место и славистике в узком смысле (работы «Разговор между чужестранным человеком и российским об ортографии старинной и новой и о всем, что принадлежит к сей материи», «Три разсуждения о трех главнейших древностях российских: А именно I. О перьвенстве словенскаго языка пред тевтоническим. II. О первоначалии россов. III. О варягах руссах, и др.).
Современником Тредиаковского был великий русский ученый и крупный поэт академик Михаил Васильевич Ломоносов(1711—1765), сын государственного крестьянина-помора. Автор двух риторик и первой опубликованной в России русской грамматики, Ломоносов написал еще целый ряд работ по русской филологии и славистике. Среди них можно указать на «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке» (1757). Теория трех стилей, которой посвящена данная работа, известна с античных времен, и Ломоносов, разумеется, не был ее создателем. Эта теория излагается Аристотелем, Цицероном, Горацием и рядом других древних авторов; на русской почве она впервые была изложена в «Риторике» Макария (1617), затем в «Риторике» Феофана Прокоповича (1706). Так, Феофан в «Риторике», написанной по-латыни, выделяет «stylus sublimus» (высокий стиль), «stylus medius» (средний стиль) и «stylus infimus» (низкий стиль).
Ломоносов оригинально, находчиво и предельно конкретно применил эту теорию к языку русской литературы XVIII в. В этом его огромная заслуга. В частности, Ломоносов указал на то, что отличным источником слов и оборотов «высокого штиля» в современной ему отечественной литературе должны служить церковнославянизмы.
М.В. Ломоносов одним из первых последовательно и систематически применял сравнительно-исторический метод в филологии. Его грамматика обусловила направление развития русской грамматической мысли вплоть до первой четверти XIX в.
Йозеф Добровский(1753—1829) — крупный деятель чешского Просвещения, создавший грамматическое описание чешского языка, разработавший основы современного ему чешского стихосложения. Считал кириллицу, а не глаголицу тем алфавитом, который был разработан Константином.
Александр Хрис т офорович Востоков(1781—1864) — академик-филолог и поэт, глубокий исследователь старославянского языка, в котором он обнаружил носовые гласные, передаваемые на письме «юсами». Стиховед, грамматист, автор «Русской грамматики» (1831).