Страница 37 из 96
Как следствие, к концу XIX в. во французской литературе появилось ощущение «изношенности» рифмовки, ее «автоматизма». Соединившись с модернистскими тенденциями, проявлявшимися как раз тогда в европейской культуре, это ощущение стало одной из причин появления и чрезвычайно широкого распространения различных способов отказа от рифмы — белый стих, «свободный стих» ( верлибр). У славян безрифменный стих тоже активно обозначил себя с начала XX в. в основанных на языках с фиксированным словесным ударением чешской и польской поэзии. Рифма и здесь показалась тогда устарелой. У чехов и поляков на верлибр перешло большое число поэтов.
Для сравнения напомним, что в русской поэзии этого времени опыты с верлибром не продвинулись далее единичных экспериментов (у А. Блока, М. Цветаевой, М. Волошина, Н. Гумилева и др.). Вместо аналогичного перехода на верлибр русская поэзия начала XX в. (с ее разноместным словесным ударением) нашла совершенно другой путь — неожиданно создала новые виды рифмы.
Здесь самое время упомянуть, что свойства языка предопределяют некоторые особенности национальных литературных традиций.
Стихия созвучия необыкновенно богато представлена уже в ряде жанров русского фольклора, устного народного творчества. Так, постоянно играет созвучиями русская пословица (например, «Знать Феклу по рылу мокру», «Крепилась кума, да рехнулась ума», «Враки, что кашляют раки: то шалят рыбаки», «Городит околесную, колесит окольную», «Кос очами, крив речами» и т. п.).
О роли рифмы в русском литературно-поэтическом творчестве написаны целые исследования.
А поэт-романтик Владимир Григорьевич Бенедиктов(1807—1873) в своем стихотворении « К Отечеству и врагам его», написанном в 1855 г., в разгар Крымской войны, писал, перечисляя, где и в чем видит и узнает черты своей великой родины — России:
В чудном звоне колокольном
На родной Москве-реке
И в родном громоглагольном
Мощном русском языке.
И в стихе веселонравном,
Бойком, стойком, как ни брось,
Шибком, гибком, плавном, славном, Прорифмованном насквозь...
Образно-художественная характеристика родного языка как «громоглагольного» и русского «веселонравного» « прорифмованного насквозь» стиха основана тут на вполне объективных свойствах и проявлениях как того, так и другого.
Чтобы разобраться в них, вдумаемся, как вообще типологизируются русские созвучия/фонемные совпадения в связи с ударением.
1. Законно разграничить случаи совпадения в слове одной фонемы и совпадения комплекса фонем. Хотя и совпадение одной фонемы означает некоторое подобие слов как целостных единиц, ясно, что подобие слов, при котором в них совпадает фонемный комплекс — явление иного уровня. В качестве рифмфункционируют почти исключительно факты второго типа, а однофонемное/однозвуковое совпадение относится к сфере аллитерации.
2. Как и отдельная фонема, повторяющийся фонемный комплекс может занимать в слове три различные позиции (А, Б, В). Позицию А занимает комплекс, леваяграница которого совпадает с краем слова; позицию Б — целиком заключенный внутри слова комплекс, справа и слева от которого есть не входящие в его состав фонемные «прослойки» (ср. не долгий-за долженность); позицию В — комплекс, праваяграница которого совпадает с краем слова.
В слове существует динамическое противопоставление по признаку ударности/безударности: одна из гласных фонем всегда противоположна прочим в качестве «ударной». Например, совпадающим может быть либо комплекс, включающий ударный гласный (то есть находящийся под ударением), либо полностью внеударный комплекс (ср.: приказ ание-приход).
3. Функциональная значимость ударения, специфическая для нашего языка, заставляет видеть в ударном гласном центр слова, ощущаемую носителем языка структурную границу, которая всегда объективно и реально разделяет слово на левую (предударную) и правую (заударную) части. Соответственно тождественные фонемные комплексы неизбежно располагаются либо слева (предударное фонемное тождество: корОва- ко рОнный), либо справа (заударное тождество: ночА ми-сА ми), либо по обе стороны (предударно-заударное, синтетическое тождество: парохОдом-перехОдом).
Какие же типы рифм возможны в русском языке по его акцентологическим, фономорфологическим и прочим объективным законам?
ПРЕДУДАРНЫЙ ЗАУДАРНЫЙ
Аапред. ⇔ Ааз
(ДАммнный/ДАмром, (АмНГеЛА/АмнглиЯ,
КОРОмнный/КОРОмва АмдОМ/АмтОМ)
АБ (БА)л ⇔ АБ (БА)з
(БОмга/одноБОмкий, Омтрок/болОмТу,
СТАмрый/уСТАмла) РУмки/наРУмжно
АВ (ВА)п ⇔ АВ (ВА)з
туПАм/пАммять ИмСТИнный/кИмСТИ,
оКНОм/КиНОмшник) ОмСтро/покОмС
ББп ⇔ Ббз
(выСОкий/раССОлом (бомОмНдом/урОмНа
ОмСтро/поОмС)
БВ (ВБ )п ⇔ ВБ (БВ)з
(плеСКАлся/виСКА, (большАмЯ/тАмЯть,
заСТАнет/уСТА) порОмК/высОмКой)
ВВп ⇔ ВВзауд.
(ВеДрА/ВиДнА, (кричАмЛ/зАмЛ,
мОЛоКА/ОбЛаКА) дышАмЛА/метАмЛЛА)
Это — два полярно противоположных типа фонемного тождества: чисто-предударный и чисто-заударный. Синтетический, предударно-заударный, логически располагается между ними:
СК А ТЕрти/иСК А ТЕля, приСТ А ВИЛ/СТ А ВЛеннИк, фюзеЛ Я Жа/приЛ Я Жем, приР О С/малоР О Слого, пеРЕСТ А ньТЕ/вЕРСТ А йТЕ и т. п.
Рифмовка предударного типа была опробована в серебряном веке и в 1920-е годы (прежде всего В. Маяковский, Б. Пастернак, В. Хлебников, Н. Асеев и особенно ученик Маяковского С. Кирсанов, специально экспериментировавший с предударными созвучиями[215]. Затем она была возрождена и более осознанно развита в литературном поколении так называемых «шестидесятников» (Б. Ахмадулина, А. Вознесенский, Е. Евтушенко, Р. Рождественский, В. Соснора, О. Сулейменов и др.).
Подобные рифмы трудно интерпретировать с точки зрения привычных представлений о рифме. По известному определению Б.В. Томашевского, в основе рифмы классической поэзии «лежит совпадение концевых звуков, начиная с ударной гласной»[216]. Иначе говоря, это рифма заударного типа. Предударная часть слов в классической рифме может быть затронута созвучием, но в отличие от заударной необязательно. В рассмотренных же нами современных рифмах обязательно присутствует созвучие в предударной части, а заударное необязательно.
Полное или частичное совпадение фонем/звуков, составляющих слова, есть не только совпадение фонем или звуков: одновременно оно означает определенное подобие слов в их целом. Такое подобие вызывается и тождеством заударных, и тождеством предударных частей, а факт подобия не меняется в зависимости от конкретной позиции, занимаемой в составе слова как структуры совпадающими элементами.
Существует (в большой степени априорное) представление, что основное типологическое отличие новой рифмы от классической — в развитии у нее заударной «неточности». С этой точки зрения отмеченные рифмы представляют необъяснимый парадокс — в их заударных частях не неточное созвучие, а «нуль» созвучия. С другой стороны, в рифмах с предударным созвучием, достигающим левого края компонентов, имеются такие, в которых это созвучие абсолютно точно (ШАР А га/ШАР А хни, АРХ Ангел/АРХ А ик и др. — Вознесенский; КОНФ У ции/КОНФ У за, ТОБ О лом/ТОБ О ю и т. д. — Сулейменов; ПР О буя/ПР О поведь, Л И хо/Л И ца и др. — Евтушенко; СТР А нно/СТР А ха, Т И хо/Т И па и др. — Рождественский). Оно лишь занимает непривычную позицию — предударную. Иными словами, крайние проявления классической и новой рифмы демонстрируют созвучие полярно противоположных типов, реальных для русского языка, — заударное и предударное. Поэтому, вероятно, новая рифма может типологически противопоставляться классической не только и не столько в силу своей большей неточности (она может быть и точна), сколько в силу особенностей позиции созвучия[217].