Твое прикосновение

– Разве у тебя есть какие-то другие предложения? – спросил его Далтон ночью. Увы, их не было.

Зато после этих похождений Джеймс хорошо спал – глубоким сном без сновидений. Жаль, что так недолго. И вот теперь его голова просто раскалывалась.

Лучи солнца упали на лицо, заставляя зажмуриться и прикрыть глаза ладонью. Джеймс потянулся к стопке почты, выложенной на секретере. Там были последние счета, присланные с его фабрик в Манчестере. Лежало письмо от Элизабет, причем разобрать ее почерк можно было лишь с большим трудом. Лиззи скорее всего писала его в сильном опьянении. Это доказывал и тот факт, что с ней рядом находился Нелло, который даже передал ему привет в постскриптуме письма. Последний конверт оказался без обратного адреса. Но здесь по крайней мере почерк был понятный. «Ты должен осушить мои слезы, иначе их проклятие падет на тебя».

Ни больше ни меньше. На этой неделе уже третье такое послание. Просто поразительно, сколько появляется безумных личностей, стоит лишь его имени появиться на страницах газет. Джеймс скомкал письмо и швырнул его в мусорную корзину, после чего снова повернулся к окну.

Улочки были в этот час совершенно безлюдны. Не то время, чтобы разъезжать по ним. Однако через пару часов на дороге будет не протолкнуться от фаэтонов. Охочие до всяких приключений дамы будут сами держать в руках поводья, а их кучерам придется, нервничая, сидеть для подстраховки рядом с занявшими их законные места хозяйками. Но всего через пять часов этих же женщин никакими силами невозможно будет заставить управлять экипажем. Их второе за день появление в парке должно будет происходить только в каретах или открытых ландо. Господи! Как же ему надоел Мейфэр! Все это давно набило ему оскомину.

– Наша жизнь, братец, состоит из одних лишь традиций, – заметила как-то его сестра Стелла.

Образ Стеллы отчетливо предстал перед ним. Она наследовала многое от внешности Морленда: ярко-голубые глаза, пышные золотистые волосы. Но вот ее лицо Джеймс уже не мог представить себе иначе, как покрытое синяками. Боже! Какой маленькой и брошенной выглядела она в тюрьме. Затхлый воздух, мерзкая вонь, то и дело раздающиеся дикие вопли. Сестру бросили на дно этой ямы и объявили это актом правосудия. Джеймс знал, что ей суждено умереть там. Иных вариантов не существовало.

Тем не менее Стелла как-то выжила. А после того как он учинил серьезный скандал, власти перевели ее в Кенхерст. Там, по их словам, у нее были своя комната, ежедневные прогулки и все удобства, в которых она нуждалась. Джеймсу очень хотелось самому увидеть это райское место, однако даже встретиться с сестрой ему не разрешили. Когда же он предпринял первую попытку добиться свидания, его не пустили дальше ворот сумасшедшего дома. Во время второй попытки Дуайер, смотритель дома для умалишенных, вызвал полицию. Стражи порядка прибыли очень быстро, но не успели помешать Джеймсу схватить смотрителя за горло. Еще какая-то минута, и Дуайеру угрожала опасность расстаться не только с его чопорным видом, но и с самой жизнью.

Отец уже на следующее утро вызволил его из тюрьмы. Морленд так решительно и быстро дернул за нужные веревочки, что полетели головы у нескольких второстепенных марионеток. Мировой судья отправился на пенсию, начальника тюрьмы перевели в другое место, а полицейского понизили в должности. Только один Дуайер не пострадал. Ничто не могло изменить странной симпатии Морленда к тюремщику его собственной дочери.

Господи Иисусе, но почему они не позволили ему повидаться с сестрой? Все, что ему было нужно, – только взглянуть на нее. Этого было бы достаточно, чтобы стереть из памяти последнее впечатление о ней. То ужасное выражение на лице Стеллы, когда он увидел ее за решеткой, часто потом вспоминалось ему. Уж лучше бы он вообще не видел этого.

Неожиданно для себя Джеймс горько рассмеялся. Существует множество способов предать человека. Даже обычная бесхитростная мысль может быть предательской. Разве он вправе осуждать Лиззи, которая старается утопить свою вину в алкоголе или унижает себя, отдаваясь трудно объяснимой страсти к ничтожному человечку? Как правильно заметил этот «синий чулок», все они лишь продукты своего общества. Высший свет давным-давно отшлифовал удобный метод отвергать все неприятное или причиняющее беспокойство. Или использовать другой способ – топить все, что тревожит душу, в угаре кутежей и разврата. Он и сам повинен в подобных делах.

Нет, ему совершенно не хотелось бы забыть Стеллу. Но иногда он представлял себя в той ситуации, в которой оказалась сестра. По крайней мере как описывал ее Дуайер. Там к твоим услугам расписанный по часам график жизни, за тебя приняты все решения. Целый коллектив служащих поможет выполнить все запланированное, если у тебя недостает энергии сделать это самому. Отпадает всякая надобность уговаривать себя встать, одеться, умыться. Не нужно ни с чем бороться, не нужно ни из чего выбирать. Сестра не заслуживала, да и не нуждалась в такой регламентации жизненного уклада. Однако Джеймс очень реалистично представил себя в таких условиях.

Конечно, его странная тяга к подобной жизни была неестественной и позорной. Джеймс испытывал определенные мучения, размышляя о таком исходе для себя, – как человек, глотающий отраву и радующийся ее сладкому вкусу.

В дверь постучали. Вернулся его камердинер. За спиной у него стоял и дворецкий. Джеймс выпрямился, слегка удивленный, что те явились вместе. Между двумя слугами давно пробежала черная кошка соперничества. Разумеется, он, как предполагалось, ничего об этом не должен был знать.

– Сэр, – обратился к виконту дворецкий Гейдж. Обычно невозмутимый, молодой человек переминался с ноги на ногу. – Извините, что нарушаю ваше уединение, но к вам… посетительница.

– В такой час? – Судя по всему, не только он один смертельно устал от соблюдения традиций и условностей.

– Какая-то довольно странная женщина. Я пытался отослать ее, но она решительно настаивала, что должна встретиться с вами. Сэр, у нее такая необычная манера поведения – в общем, я подумал, что стоит вам это сообщить, прежде чем я распоряжусь, чтобы слуги выпроводили ее.

Все это могло означать лишь одно: дама разговаривала и была одета как представительница высшего общества. Поэтому Гейдж и не решился обойтись с посетительницей бесцеремонно.

– Она сообщила свое имя?

– Она пришла в вуали, – взволнованно добавил Нортон. – Буквально с головы до пят, сэр!

Гейдж метнул в сторону камердинера неодобрительный взгляд.

– Дама не захотела называть свое имя. Я полагаю, она опасается огласки. – Было видно, что подобное предположение не на шутку его огорчило. Гейдж гордился тем, что ревностно боролся против любых слухов и сплетен, распространяемых прислугой.

– Я приму ее, – решил Джеймс. Так или иначе, ему предстояло скучное утро.

Дама, сидевшая на краешке стула в его кабинете, была закутана с ног до головы. Неудивительно, что незнакомка не пожелала сообщить свое имя. Прислуга могла бы целый месяц сплетничать о необычной посетительнице.

Он закрыл за собой дверь, хлопнув ею сильнее, чем требовалось. Фигура в черной креповой вуали резко поднялась со стула.

– Санберн?

Джеймс прислонился к двери, стараясь сдержать смех.

– Вы хоть видите что-нибудь сквозь эту маскировку? Внезапно появились две руки, затянутые в черные перчатки, и стали приподнимать вуаль. Полупрозрачная ткань поднималась, открывая стройную белую шею и заостренный подбородок, затем показались полные розовые губы, плотно сжатые в виде строгой линии – видимо, это было привычно для незнакомки. После этого Джеймс увидел длинный прямой нос и, наконец широко расставленные карие глаза. Они посмотрели на него и сердито сузились. Ну конечно же, это мисс Бойс. Санберн еще и не успел пошевелиться, как посетительница окинула его таким суровым взглядом, как будто он совершил предательство. Не будь гостья Джеймса столь напряжена, она выглядела бы намного привлекательнее.

Джеймс выждал несколько мгновений, давая даме возможность заговорить. Но, похоже, ее смелость куда-то испарилась. Даже на таком расстоянии он слышал, как она глубоко и часто дышит от волнения. Из прически выскользнула заколка, и вуаль стала сползать набок. Мисс Бойс торопливым движением поправила ее.