Искатель

Очевидно, ответил Эйрон, иначе мы были бы сейчас в совсем другом положении. И Ториан знал, что так он выигрывает время…и еще одного заложника. Вывод такой, что он скорее убьет Риану, чем принцессу.

Если он сделает это, его уже ничто не спасет, прорычал Сорак.

Возможно он знает и это, сказал Эйрон. Так что он не будет убивать ее. Но есть много чего, что он может сделать не убивая ее. И Ториан показался мне человеком с воображением. Поэтому мы должны планировать напасть на него так, чтобы ни он, ни оба его наемника не успели даже сообразить, что происходит.

То есть скорость наше главное оружие, сказал Сорак. Но и это довольно очевидно. Он, безусловно, ожидает, что я нападу на него и что скорость мой единственный шанс.

В точности, ответил Эйрон. Он ожидает атаки от тебя. Так что атаковать должен кто-то другой…или что-то другое…

— Какой-нибудь признак его? — спросил Ториан.

Ровик повернулся в седле и покачал головой. — Нет. Горак и я смотрим очень внимательно, нет никакого знака, что он идет за нами.

— О, он конечно идет за нами, ты можешь быть уверен в этом, — сказал Ториан. — И без сомнения находится намного ближе, чем ты думаешь.

— Но здесь открытое место, и если бы он был поблизости, мы бы точно увидели-

— Ты не увидишь ничего, — сказал Ториан резким, как удар хлыста, голосом. — Кочевник не человек. Он эльфлинг, со всеми особенностями обоих проклятых рас! Он может найти укрытие в месте, в котором не спрячется и ребенок, а двигаться он может тише, чем тень. И когда он придет за тобой, ты успеешь, в самом лучшем случае, мигнуть и разинуть рот, а он уже будет на тебе со всей своей сумашедшей скоростью движений. Больше того, он Мастер Пути. Нельз я недооценивать его только потому, что он похож на человека. Смотри…

Он показал обсидиановый клинок, который взял у человека, убитого Рианой в гроте. Он обвязал рукоятку меча кожанным ремнем, сделал петлю на другом конце ремня и пропустил ее через руку. — Теперь он не разоружит меня так легко, — сказал Ториан, — хотя этот клинок ничто против его заколдованного меча.

— Тогда какой в нем смысл? — недоумевая спросил Горак.

— Смысл в том, безмозглый осел, что я использую его не против кочевника, а против монахини, — с усмешкой объяснил Ториан. — Она много значит для него. Без всякого сомнения они любовники.

— Но я слышал, что монахини-виличчи не заводят… — начал было Горак, но Ториан насмешливо перебил его.

— Она женщина или нет? — сказал он. — А он неплохо выглядящий бастард, при всей его грубой и колючей внешности. На самом деле многих женщин как раз это и привлекает.

— Но…он даже не ее расы! — сказал Ровик.

— Ну и что с того? Ты разве никогда не слышал о человеческих женщинах, спящих с эльфами? Откуда, по твоему, берутся полуэльфы, идиот? Ягодка тем слаще, чем запретнее. Ты разве не видел, как она смотрит на него? Нет, конечно нет. Потому что ты простак, простофиля. И смотрите у меня, не ошибитесь. Он нападет на нас прежде, чем мы доберемся до города. Вот почему мы должны напрячь все наши силы и пересечь пустоши до заката солнца.

— Не то, чтобы я сомневаюсь в правильности вашего суждения, милорд, — сказал Горак, — но почему?

— А как тебе понравится мысль о том, чтобы провести здесь всю ночь без огня? — сказал Ториан. — Здесь нечему гореть, а сегодня не полнолуние. Эльфлинг может видеть в темноте. А ты?

— О, — сказал Горак, спотыкаясь.

— Как только мы уберемся из пустошей и окажемся в предгорьях, появиться кустарник, который может гореть, — сказал Ториан. — И если он попытается подойти к нам, мы увидим как свет отражается в его зрачках. Они у него светятся, как у кота, и ты их увидишь. И даже тогда, когда вы увидете их, уже может быть поздно. Тем не менее любое предупреждение лучше, чем никакого.

— Если бы я был эльфлингом, я бы подождал нападать, по меньшей мере пока мы не окажемся в горах, — уверенно сказал Ровик. — Там есть где укрыться.

Если бы ты был эльфлингом, я был бы намного более уверен в наших шансах, — сухо сказал Ториан. — Без сомнения, он решил, что мы именно так и думаем, и нанесет удар до того, чтобы застать нас врасплох.

— Вы были бы замечательным генералом, милорд, — сказал Ровик.

— Генералы служат королям, — ответил Ториан. — Мои амбиции намного выше. А ваши, если они у вас вообще есть, должны быть направлены на то, как бы выжить в ближайшие дни. Нас было почти дюжина, когда мы отправились в погоню. А теперь нас только трое. И перед нами еще четыре дня пути.

— Но он только один, — сказал Горак. — Он больше не может рассчитывать на меч монахини. Вы думаете, что он один лучше нас троих, даже если он Мастер Пути?

— Даже если это не так, я предпочитаю не идти на риск, — сказал Ториан.

— А что вы на самом деле думаете о наших шансах, милорд? — взволнованно спросил Ровик.

— Это зависит от того, насколько вы оба хотите жить, — сказал Ториан. — Монахиня наш лучший шанс на то, чтобы вернуться назад живым. Глядите на нее и помните, что она одна ваша безопасность. Держитесь к ней ближе, чем ее тень, и пока будет шанс, что вы успеете убить ее быстро, Кочевник не осмелиться напасть.

Риана слышала этот разговор, связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту, и все, что она могла, бросить на него ненавидящий взгляд. Ториан увидел его и оскалился. — Нет, вы только посмотрите! — сказал он. — Если бы взгляд мог убивать, я бы сгорел на месте. — Потом он посмотрел на Коранну. — А что касается вас, моя принцесса, я очень благодарен вам, считайте меня своим должником. Если бы вы так вовремя не проявили свой королевский характер, это путешествие закончилась бы для меня еще там, в гроте.

Коранна также была связана, как и Риана, в ее рту торчал точно такой же кляп, но ее глаза ясно передавали и ее горе и ее самоуничижение. Она слишком хорошо помнила, что случилось. Она опять и опять проигрывала в уме события, произошедшие в гроте, ужасно мучая себя, и обвиняя себя не только в том, что случилось с ней самой, но и в том, что случилось с Рианой.

Увидев Ториана разоруженным и растерянным, она поверила, что он пал духом и смирился с поражением. И она могла думать только об оскорблении, которое он нанес ей. Он презрительно отозвался о ней как о своей собственности, о вещи, которая принадлежит ему, и она настолько была переполнена гневом и яростью, что могла подумать только об одном — отхлестать его по щекам, унизить его перед его собственными людьми, как он унизил ее. Ей даже в голову не пришло, что он может поднять руку против нее, что может схватить ее, принцессу королевской крови, что без оружия он не менее опасен, чем с мечом в руках. Никто и никогда не поднимал на нее руку. Никто не осмеливался. Она была принцесса, принцесса Королевского Дома Нибеная.

Я была дурой, с горечью подумала она, избалованной, изнеженной, высокомерной маленькой дурой, и я заслужила то, что случилось со мной. Но за что это несчастье обрушилось на Риану, которая всего лишь протянула мне руку помощи в трудную минуту? Даже ее друзья из Союза Масок стали ее друзьями только потому, что она могла быть полезна им. И Сорак хотел ее использовать, тоже, хотя она знала, что его мотивы не совсем эгоистичны. Но Риана… Риана не выигрывала ничего от дружбы с ней. Поначалу она была даже настроена против нее, пока они не узнали друг друга получше. Риана была ее единственным настоящим другом, а после того, как Кетер связал их невидимой цепью, она вообще не понимала, как кто-то может быть ближе к ней, чем эта монахиня-виличчи. И вот как она отплатила ей за дружбу! Коранна знала, что это целиком и полностью ее вина, и не могла простить себя.

Слезы текли по ее щекам и смачивали ее кляп. Она даже не могла поднять руку, чтобы вытереть их. Как глубоко пала принцесса Королевского Дома Нибеная. А когда они окажутся в имении Ториана, она, без сомнения, падет еще дальше. В самом начале Ториан обращался к ней так, как и приличествует обращаться к женщине в ее положении, и надеялся завоевать ее любовь вежливостью и джентельменскими манерами. Но теперь граница перейдена, его грязные руки уже побывали на ней. Он показал свои настоящие цвета, которые скрывались за аристократическим шармом. Теперь она действительно знала этого человека, и ее теперь не обманет его показной внешний лоск. Она ни секунды не сомневалась, что он возьмет ее силой, если не сумеет завоевать другими путями.