Мое сокровище

Он уставился на пятно крови на простыне.

Либби заперла дверь ванной комнаты и наклонилась над унитазом. Ее стошнило.

О боже, что же она наделала? Теперь Рауль знает, что Джино — не ее сын.

Она не ожидала, что будет так больно. Прислонившись к стене, ослабевшая Либби сползла на пол и закрыла лицо руками. В тот момент, когда она и Рауль стали едины, ей захотелось, чтобы он любил ее так же сильно, как она любит его.

Эти слова снова и снова прокручивались в ее голове. Она влюбилась в него. Либби не могла сказать, когда именно это случилось, но, похоже, такой финал был неизбежен.

Она вздрогнула, услышав стук в дверь, и осталась сидеть на холодном мраморном полу, обхватив колени руками и притянув их к груди. То была поза инстинктивной защиты.

— Либби! Открой эту чертову дверь, иначе я ее выломаю.

После того как она ничего не ответила, Рауль забарабанил в дверь так, что та едва не слетела с петель. Понимая, что не сможет вечно сидеть в ванной комнате, Либби прерывисто вздохнула, заставила себя подняться и обернула полотенцем свое дрожащее тело. Наконец она открыла.

Рауль предстал перед ней в брюках, но с обнаженным торсом. Либби вдруг захотелось прикоснуться к темным волоскам на его груди и послушать биение его сердца.

Рауль смотрел на нее так, будто хотел задушить.

— Кто мать Джино? — взревел он.

Либби прикусила губу и почувствовала вкус крови:

— Элизабет Мейнард.

— Не ври мне! — Слова вылетали из его горла, словно пули из ружья, глаза горели. — Я видел твой паспорт. Ты Элизабет Мейнард, невинная Элизабет Мейнард. Или, по крайней мере, была таковой пять минут назад! — свирепо прорычал Рауль. — Ты глупая девчонка. Почему ты не сказала мне, что у тебя это в первый раз? Я бы… — Он умолк и запустил пальцы в волосы, сожалея, что слишком поздно обо всем узнал.

В мыслях Рауль снова и снова слышал ее крик боли. Он выругался, виня себя за то, что вовремя не остановился. Он с горечью признался себе, что не смог контролировать свое тело. Такого никогда не случалось с ним раньше. Рауль гордился тем, что является искусным любовником и всегда думает в первую очередь об удовольствии партнерши. «Но ведь мне не приходилось иметь дело с девственницами», — мрачно подумал он. Ему стало стыдно, и он решил похоронить свой стыд под потоком гнева, который намеревался обрушить на Либби.

— Я был бы осторожнее. — Рауль заскрежетал зубами и уставился на ее белое как мел лицо, на котором резко выделялись золотистые веснушки.

Глаза Либби казались слишком большими для ее личика. Увидев, как дрожит ее нижняя губа, Рауль испытал непривычную боль в груди. Он стиснул зубы, поборов желание обнять женщину.

— Кто ты? — резко спросил он.

— Я Элизабет Мейнард. — Либби сделала глубокий вдох. — Такое же имя было у моей матери. Это мама встретила твоего отца на круизном лайнере, и у них случился роман. Джино мой сводный брат, — спокойно прибавила она.

— Любовницей Пьетро была твоя мать?! — Рауль снова выругался, не в состоянии контролировать бушующие эмоции. — Тогда где она, черт побери? Почему ты притворялась, что Джино твой сын?

Либби еще не полностью оправилась от горя. Воспоминание о матери пронзило ее сердце.

— Она умерла, — с трудом выговорила она; к ее горлу подступил ком.

Рауль посмотрел на бледное лицо Либби, и, несмотря на бушевавшую в душе ярость, его сердце дрогнуло, когда он увидел слезы в ее глазах.

— Мне очень жаль, — выдавил он. — Вы были очень близки?

— Мы были больше похожи на сестер, — прошептала Либби. — Я постоянно скучаю по ней. Мое детство прошло рядом с мамой. Я понятия не имею, кто мой отец, потому что она не любила о нем говорить. Мне известно только, что он разбил ее сердце. Он был женат, но мама не знала об этом. Когда она рассказала ему, что беременна, он предложил заплатить за аборт. — Она прерывисто вздохнула. — Мама не могла поверить, что забеременела от Пьетро. И когда оказалось, что он не желает иметь с ней никаких дел, она решила, что история повторяется и ее снова бросил любовник. Но она обожала Джино и решила обеспечить ему счастливое детство. Именно поэтому мы перебрались в Корнуолл; мама подумала, что там для малыша более благоприятные условия в сравнении с грязным районом Лондона, где мы жили. Потом, в один из дней, мама вдруг рухнула на пол и умерла от тромба в легких, — хрипло объясняла Либби. — Она не оставила завещания. Я не являюсь официальным опекуном Джино. Я боялась, что его заберут представители социальной службы. — Она бросила взгляд на Рауля, но выражение его лица было непроницаемым. — Поэтому я притворилась, будто он мой ребенок. Я люблю его, — прошептала Либби прерывающимся голосом. — Джино единственный человек, который связывает меня с мамой, и он мой кровный родственник. Я знаю, что должна была сказать тебе правду…

— Ради бога! Нашла время для признаний, — с горечью бросил Рауль. — Ты лгала мне все это время…

— Я должна была так поступить. — Либби с отчаянием уставилась на него, желая, чтобы он ее понял. — Пьетро оговорил в своем завещании, что хочет, чтобы Джино и его мать жили на вилле «Джульетта». Я боялась, что, узнав о том, что я не прихожусь ему матерью, ты будешь бороться за опеку над ребенком и заберешь его у меня, а я этого не вынесу.

Ее голос дрожал, она едва сдерживала слезы, которые жгли ей горло. Она хотела, чтобы Рауль перестал смотреть на нее с холодной яростью.

— Ты сказал, что Джино нуждается в нас обоих, — напомнила ему Либби. — Это так и есть. Лиз — моя мама — умерла, когда ему было всего несколько месяцев, и он считает матерью меня.

— Но ты не его мать, — жестко отрезал Рауль. Он не мог спокойно смотреть на Либби теперь, когда понял, что она такая же расчетливая лгунья, как Дана.

Рауль резко отстранился от Либби, пересек комнату и вышел на балкон. Он не знал, что говорить и что думать. Когда стало известно, что у его отца имеется ребенок, Рауль испытал самый сильный удар в своей жизни. Однако, обнаружив, что женщина, которую он считал матерью Джино, является девственницей, он был настолько поражен, что никак не мог поверить в реальность произошедшего.

Постепенно в его мозгу выкристаллизовалась одна мысль, и ярость чуть не задушила Рауля. Ему вообще не нужно было на ней жениться. Либби — не мать Джино, а это означает, что она никогда не обладала правом контролировать пятьдесят процентов акций компании «Кардуччи косметикс». Тех самых акций, которые Пьетро предоставил в ее доверительное управление до совершеннолетия своего родного сына. Если бы Рауль знал, что мать Джино умерла, контроль над акциями мальчика автоматически перешел бы к нему и ему не пришлось бы заключать брак с Либби.

Рауль почувствовал, что она стоит за его спиной. Мотнув головой, он повернулся к ней лицом. Либби не надела элегантный серый шелковый пеньюар, который он ей подарил. На ней был розовый пушистый халат, привезенный из Англии; в нем она напомнила Раулю зефир. Огненно-рыжие кудри падали ей на плечи, и он подумал: «До чего же она молода и невинна». На мгновение его гнев сменился чувством вины за то, что он так поспешно овладел ею.

— Ты должна была сказать мне правду, — сурово произнес Рауль.

— Если бы я сразу тебе все рассказала, ты отобрал бы у меня Джино. Разве не так? — с упреком бросила ему Либби дрожащим голосом.

— Конечно, отобрал бы, черт возьми. — Он не мог это отрицать. Рауль усыновил бы мальчика и объявил бы себя единоличным владельцем «Кардуччи косметикс» до тех пор, пока Джино не достигнет восемнадцати лет. Ему не пришлось бы организовывать этот фарс с браком. — В лачуге, в которой вы жили, нельзя воспитывать ребенка. И что за воспитание он получил бы от танцовщицы лэп-дансинга?

— Я не была танцовщицей, ею была моя мать, — тихо призналась Либби. Она увидела, с каким презрением смотрит на нее Рауль, и рассердилась. — Перед тем как ты еще каким-нибудь образом оскорбишь меня, позволь мне рассказать кое-что о Лиз. Она действительно работала в том отвратительном мужском ночном клубе, но у нее не было никого, кто мог бы оказать ей поддержку, а жить на пособие по безработице мама не пожелала. Она была очень гордой. Я, возможно, не получила хорошее воспитание, но никогда не сомневалась в том, что мама меня любит. Ее сердце было разбито, когда после круиза Пьетро не вышел с ней на связь. Она переживала не потому, что охотилась за его деньгами. Лиз даже не знала, что он является главой «Кардуччи косметикс», когда встречалась с ним. Дело в том, что она действительно испытывала к нему глубокие чувства. Кстати, он сказал ей, что влюбился в нее.