Поймать жар-птицу

— Если не возражаете, я пойду к себе. — Винни старательно притворилась, будто подавляет зевок. — Алекс, я тебе больше не понадоблюсь?

— Иди, иди, — ласково ответила Алекс. — Мне пора привыкать двигаться самостоятельно.

— Не забывай, что это должно происходить постепенно. — Скотт поднял ее на руки, как ребенка. — Если перенапряжешь ногу, это только отбросит тебя назад.

— Знаю.

Прижатая к нему так близко, Алекс почувствовала, что в груди у нее все затрепетало.

— Я доставлю ее в спальню, Винни, — пообещал Скотт.

Он вынес ее на веранду, но не усадил в кресло, как она ожидала, а двинулся с ней к перилам.

— Ты меня не сбросишь? — спросила она в шутку, чувствуя, что он сейчас в опасном настроении.

В его глазах отражался мерцающий свет звезд.

— Алекс, я мог бы тебя пополам переломить.

— Не сомневаюсь.

— Вот и не забывай об этом.

— Как забыть, ведь ты мне без конца напоминаешь. Неужели ты меня ненавидишь?

— А что, нельзя? — Все тело у него ныло.

— Я не совершила никакого преступления, — сказала Алекс.

— Совершила — против меня. — Он глухо засмеялся, устраивая ее на широких перилах в том месте, где они соединялись с одной из величественных белых колонн. Он охватил Алекс руками, как делал тысячи раз в прошлом.

Обвинение обожгло Алекс. Она принялась оправдываться:

— Но сейчас у тебя все в порядке. У тебя есть Валери.

— Если у меня есть Валери, это освобождает тебя от ответственности?

— По–видимому, нет. Ты не можешь простить мне давнее прегрешение. Но я хочу, чтобы ты был счастлив, Скотт.

— Счастлив? — отозвался он с издевкой. — О чем ты говоришь?

— Так что же такое для тебя Валери? — растерянно спросила Алекс. — Ты с ней спал?

Перед нею возникло непрошеное видение, Алекс отогнала его.

— Это не твое дело, Алекс.

Голова ее поникла.

— Конечно, спал. Секс много для тебя значит.

— Да, черт подери! Мне пока рановато от него отказываться. Ты же не станешь уверять меня, что у тебя все по–другому? Только не у моей малышки Алекс, которая приходила в неистовство в моих объятиях.

— Может быть, я слишком привыкла к любви, — печально проговорила Алекс. — Секс дает лишь преходящее удовлетворение, а любовь — это чудо.

— Ты нашла это чудо и отказалась от него. — В его голосе было не только презрение, но и горечь.

— Ты не хочешь меня понять, — глухо сказала Алекс. — Не можешь. Передо мной открылась дверь, и я должна была войти.

— О'кей, это я могу понять, — горячо возразил он. — Но не ошиблась ли ты дверью? У тебя была мечта, но ты не поделилась ею со мной. Ты мне ничего не говорила. Ты ни разу не сказала: «Скотт, я хочу выступать на этой проклятой сцене». Нет, ты говорила, что мы с тобой всегда будем вместе и ничто нас не разлучит.

Сейчас в это трудно поверить, но так оно и было, Алекс хотела существовать сразу в двух мирах. Скотт заставил ее выбирать, и она сделала выбор.

— Скотт, пожалуйста, не надо больше. Мне так грустно.

Алекс подняла глаза к сияющим звездам — наверно, чтобы успокоиться. Как можно таить в душе столько горечи и тоски, если все тело пылает or страсти? Ему хотелось подхватить ее и унести…

Волшебные воспоминания завладели им так властно, что он на мгновение погрузился в прошлое. Он слышал запах цветов боронии — незабываемый головокружительный аромат австралийского буша. Перед ним вставали удивительно отчетливые картины прошлого. Он затаил дыхание.

— Скотт, милый…

Это голос Алекс, тихий и дрожащий, ее лицо и тело белеют в сиянии луны и миллиардов звезд. Они вдвоем в своем тайном уголке — зачарованном месте, куда ведет узкий коридор среди рослей перистых акаций, осыпающих свои нежные золотистые лепестки им на головы и плечи. Вода в почти идеально круглом озерце чиста и прозрачна, вокруг — широкая полоса белого песка, окаймленная гладкими, словно отполированными валунами.

Он не был там уже больше двух лет. Озерцо было слишком прочно связано с Алекс…

Он видел перед собой ее мечтательное лицо, озаренное таинственной магией, соединившей их. Он чувствовал ее нежную, шелковистую кожу под своей рукой. Он ощущал оглушающее желание, всепоглощающий восторг. Однажды они укрылись там в летнюю грозу, которая разразилась внезапно. Он помнил страшные, великолепные вспышки электрических разрядов. Высокий, возбужденный смех Алекс заглушали взволнованные крики испуганных птиц, целые стаи которых носились под деревьями. А когда гроза кончилась и жар летнего дня, полного миражей, развеяли порывы прохладного ветра, тогда…

Ничто, ничто не могло заставить его забыть пронзительную боль потери, которую он до конца осознал лишь после отъезда Алекс. Те прекрасные дни уже не вернуть. Они принадлежат прошлому.

А сейчас он прижимает ее к себе и безуспешно пытается ожесточить против нее свое сердце.

— Алекс, ты поправишься, — заговорил он, наконец. — Ты будешь блестяще выполнять свои фуэте, или как там они называются. Может быть, я даже приеду посмотреть на твое триумфально возвращение на сцену. Балеринам твоего уровня необходима восхищенная публика. А мне нужна жена, которая всегда была бы рядом со мной. Которая подарила бы мне детей. Бессмертие, если хочешь, продолжение рода. Женщина, которая вечно отсутствует, мне ни к чему.

На пятый день утром Алекс, к своей огромной радости, обнаружила, что уже может обходиться без костылей. Не зря Иэн Томлинсон порекомендовал ей Питера. Тот оказался талантливым физиотерапевтом. Его программа упражнений в воде вкупе со все усложняющимися упражнениями балетного типа ускорили выздоровление. И Питер, и сама Алекс понимали, что пока еще нельзя давать колену полной нагрузки, но нога заметно окрепла и снова обрела подвижность.

— Господи, Алекс!

Винни вскочила, когда Алекс без посторонней помощи вошла в столовую.

Скотт, только что вернувшийся домой после утреннего объезда, обернулся к ней от буфета.

— Что я говорил? Всего можно добиться, если очень захотеть. Поздравляю, Александра.

— До полной победы еще далеко, — сказала Алекс, сияя улыбкой. — Но это уже кое–что.

— Милая ты моя, это просто замечательно! — У Винни на глазах были слезы.

— Эта мисс Эштон — просто гений! — усмехнулся Скотт. — Помяните мои слова, месяца не пройдет, как она будет выписывать пируэты по всему дому!

— Это в большой степени заслуга Питера, — радостно говорила Алекс. — Да где же он? Обычно он успевает к завтраку раньше меня.

— Принимает душ. — Скотт начал накладывать на тарелку яичницу с беконом и сосисками. — Сегодня утром он поехал со мной верхом, хотел получше познакомиться с жизнью поместья. Боюсь, он немножко ушибся. Недостаточно шустро пригнулся, когда проезжал под нависшей веткой.

— Он не покалечился? — забеспокоилась Алекс.

— Нет, конечно, — ответил Скотт как–то слишком сдержанно. — Что прикажете вам подать, мисс Эштон?

Алекс подошла к нему поближе; она даже не доставала ему до плеча.

— Апельсиновый сок и немножко папайи, пожалуйста.

— И все? — Скотт смотрел на нее сверху вниз: казалось, каждая линия ее тела поет от счастья.

— Да мне вполне хватит. Я ведь не большой сильный мужчина, которому приходится управлять целым поместьем.

— Все–таки еще несколько фунтов тебе не помешали бы. Может, мы смогли бы вместе прокатиться верхом.

— О, как это было бы чудесно! Не могу дождаться! — Она вскинула голову. — Хочу скакать галопом! На твоем самом быстром жеребце, Сандэнсе! Хочу увидеть попугайчиков, как они летают целыми тучами у нас над головой!

— Не так быстро, Алекс! — рассмеялась Винни. — Мы тебя пока побережем.

— На той неделе в Каринде будут соревновании по конному поло, — сказал Скотт. — Может быть, ты осилишь такую поездку?

Топазовые глаза Алекс радостно заблестели.

— С удовольствием! — Она села за стол рядом с Винни. — Ты будешь участвовать в соревновании, Скотт?

— Само собой.

Он смотрел на ее радостное лицо. Алекс сегодня обошлась без косметики. Ее щеки и без того разрумянились. Роскошные волосы окружали ее лицо словно сиянием и ниспадали на плечи.