Под созвездием Южного Креста

— Завтрашний день, возможно, разведет нас по разным дорогам.

Тони прерывисто вздохнула.

— Нет, ты пойдешь по старой дороге. Ты боишься потерять себя.

С ответом он не колебался.

— А вот ты, Тони, боишься недостаточно, — хрипло пробормотал он.

Торжество продолжалось до глубокой ночи, еще долго после того, как новобрачные удалились в специально приготовленные для них покои. Утром Берн отвезет их на вертолете в местный аэропорт, откуда они сначала отправятся в свадебное путешествие на Большой Барьерный риф, где проведут половину медового месяца, нежась под жарким солнцем, а затем совершат головокружительное путешествие по Юго-Восточной Азии со всеми ее экзотическими красотами и проживут последние десять дней на острове Фуке. Всего три месяца. Если задержаться дольше, Керри начнет тосковать по Науре. Во время их отсутствия делами займется управляющий фермой Дрю Хэкет, очень надежный человек. Многие гости настроились гулять до утра, поэтому на рассвете будет подан завтрак для тех, кто проголодается.

Тони пошла к себе около двух часов ночи, пожелав Зоэ всего доброго. Та никак не могла расстаться со своим старым знакомым, Корнелиусом Грантом. Этот импозантный джентльмен оказался одним из главных менеджеров в империи Бирсфордов. Он проработал у них много лет, вот почему Тони и показалось знакомым его лицо. Зоэ, похоже, обрадовалась случаю возобновить знакомство.

Кончится это когда-нибудь? — думала Тони. Хорошо хоть Корнелиус Грант свободен, он овдовел несколько лет назад, значит, Зоэ не грозит встреча с разъяренной женой.

В спальне Тони сняла свое чудесное платье, разложила его на кушетке, расправив складки широкой юбки. Она не просто устала, она чувствовала полную опустошенность. Слишком велик, оказался накал страстей. Как ей выдержать еще и завтрашний день?

В ночной рубашке и пеньюаре она подошла к застекленной двери, ведущей на веранду, — посмотреть на освещенное каменное здание, где по-прежнему кипела жизнь. Жители Австралии обладают огромной энергией. А как они любят большие праздники! И понятно почему: они живут в такой изоляции, а во время подобных торжеств можно повидаться друг с другом и повеселиться от души, как говорится, на полную катушку. При других обстоятельствах Тони была бы сейчас с ними, но находиться так близко и вместе с тем так далеко от Берна — выше ее сил. Ее гордость была уязвлена. Ее заставили отступить, нанесли удар в самое сердце.

Луна освещала здание, словно серебряное солнце. Из зала доносилась музыка, медленная, романтическая, похожая на серенаду для юных возлюбленных. Мелодия красивая, но она вконец расстроила Тони, наполнила душу щемящей тревогой и болью. Когда она прилетела в Науру, ее сердце было на месте. Теперь она его потеряла.

И вряд ли удастся вернуть его. Она не Зоэ. Она дочь своего отца. Ее чувства так же глубоки.

Прошло еще полчаса. Спать не хотелось. Разум и душа в полном смятении. Разве Берн не предостерегал ее? Разве не говорил, что нет смысла мечтать? Она вела себя так глупо! Открыла ему свое сердце, а он ее отверг. Осознание перенесенного унижения жгло Тони словно огнем.

Она вскочила с кровати, не зажигая света, накинула бирюзовый шелковый халатик, подарок Зоэ. Может, выпить немного коньяку и тогда удастся заснуть? В коридоре горело несколько ламп — их оставили включенными для гостей, но никого не было видно. В таком огромном доме — и ни единого звука. Найти спиртное можно в библиотеке, там целый набор напитков в хрустальных графинах. Тони была уже внизу лестницы, когда вдруг неожиданно столкнулась с Берном.

— Ой, как ты меня напугал! — вскрикнула она, охваченная тревогой и возбуждением.

Он взглянул на молодую девушку, которую держал в объятиях.

— А, вот где наш агнец, ведомый на заклание, — пробормотал он с язвительным сарказмом. Он понял, что она убежала с праздника от него. Искала убежища в доме, за что заслуживает наказания. Под шелковым халатиком была лишь тонкая рубашка, сквозь которую просвечивало нежное тело. Ему отчаянно захотелось сорвать ее. Его рука бережно коснулась груди, погладила розовый сосок. Сегодня он выпил немного лишнего в надежде, что алкоголь снизит накал эмоций. — Почему ты не осталась с гостями? — дразнящим тоном спросил он.

Едва дыша, Тони приникла к нему, позволяя его руке продолжать ласкать ее полуобнаженное тело. Такому соблазну невозможно противостоять.

— Ну? Что ты молчишь?

— Я устала. Уже поздно.

— Ты сбежала от меня?

— А что, должна была остаться? — пролепетала она дрожащим голоском.

— Не уверен. И почему теперь бродишь по дому среди ночи в одной рубашке?

— Я не могла уснуть, Берн. Я правду говорю.

— И что тебе понадобилось? — Его губы покрывали поцелуями ее выгнувшуюся шею.

— Господи, я не знаю. — Она с трудом проглотила подступивший к горлу комок, в ушах словно шумел прибой. — Хотела выпить коньяку.

— Коньяк тебе не поможет, — заявил он с глубокой убежденностью. — Поверь мне на слово.

Берн был на грани срыва: вот-вот поддастся обуревавшим его желаниям. В любое другое время он бы справился с собой, но столкнуться с Тони вот так, среди ночи — это слишком. Все его чувства: зрение, слух, обоняние — были наполнены ею. Из чего он, в конце концов, сделан, из гранита? Предательское безрассудство проникло в его кровь вопреки многолетним усилиям сделать из себя самодостаточную личность. С таким трудом выстроенная крепость рухнула. Ночь располагала к безумию. Все складывалось как нельзя лучше. Праздник закончится еще не скоро. Он ушел от гостей под тем предлогом, что утром должен отвезти Кейт и Керри в аэропорт. У него и в мыслях не было искать Антуанетту.

Он совершенно точно знал, к чему это приведет. И вдруг она оказалась рядом, в самом соблазнительном виде, какой только можно вообразить. Она ждет его. Неосознанно, вероятно, но, с тем же неистовым желанием, кипящим в крови. Она даже дышит не самостоятельно. Она дышит в унисон с ним, глядя на него сквозь туманную пелену слез.

Слезы тронули его, но было уже слишком поздно. Тони отправится не куда-нибудь, а к нему в постель. В эту минуту ничто не может ее защитить. И уж меньше всего он сам. Это был первый настоящий бунт против самого себя в его жизни.

В своей просторной, залитой лунным светом спальне Берн положил ее на кровать. Комната безмолвно приняла их обоих. Задыхаясь, он подошел к двери и запер ее.

— Ты же хочешь моей любви, правда? — Голос Берна настолько изменился, что он сам его не узнал. Исчезла холодная невозмутимость, хваленая отстраненность. Только страсть — неприкрытая и необузданная. И все же, если бы в ее ответе прозвучала, хотя бы тень страха или паники, огонь внутри него погас бы.

Но этого не произошло. Тони приподнялась на постели, чудесные волосы рассыпались по плечам, руки потянулись к нему.

— Ты знаешь, что хочу, — промолвила она, не в силах да, и не желая скрывать переполнявшую ее любовь.

Огромная тяжесть словно свалилась с его плеч. Вместо нее в его душе вспыхнул восторг. Как чудесно было бы сделать это прекрасное создание женой! Каждую ночь ласкать ее, предаваться с ней любви! Уступить, наконец этому всепоглощающему желанию!..

— Берн, — шепнула Тони, когда его литое, сильное тело нависло над ней, — люби меня.

Древний и вечный, как само время, призыв.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Тони не помнила ясно, как они провожали Кейт и Керри. Ее словно заворожили часы любовного экстаза, которые она разделила с Берном. Ничего подобного она никогда не испытывала и даже не представляла, насколько велика страсть Берна к ней. Он взял ее всю, душу и тело, и словно оставил на них свою жгучую печать. Восторг любви опустошил ее и разрешился слезами, которые Берн осушил поцелуями.

— Тише, любовь моя, — шепнул он, — успокойся. — Ее тело, доведенное им до экстаза, все еще сотрясала дрожь пережитого блаженства.

Она проснулась в его объятиях, и Берн снова взял ее, властно, безмолвно. Слова были ни к чему, но он что-то ласково шептал, прижимал к себе, и это длилось долго-долго. Потом он отвел Тони в ее комнату, понимая, что она все еще во власти мечты, которую они разделили.