Страница 19 из 23
— Похоже, ты к этому спокойно относишься. — Бронте осторожно отставила блюдо в сторону. — Получается, что ему больше тысячи лет?
— Как и мне, — беззаботно отозвалась Гилли. — Эта штука из собрания генерала. Селадон [33]. А какая глазурь! Таких вещиц здесь повсюду полным-полно.
— Знаю. Из-за них повернуться негде.
— Так вот почему ты, моя умница, затеяла всю эту возню.
— Я получаю удовольствие, — сказала Бронте, и сказала правду. — Знаешь, Гилли, твой друг Стивен назвал эту усадьбу сокровищницей.
— Он мне тоже говорил. — Гилли тепло улыбнулась, демонстрируя свое доверие к этому человеку. — Ясное дело, я ничего у него не выпытывала, но похоже, что его семья занимает какое-то привилегированное положение. Очевидно, что он хорошо образован и отменно воспитан. Он много знает о Юго-Восточной Азии, разбирается в искусстве и архитектуре. Даже проект «Бамбукового двора» — его произведение.
— Почему же тогда он мне ничего об этом не сказал? — воскликнула Бронте, почувствовав себя уязвленной. — Я должна была сама догадаться. Удивительно, как это ты до сих пор не познакомилась с Кристиной!
— Девочка моя, я редко выезжаю в город. Так, время от времени. Ты же меня знаешь. Мне нравится быть здесь, на ферме.
— Кристина очень красивая и экзотическая. У нее большие деловые таланты.
Гилли широко улыбнулась.
— Ты мне это говорила уже раз десять, если не больше. Она произвела на тебя такое сильное впечатление?
— Она на кого хочешь произведет впечатление. Она очень светская, искушенная; ты понимаешь, что я имею в виду? Он не говорил тебе, сколько ей лет?
— Господи, да нет же. Да разве ты не определила? По-моему, ты мне говорила, что она молодая.
— Я до сих пор гадаю, — призналась Бронте. - Ей может быть и двадцать один, и сто один.
Гилли рассмеялась почти ликующе.
— Так объясни мне, как она этого добивается. И не говори глупостей, детка. Ты как будто чуточку ревнуешь.
Бронте снова обратилась к спискам вещей.
— Теперь ты говоришь глупости. Что у тебя в кармане? Ты все время что-то поглаживаешь.
— Мой старый приятель Джимми Уэнг привез нам почту. И я ее припрятала. — Гилли извлекла из кармана мешковатых брюк цвета хаки два конверта. — Одно письмо от твоей мамочки; наверное, она спрашивает, можно ли ей пожить у нас. Я этот летящий почерк где угодно узнаю.
Она протянула письмо Бронте.
— Хотелось бы знать, что ей понадобилось. - Бронте взяла письмо с таким видом, словно ей совершенно не хотелось его распечатывать. - Может, Макс поговорил с ней о поездке к нам на Рождество?
Гилли фыркнула так, как не позволила бы себе ни одна благовоспитанная леди.
— Если поговорил, можешь поставить свою жизнь на то, что она отказала. Конечно, я далека от мысли, что она будет смертельно тосковать без мальчика.
— Не то чтобы им с Брандтом не хотелось бы уехать куда-нибудь прочь от жары. Но они оба без ума от Парижа.
— Где твоя мать сможет накупить куда больше одежды, чем ей нужно. Я где-то прочитала, что ее никогда не видели два раза в одном и том же платье. Такое возможно?
— Возможно, если речь идет о матери, — откликнулась Бронте, чувствуя, как у нее сердце уходит в пятки при виде элегантного почерка Миранды.
Тон письма был ледяным. Миранда писала не для того, чтобы послать привет дочери или сообщить, что скучает без нее. Она не осведомлялась о Гилли, не спрашивала, лучше ли Бронте в «Иволге», не говоря уже о том, наслаждается ли Бронте жизнью. Речь в письме шла о менее приятных вещах.
«Как ты смела за моей спиной приглашать Макса в этот кошмарный дом, который кишит змеями!»
Все тот же черный ужас перед джунглями, который владел ею на протяжении пяти лет, ставших решающими для формирования личности Бронте.
Макс непоедет с ними ни в Лондон, ни в Париж — Макс никогда не путешествовал с родителями. Макс поживет у своего доброго школьного приятеля, сына Магнуса Поттера. Что бы это значило? Без сомнения, этот Поттер — миллионер, то есть принадлежит к той единственной категории людей, которые Миранда считает заслуживающими ее внимания. Далее Миранда снова повторяла слова о том, как глубоко Бронте разочаровала ее, а также Карла, который сделал все, что было в его силах, чтобы Бронте могла составить блестящую партию. Говорят, Натан чудовищно страдает. Ходили слухи, что он угрожал самоубийством, но он все-таки мужественно перенес удар.
«Ты, Бронте, разбила его сердце. С таким же успехом ты могла заколоть его кинжалом».
Ни о каких кинжалах Бронте никогда не помышляла. Концовка письма была выдержана в том же духе. Читая, Бронте сглотнула несколько раз. И — развязка: ей нет прощения. Не будет прощения. Максу путь в этот разваливающийся, наводящий ужас дом заказан.
— Судя по твоему лицу, Макс не приедет?
Сочувствие в голосе Гилли было призвано замаскировать ее гнев. Миранда остается такой же, какой была всегда.
Бронте кивнула, не в силах скрыть обиду и разочарование.
— Я бы прочитала вслух, но тебе это не нужно. Она никогда не колебалась усадить в самолет меня, чтобы я тебя навестила.
— Вот за это ей спасибо! Это же потому, что ей удобнее, когда ты ей не мешаешь.
— Она понимает, что за то, чтобы быть женой Карла Брандта, нужно платить. Дети не должны их отвлекать.
— Вот уж, надо думать, он был доволен, когда узнал, что Миранда беременна Максом.
— Наверное, Миранда видела в этом способ удержать его. Короче говоря, Макс страдает и моя мать тоже. Могу поклясться, она очень о многом умалчивает.
Гилли погладила Бронте по руке.
— Ты у меня с детства всем сочувствуешь.
— У меня есть только одна мать — она. И, что самое смешное, она всерьез верит, что в этом доме водятся привидения. И это заставляет ее вытворять черт знает что.
— Погоди, — вырвалось у Гилли. — Здесь не привидения. Это благословенныйдом. Дух человеческий нельзя уничтожить. Наши предки крепче многих других связаны с этим домом. А что до твоей матери, то однажды я слышала, как она орала как резаная под лестницей.
— Просто змея заползла в дом, — объяснила Бронте. — Безобидная садовая змейка. Мать мне как-то сказала, что ей страшно здесь спать. Всякий раз, как она просыпается, кто-то склоняется над ней.
— Это, наверное, генерал скитается по дому, — успокаивающе сказала Гилли, взяла один из составленных Бронте списков и попыталась читать. — Он всегда выискивает, чем бы ему заняться. Что у тебя в этих перечнях?
— Я же тебе говорила, Гилли. Я составляю каталог всех ценных вещей, распределяю их по разделам — живопись, мебель, ширмы, ковры и так далее. Я даю каждой вещи инвентарный номер. Это означает, что, если что-нибудь пропадет, я сразу замечу.
— Замечательно! Замечательно!
Гилли захохотала.
Бронте рассматривала старческое лицо, такое знакомое и такое дорогое. Любовь Гилли всегда была для нее поддержкой.
— Знаешь, Гилли, ты думаешь, что ты разорилась. Вовсе нет. Ты богата, только у тебя мало наличности. Ты всегда можешь ее добыть, если выставишь на аукцион что-нибудь из этих предметов. Одни морские пейзажи, что в этой комнате, могли бы принести тебе кучу денег.
Гилли довольно равнодушно поинтересовалась:
— А что такое куча денег?
Бронте откинулась на спинку стула, разглядывая холсты на стенах. I
— Бог весть! Не знаю, что хуже: иметь слишком много денег или не иметь необходимого? Насколько я вижу, семьи, в которых денег чересчур много, распадаются. Если наступает нужда, семья борется и делается крепче. Миром движет только любовь. Но почему тогда любовь так трудно найти? А когда ты ее находишь, как ее удержать? Есть люди, которые обожают портить жизнь другим. Взять хотя бы меня и беднягу Макса. Наша мать превратила создание ада для нас в искусство.
— Она же замужем за дьяволом, — заметила Гилли. — Может быть, он-то и ввел ее в свое царство? Знал, наверное, что она там придется ко двору. А что случилось с его другими женами, номер один и номер два?
33
Селадон — разновидность китайской керамики с бледной серовато-зеленоватой глазурью.