Приманка для мужчин

— Вот как, — угрожающе протянул Дэн. Она хотела проскочить мимо, но он метнулся влево, затем вправо и схватил ее. Эми протестующе вопила, но он подхватил ее на руки, так что ее длинные волосы и длинные ноги взлетели в воздух одновременно, и прижал к

Груди. Они оба умирали со смеху, когда в дверях появилась вооруженная бейсбольной битой миссис Крэнстон. Ее седые волосы были накручены на шипастые розовые бигуди, лицо блестело от ночного крема. Она встала в дверях с битой наперевес, маленькая, крепко сбитая шестидесятилетняя тетушка с горящими воинственным огнем маленькими черными глазками.

— Господи боже мой, шериф!

Уронив биту, она целомудренно стянула у горла вырез синего бархатного халата.

— Все в порядке, миссис Крэнстон, — заверил Дэн. Эми, красная от унижения, уткнулась носом ему в плечо. — Это наша семейная традиция. Простите, если разбудили вас.

Он боком протиснулся в дверь и пошел к лестнице, бесшумно ступая по мягкому бежевому ковру гостиной, обставленной неуклюжей тяжелой мебелью. Миссис Крэнстон подняла биту и поспешила следом, шаркая разношенными тапочками.

— Я приняла вас за убийцу, — сказала она.

— Он и есть убийца, — сквозь зубы пробурчала Эми. — Сейчас умру от стыда.

Дэн сделал вид, что не слышит.

— Приятно знать, что вы всегда готовы защитить нас, миссис Крэнстон.

Она распахнула дверь в спальню для гостей и посторонилась, прижимая биту к мощной груди.

— Во время Второй мировой войны я играла в женской команде города.

— Вооружена и опасна, — подытожил Дэн, поудобнее подхватил дочь и начал подниматься на второй этаж, бросив через плечо:

— Напомните, чтобы я назначил вас помощником шерифа.

Экономка хихикнула, потом опомнилась и возмущенно фыркнула:

— Все шутите!

Дэн полностью сосредоточился на подъеме на второй этаж. На середине лестницы колено беспощадно напомнило ему, что Кении Стэблер вот уже лет десять не играет с ним в одной команде. Резкая боль терзала остатки хряща в левом колене, и он без особого успеха старался не морщиться.

Эми поймала его взгляд, нахмурилась, сцепила пальцы у него на затылке.

— Я тебе говорила.

— Ничего ты мне не скажешь, — пропыхтел он. — Я тут старший. То есть старый.

Выбравшись на площадку второго этажа, он не удержался от стона, потому что теперь давала знать о себе старая травма спины.

— Видишь? — сказала она, одергивая майку и заправляя за ухо прядь волос, когда он поставил ее на гладкий дубовый пол. — Мы оба стары для этого.

Дэн со вздохом почесал комариный укус на шее.

— Лучше бы подбодрила чуть-чуть. Мне не часто приходится играть роль папочки.

Эми прикусила губу и посмотрела на него слишком проницательно и сочувственно. Слишком мудро для ребенка.

— Жаль, что ты совсем один, папа.

Дэна как будто ударили под дых. Перед глазами потемнело. Он нашарил рукой перила, чтобы не упасть. Ему казалось, земля уходит у него из-под ног. Эта сторона его личной жизни всегда оставалась совершенно вне его отношений с дочерью, и он даже мысли не допускал, что когда-то она заговорит с ним на такую тему.

Он криво улыбнулся:

— Да кто со мной уживется?

Эми подошла ближе, прильнула к нему, обняла за пояс и потерлась подбородком о грудь. Поднятое к нему лицо было серьезным и грустным.

— Я же уживалась, а если я могла, то и…

— Ты не считаешься. Ты мне родня, тебе так или иначе приходится со мной уживаться. — Он поцеловал дочку в лоб, взял за плечи и легонько подтолкнул к двери в спальню. — Иди спи. Ночь на дворе.

Эми с огорченным видом пошла восвояси, словно ей еще было что сказать, но она понимала, что пока не время.

— Спокойной ночи, папа, — с упреком сказала она.

— Спокойной ночи, котенок.

Он подождал в коридоре, пока не погасла тонкая полоска света под ее дверью; потом повернулся и медленно пошел вниз, глядя на развешанные в хронологическом порядке вдоль перил фотографии Эми: синеглазый младенец, годовалая малышка со ссадиной на подбородке (результат упрямого желания бежать по дорожке в парке, хотя ножки еще заплетались при ходьбе), затем школьница. Не дойдя до недавних школьных фото, он остановился и повернул назад, к последней перед их с Трисси разводом.

Эми на ней было шесть, она улыбалась, показывая маленькие молочные и только прорезавшиеся постоянные зубы. Туго заплетенные косички закручивались винтом, в глазах прыгали озорные чертики. Вскоре после этой фотографии Трисси прервала его общение с дочкой. Как ножом отрезала.

Нож… Дэн с жадностью уцепился за это слово, радуясь поводу не думать больше о своей личной жизни. Убийство должно быть раскрыто как можно скорее, так почему бы не начать прямо сейчас? Он спустился по лестнице и бесшумно выскользнул из дома, заперев за собой дверь.

ГЛАВА 7

Наступило утро — такое ясное и радостное, что Элизабет уже почти не верилось в то, что случилось накануне ночью. Почти. В открытое окно вместе с розовыми лучами солнца и свежим после дождя ветерком лились птичьи трели. Зловещая тяжесть, висевшая в воздухе, когда она стояла над трупом Джарвиса, прошла с ночной грозой.

Если б Элизабет удалось хоть ненадолго заснуть, возможно, она смогла бы убедить себя, что ей просто приснился кошмар, и не было никакого изуродованного трупа. Но она так и не заснула. Израсходовав до последней капли всю горячую воду в баке, чтобы смыть приставший к коже запах смерти, она поднялась наверх к Трейсу, выключила орущий магнитофон, укрыла сына одеялом — он уснул не раздеваясь; хотела еще выбросить окурки из задвинутой под кровать пепельницы, но передумала. Из всех форм протеста, которые он уже испробовал, курение было самой безобидной.

Она стояла в дверях и просто смотрела, как он спит. Сейчас ей было необходимо быть рядом с ним, даже если он не желал этого; ей остро, болезненно хотелось стать ближе к нему, пока пропасть между ним и ею не сделалась совсем непреодолимой. Он был ее единственным близким человеком, не считая Джея Си, тихо доживающего отпущенные ему годы в доме престарелых в Амарилло. Постоянное пьянство так ослабило его память, что он уж и не помнил, есть ли у него дочь.

А Трейс был ее, только ее ребенок. Она родила его, сама будучи почти ребенком, она лечила его ссадины и, вытирала ему слезы, когда он был маленьким. В последние несколько лет они отдалились друг от друга; точнее, их разметало вихрем светской жизни в Атланте. Но теперь они с треском свалились на землю и снова были вдвоем против всего мира. Элизабет страшно захотелось прижать Трейса к себе, крепко обнять его. Вот только непонятно, что надо сделать, чтобы он подпустил ее так близко.

Она стояла на пороге, смотрела на него через комнату, и ей становилось страшно при мысли о том, что между ними не просто полкомнаты, а настоящая нейтральная полоса, заступить за которую невозможно; затем пошла к себе, на ходу вспоминая об убийстве и реквизированной у Брока бутылке шотландского виски сорокадвухлетней выдержки. Ей казалось, что ее голова набита песком и еле держится на шее. Стоило сесть, как все вокруг медленно поплыло.

— Господи, — простонала Элизабет, когда комната совершила полный оборот; крепко зажмурилась и провела языком по зубам, морщась от мерзкого кислого вкуса во рту. — Я взываю о милосердии и даю обет больше так не поступать, но мы ведь оба знаем, что я опять его нарушу.

Где-то внизу раздавался громкий стук, и Элизабет прикинула, не накрыть ли голову подушкой, чтобы спокойно поспать пару суток. Увы, начинался новый день, и спать было уже некогда. Сегодня слухи о трагической кончине Джералда Джарвиса поползут по всему городу. Во всех магазинах, в «Чашке кофе», по телефону говорить будут только об этом. Люди захотят узнать подробности и ответы, и, поскольку ее работа как раз добывать эти подробности и печатать ответы на любые вопросы, пора, как ни грустно, вылезать из постели и продирать заплывшие глаза.

Она приставила пальцы к вискам, чтобы придержать болтающуюся голову, и, пошатываясь, встала на ноги. Стук становился все громче, и постепенно до Элизабет дошло, что это стучат кулаком в ее входную дверь. Она наступила в лужу воды, поморщилась и вспомнила, что сама оставила окно открытым, несмотря на грозу, потому что ей казалось, что только сырой ветер и запах дождя в состоянии прогнать липкий запах смерти, который чудился ей повсюду.