Страница 79 из 120
Джек поднял голову и посмотрел в сторону двери, не вполне уверенный в том, что это происходит наяву. На фоне черноты стояла Лорел в цветной юбке, расписанной розами, и голубой хлопковой рубашке с ниспадающими полами. Она была видением, ангелом, тем, к чему он никогда не прикасался. Тем, о чем лучше мечтать на расстоянии и представлять только в воображении.
— Я говорю о мадам Деверо, — произнесла Лорел и сделала один шаг навстречу. — У нее был богатый любовник, женатый человек, Август Чейпин. Он построил этот дом для нее. Вес в округе знали об этом. Он не скрывал своей страсти.
Джек с трудом произнес:
— И она никогда не виделась с ним здесь?
— С мистером Чейпином, конечно, виделась. А с человеком, которого она действительно любила, нет.
Она медленно прошла в комнату.
— Она любила Энтони Гэлэнта, простого охотника из кейджунов. Он отказался переступить порог дома, который Чейпин построил для нее. Они тайно встречались в домике на болоте. Конечно, их обнаружили. Чейпин вызвал Гэлэнта на дуэль, которую собирался выиграть, как-то схитрив с револьвером. За несколько минут до начала дуэли мадам Деверо узнала об этом. Она бросилась, чтобы предупредить своего возлюбленного, но противники уже стояли напротив друг друга с поднятыми револьверами. Чтобы спасти Энтони, она закрыла его собой и умерла.
Лорел подошла к письменному столу и остановилась, положив руки на его поверхность. Она мрачно огляделась, будто ища что-то.
— Мне в детстве рассказывали, что ее дух обитает в этом доме.
Джек пожал плечами:
— Я не видел ее.
— Ну, — пробормотала она, — у тебя есть свои духи. — Да, больше, чем ты знаешь, ангел.
— Ты был доверенным лицом компании «Тристар», так ведь?
Он горько усмехнулся, поклонился и отошел от стола.
— C'est vrai [59], ты сразу все поняла, сладкаяДжек Бодро, блестящий стряпчий, занимающийся сомнительными делами. Я — тот человек, который может закопать яд и убежать. Я могу затянуть судебное разбирательство в гордиев узел и спрятать концы в воду. — Он положил руки на пояс джинсов и стал смотреть на алебастровый медальон, который украшал потолок, вспоминая прошлую жизнь. — Я был умен и незауряден, прокладывая себе путь все выше и выше, никогда не заботясь о том, на кого я наступал, карабкаясь по лестнице. Цель оправдывает средства, ты ведь знаешь.
— И дело кончилось тем, что ты потащил их вниз. Он пригвоздил ее взглядом, удивленно вскинув брови.
— И ты думаешь, это делает меня героем? Если я поджигал дом, а потом, когда люди, находившиеся в нем сгорели, тушил пожар, я могу считаться героем?
— Это зависит от твоих мотивов и намерений.
— Мои мотивы были эгоистичны, — резко ответил он, шагая взад и вперед по выношенному темно-красному ковру. — Я хотел понести наказание. Я хотел, чтобы все, кто был связан со мной, тоже понесли наказание. Вот для чего я это делал.
— Люди из «Свит Уотера»? — небрежно спросила она, внимательно разглядывая его.
Он остановился, почувствовав ловушку.
— Куда ты хочешь заманить меня, прокурор? — предупреждающе проворчал он. Медленно, обманчиво ленивой походкой он двинулся к ней, тяжелый взгляд прятался за дьявольской улыбкой. — В какую игру ты играешь, 'tite chatte?
Лорел сжала пальцами полотно юбки и, бесстрастно глядя прямо ему в лицо, ответила:
— Я не играю в карты. Джек надрывно засмеялся:
— Ты адвокат. Тебя учили играть в карты. Не пытайся дурачить меня, сладкая. Сейчас ты столкнулась с большой акулой. Я ведь знаю каждый трюк.
Он подошел к ней вплотную, наклонившись так, что лица их почти соприкасались.
— Почему ты просто не спросила меня? — низкий голос резанул слух.
— Ты убил ее, Джек? Ты убил свою жену? — Она тяжело глотнула, поставив на кон свое сердце. — Ты сделал это?
— Да.
Она быстро моргнула, как будто боялась оторвать от него взгляд, даже на долю секунды. Но опа смело вынесла все это до конца. Она ждала, что что-то произойдет, что-то смягчит жестокость правды. И его сердце болезненно сжалось при этой мысли.
— Я говорил тебе, что я нехороший, ангел, — сказал он, отступив от нее на шаг. — Ты знаешь, кровь говорит за себя. Старый Блэкки, он всегда говорил мне, что ничего хорошего из меня не выйдет. Мне нужно было примириться с этим. Я бы не причинил так много горя стольким людям.
Он погрузился в свое прошлое, такое же темное, как и река. Подошел к окну и стал смотреть в темноту. Опять поднялся ветер, и ветви деревьев перешептывались, передавая друг другу, что с залива опять подступает шторм. Вдалеке вспыхнула молния, чётко отлив в оконном проеме его соколиный профиль.
Лорел направилась к нему, чувствуя, что ее как будто тащат на буксире. Ей следовало бы уйти. Независимо от того, что она ожидала услышать от него, он приносил беду.
У нее даже были причины бояться его. Его темные секреты, его двойственность и такой же переменчивый характер, как погода в Атчафалайе. Но она сделала шаг к нему, затем еще один, сердце забилось, как барабан. Вопрос вырвался сам собой:
— Как ее звали?
— Эвангелина, — прошептал он.
От звука гровла стекла зазвенели в окнах, пошел дождь, и воздух наполнился прохладным, сладким ароматом зелени.
— Эви, хорошенькая, как лилия, хрупкая, как тончайшее стекло, — мягко сказал он. — Она тоже была моей добычей. Как дом, как «порш», как ботинки из крокодиловой кожи и костюмы из Италии. — Он повесил голову, как будто все еще не мог поверить в ее смерть. — Она была превосходной женой какое-то время. Ужины, коктейли. Она гладила мои рубашки и подавала кофе.
Лорел была поражена потоком его слов, эта женщина жила вместе с ним, делила с ним ложе, знала все его привычки и причуды. Но она ушла из жизни, ушла навсегда.
— Что же произошло?
— Она хотела жить со мной. Я любил свою работу. Мне нравилась игра, вызов, порыв. Каждый день я приходил домой не раньше одиннадцати, а то и двенадцати часов ночи или даже позднее. Работа была всем для меня.
Эви начала говорить мне, что она несчастна, что она так не может жить. Я думал, что она показывает характер, эгоистична, — наказывает меня за то, что я так много работал, чтобы дать ей возможность иметь все ее чудесные вещи.
Сожаление жгло его горло, как кислота, пряталась за печальными глазами. Он сжал зубы, чтобы справиться с этим, чтобы миновать это.
— Разразился первый скандал, связанный со «Свит Уотером», и я работал как сумасшедший, чтобы спасти компанию. У меня едва ли было время поесть и побриться.
Когда эти сцены возникали в его памяти, он преображался. Чувства безудержно бежали вперед, уже зная конец, разрываемые между желанием защитить и наказать себя. Он тяжело дышал, сжав в кулак тонкое старинное кружево занавески.
— Однажды я пришел домой в ужасном настроении. Было два часа ночи. Я не ел весь день. В кухне я ничего не нашел. Я пошел искать Эви, решив поссориться. Нашел ее лежащей в ванне. Она перерезала себе вены.
— О Боже, Джек! — Лорел прижала руки к губам, чтобы сдержать крик, и слезы струились по ее лицу. Сквозь их пелену она видела, как Джек согнулся под грузом своей вины. Широкие плечи были скованы этим горем и сильно дрожали. В мягком свете она видела его лицо, дрожащий подбородок, сведенный судорогой рот.
— Записка, которую она оставила, была полна извинений, — хриплым, вибрирующим голосом сказал он. Прокашлявшись и выдавив горькую улыбку, он произнес: — «Мне жаль, что не смогла сделать так, чтобы ты меня любил, Джек. Мне жаль, что я не смогла сделать так, чтобы я была нужна тебе». Извинялась, что принесла неудобства. Я думаю, что она это сделала в ванной, чтобы не перепачкать квартиру.
Услышав эти слова, Лорел пошла к нему.
— Она сама выбрала, Джек, — прошептала она, — Это не твоя вина.
Когда она захотела обнять его и положила руки на сильную мускулистую спину, он взглянул на нее. На его лице пылали глаза, полные стыда, гнева и слез. Он отстранился от нее и рванулся к столу.
59
Это правда (фр.).