Наследие Шестой (ЛП)

Питтакус Лор

Пропущенные материалы: Наследие Шестой

ГЛАВА 1

Катарина всегда говорит, что существует множество способов спрятаться.

До переезда в Мексику, мы жили в пригороде Денвера. В ту пору меня звали Шейлой — это имя я ненавидела даже больше нынешнего: Кэлли. В окрестностях Денвера мы прожили почти два года. Я посещала школу, делала прически с заколками, носила розовые резиновые браслеты — в общем, мало чем отличалась от сверстниц. Некоторые одноклассницы даже приглашали меня на ночевки; таких девочек я называла «подружками». Девять месяцев в году я ходила в школу, а на летние каникулы отправлялась в юношеский плавательный лагерь. Мне нравились мои друзья, да и наша жизнь была неплохо налажена, но к тому времени я уже неплохо знала своего Чепана Катарину, чтобы понимать: вечно так продолжаться не будет. Такая жизнь — просто ширма.

Моя настоящая жизнь проходила в подвале нашего дома, где мы с Катариной проводили боевые тренировки. Днём подвал представлял собой обыкновенную комнату отдыха с большим мягким диваном, телеком в одном углу и столом для пинг-понга в другом. Но на ночь подвал превращался в навороченный тренировочный зал с боксёрскими грушами, матами, оружием и даже самодельным гимнастическим конём.

На людях Катарина изображала мою маму. По легенде её «муж» и, соответственно, мой «отец» погиб в автокатастрофе, когда я была ещё младенцем. Наши имена, жизни и истории были фальшивкой; выдуманные личности, помогавшие нам с Катариной скрываться. А заодно, жить среди людей. Быть как все.

Слиться с окружающими — тоже один из способов спрятаться.

И всё же, мы прокололись. До сих пор помню наш разговор по пути из Денвера в Мексику, страну, которую мы выбрали лишь потому, что никогда раньше там не бывали. Мы пытались выяснить, где именно допустили ошибку. Что-то из того, что я поведала о себе своей подружке Элизе, шло вразрез с тем, что рассказала Катарина матери Элизы. До Денвера мы прожили жутко холодную зиму в Новой Шотландии (Канада), и как я помнила, мы с Катариной договорились рассказывать, будто бы до переезда жили в Бостоне. Катарина же помнила иначе: будто мы договорились говорить не про Бостон, а про Талахасси (Флорида). Как-то раз Элиза со своей мамой обнаружили нестыковку, и в результате люди в городе стали поглядывать на нас с подозрением.

Вряд ли мы так уж страшно прокололись. Не было даже уверенности, что наша ошибка может перерасти во что-то серьёзное и привлечь внимание могадорцев. Но наше прикрытие дало трещину, и Катарина решила, что мы и так тут подзадержались.

Поэтому мы снова переехали.

В солнечном Пуэрто-Бланко вечно стоит удушающая жара. Мы с Катариной даже не пытаемся сблизиться с другими жителями, фермерами-мексиканцами и их детьми. С местными мы общаемся лишь раз в неделю, когда выбираемся в город прикупить в небольшом магазинчике всё самое необходимое. И хотя мы обе отлично говорим по-испански, на многие мили вокруг мы единственные белые, поэтому слиться с местным населением просто нереально. Для наших соседей мы — «гринго» — парочка подозрительных белых отшельниц.

— Иной раз, если выделяешься, можно спрятаться не менее эффективно, — говорит Катарина.

Я с ней соглашаюсь. Скоро будет год, как мы живем в Пуэрто-Бланко, и ни разу за это время ничто нас не насторожило. Мы ведем уединённую жизнь в видавшей виды хижине, затерявшейся на границе двух обширных фермерских угодий. Встаем с рассветом, и перед завтраком и умыванием Катарина заставляет меня делать упражнения: бег вверх-вниз по небольшому склону, растяжка, борьба тайцзы. Короче используем пару прохладных утренних часов на полную катушку.

Утренняя тренировка заканчивается, и мы идём завтракать, после чего следуют три часа уроков: иностранные языки, мировая история, и любой другой предмет, который Катарина откопает на просторах интернета. Она говорит, что такая учебная методика называется «эклектической». Понятия не имею, что это слово означает — просто радуюсь разнообразию. По характеру Катарина уравновешенная и внимательная женщина, для меня она почти как мама, и всё же мы с ней очень разные.

Учёба, похоже, нравится ей больше всего. Я же предпочитаю тренировки.

После уроков мы возвращаемся под пылающее солнце, и изнурительная жара затуманивает мне мозг настолько, что я почти вижу своих воображаемых противников. Я сражаюсь с соломенными чучелами — поражаю их стрелами, рву ножом или просто луплю голыми кулаками. Ослеплённая солнцем, я вижу в них могадорцев и наслаждаюсь возможностью разорвать их на кусочки. Катарина говорит, что хотя мне всего тринадцать, я настолько проворна и сильна, что могу запросто уложить даже тренированного взрослого.

Одна из прелестей жизни в Пуэрто-Бланко — возможность не скрывать мои способности. Раньше в Денвере, плавая в секции или просто играя на улице, мне постоянно приходилось сдерживаться, чтобы не засветиться из-за своих силы и скорости, которые намного превосходили (отчасти благодаря тренировкам с Катариной) силу и скорость моих сверстников. А в Пуэрто-Бланко мы держимся в стороне от чужих глаз, и я могу не прятаться.

Сегодня воскресенье, поэтому послеобеденная тренировка короче, чем обычно: всего час. На заднем дворе мы с Катариной отрабатываем бой с тенью, и я чувствую, что мой Чепан уже непрочь бы закруглиться: её движения замедленны, она встаёт спиной к солнцу и выглядит уставшей. Я обожаю тренироваться, готова весь день тратить только на это, но из уважения к Катарине предлагаю на сегодня закончить.

— Ага, если хочешь, давай закончим пораньше, — соглашается Катарина, и я украдкой улыбаюсь: мне не жалко — пусть думает, что это я устала первой.

Мы возвращаемся в дом, и Катарина наливает нам по стакану фруктового коктейля «Aqua fresca», которым мы балуемся каждое воскресенье. В гостиной нашего скромного жилища на полную мощность гоняет воздух вентилятор. Катарина запускает свою кучу компьютеров, пока я сбрасываю с себя грязные пропотевшие тренировочные берцы и падаю на пол. Растягиваю мышцы на руках, чтоб их потом не свело, поворачиваюсь на бок и вытаскиваю с напольной полки в углу стопку хранящихся там настольных игр. «Риск», «Стратего», «Отелло». Катарина пыталась заинтересовать меня такими играми, как «Монополия» и «Жизнь», говоря, что быть «всесторонне развитой» не повредит. Но меня эти игры не зацепили. В итоге Катарина плюнула на них, и теперь мы играем только в стратегии и батальные игры.

«Риск» — моя любимая игра, и поскольку сегодня мы освободились раньше, надеюсь, Катарина не откажется поиграть со мной, несмотря на то, что эта игра дольше других.

— «Риск»?

Катарина устроилась на стуле за столом и поочередно просматривает что-то на своих мониторах.

— А? — спрашивает она рассеяно.

Я смеюсь, затем трясу коробкой с игрой у неё над ухом. Катарина словно приклеилась к мониторам и не обращает на меня внимания, но шум гремящих в коробке кусочков всё же немного её отвлекает.

— Ах, это, — говорит она. — Ну, давай, поиграем.

Я раскладываю на полу игровую доску. Сама выбираю, кто какой армией будет играть, и расставляю фигурки на карте мира. Мы так часто играем в «Риск», что я даже не уточняю, какую страну Катарина хочет занять или какие территории укрепить. Она всегда играет за США и Азию. Я охотно кладу её карточки на эти места, зная, что на своих, менее защищенных территориях, всё равно сумею быстрее нарастить армии и разнесу Катарину в пух и прах.

Я так увлечена, что совсем не замечаю, как подозрительно притихла Катарина. И только когда я по привычке громко щелкаю шеей, распрямляясь, а Катарина, как обычно не ворчит: «Умоляю, не делай так!», потому что терпеть не может этот противный звук, я, наконец, поднимаю голову и вижу, что мой Чепан с открытым ртом уставилась на один из мониторов.

— Кэт? — зову я.

Ноль эмоций.

Я поднимаюсь с пола, перешагиваю через игру и заглядываю Катарине через плечо. Теперь и мне видно, что же её так захватило. Экстренное сообщение из Англии про взрыв в автобусе.