Страница 70 из 91
— Как хорошо тут! — восхищается Джейн. Потом качает головой. — Невозможно передать словами.
— Знаю. Если есть возможность, я прихожу сюда каждое воскресенье. Мне нравится ощущать себя частью этого пейзажа.
— В таком случае я, наверное, нарушаю гармонию, — говорит Джейн.
Я открываю коробку со снастями, достаю крючок и наживку.
— Совсем нет. Ты как раз дополняешь эту картину. — Я киваю на банку с червями. — Подай червячка. — Джейн открывает крышку и, не колеблясь, достает толстого червя. — Ты должна поймать первого окуня. — Я протягиваю ей удочку. — Забрасывать умеешь?
— Думаю, умею.
Я говорю, чтобы она целилась в заросли лилий у меня за спиной. Она, пошатываясь, встает, пытается сохранить равновесие, отпускает шпульку на катушке. Леска со свистом проносится у меня над головой; очень хороший заброс, если честно. Потом она немного подкручивает катушку и садится на место.
— А теперь просто ждать?
Я киваю.
— Рыба скоро будет здесь. Можешь мне поверить.
Я люблю рыбалку, потому что она напоминает мне Рождество, когда тебе вручают коробку и ты не знаешь, что внутри. Ты тянешь леску и не знаешь, кого выловишь — окуня, солнечную рыбу или щуку. Поэтому начинаешь наматывать леску, но неспешно, потому что хочешь продлить удовольствие. У тебя на крючке что-то трепыхается, отливая чешуей на солнце, и добыча твоя, только твоя.
Мы сидим в тихо дрейфующей лодке-колыбели, солнце пригревает нам затылки. Джейн не слишком крепко держит пробковое удилище, а я думаю: «Господи, пожалуйста, не дай ей уронить удочку, когда будет поклевка». Меньше всего мне хочется, чтобы моя счастливая удочка упала за борт. Джейн, расставив локти, откидывается на нос лодки. Ноги она кладет на сиденье, чтобы они уравновешивали вес тела.
— Мне следовало раньше сказать об этом, — говорю я, — но, надеюсь, ты поняла, что можешь пользоваться телефоном. Если нужно, можешь позвонить в Калифорнию. Мужу, например.
— Спасибо.
Джейн одаривает меня небрежной улыбкой и крутит удочку рукой. Как по мне, она должна позвонить своему ученому. Наверняка он с ума сходит от беспокойства, не зная, все ли с ними в порядке. По крайней мере, я бы точно сошел, если бы она была моей женой и бросила меня. Но я держу свои мысли при себе. Я же сам велел ей не совать нос в мою жизнь и уверен, что не должен вмешиваться в ее.
Джейн спрашивает, во сколько обычно все встают по воскресеньям, но я не успеваю ответить, потому что кончик удочки начинает неистово подергиваться. Она распахивает глаза, крепко хватает удилище, а окунь начинает уплывать с леской.
— Сильный какой! — кричит Джейн. При этих словах окунь дугой вылетает из воды, вновь пытаясь спастись бегством. — Ты видел? Ты видел его?
Я перегибаюсь через борт и чуть подтягиваю леску вверх. Из воды появляется сине-зеленая рыба. Крючок зацепился за уголок губы, но рыба не собирается сдаваться без боя.
— Ну-с… — говорю я, поднимая окуня вверх.
Его подвижный полупрозрачный рот образует идеальную букву «О». Через него можно увидеть его внутренности. Рыба бьет хвостом, изгибаясь полукругом, и кажется, будто у нее нет позвоночника. Я держу ее на весу таким образом, что один покрытый пленкой зеленый глаз смотрит на меня, а второй на Джейн, — рыба видит нас одновременно.
— Что скажешь о своем улове?
Она улыбается. Я вижу ее аккуратные ровные белые зубы — словно маленький ряд кукурузных зернышек сорта «Снежная королева».
— Он восхитителен! — восклицает Джейн, трогая пальцем хвост. Как только она его касается, рыба дергается.
— Восхитителен, — повторяю я. — Я слышал, как окуней называли огромными, но никогда ни один рыбак не хвастался восхитительным уловом.
Я поглаживаю скользкое тело рыбы. Нельзя ее слишком залапывать, потому что она будет пахнуть человеком, когда я отпущу ее назад в воду. Достаю у нее изо рта крючок.
— Смотри, — говорю я, держа рыбу над водой, и отпускаю ее. На долю секунды она замирает у поверхности озера, а потом одним мощным движением хвоста ныряет так глубоко, что мы теряем ее из виду.
— Мне нравится, что ты ее выпустил, — говорит Джейн. — Почему?
Я пожимаю плечами.
— Я лучше поймаю ее еще раз, чем буду жарить такую крошечную рыбку. Я оставляю рыбу, только если точно знаю, что съем ее.
Я снова протягиваю удочку Джейн, но она качает головой.
— Теперь ты.
Я забрасываю удочку и тут же ловлю солнечную рыбу, двух маленьких окуньков и одного большеротого окуня. Каждую рыбу я поднимаю к солнцу, гордясь уловом, и объясняю Джейн разницу между ними. И лишь выпустив последнего пойманного окуня, я замечаю, что Джейн меня не слушает. Она держится правой рукой за левую и баюкает ладонь, поджав указательный палец.
— Прости, — извиняется она, когда замечает мой взгляд, — просто занозу загнала.
Я беру ее за руку. После прохладной рыбы ее кожа кажется удивительно горячей. Заноза засела глубоко.
— Попытаюсь ее достать, если не хочешь, чтобы произошло заражение, — обещаю я.
Она с благодарностью смотрит на меня.
— У тебя есть иголка? — спрашивает она, кивая на коробку со снастями.
— У меня есть чистые крючки. Они подойдут.
Я достаю совершенно новый крючок из тонкой пластиковой упаковки, разгибаю его — и он становится похож на крошечную стрелу. Не хочу, чтобы ей было больно, но кончик крючка специально заострен таким образом, чтобы цепляться за любую плоть, в которую он попадает, чтобы рыба не сорвалась. Джейн закрывает глаза и отворачивается, протягивая мне руку. Импровизированной иголкой я царапаю ей кожу. Когда выступает кровь, я опускаю ее руку в воду, промыть.
— Уже все?
— Почти, — говорю я неправду. Я даже не приблизился к занозе.
Я все глубже и глубже просовываю крючок в кожу, время от времени поднимаю глаза и вижу, как она морщится. Наконец я подцепляю занозу и крючком придаю ей вертикальное положение.
— Теперь не дергайся, — шепчу я и, прижав зубы к ее пальцу, достаю занозу. Опускаю ее руку под воду и говорю, что можно поворачиваться.
— А нужно? — спрашивает Джейн.
Ее верхняя губа дрожит — я чувствую себя отвратительно.
— Прости, что было больно, но, по крайней мере, занозу вытянули. — Она храбро кивает, совсем как маленькая девочка. — Наверное, ты никогда не мечтала стать доктором.
Джейн качает головой. Она вытаскивает руку из воды и критически осматривает палец. Когда ранка начинает заполняться кровью, она снова закрывает глаза. Я наблюдаю, как она засовывает палец в рот, чтобы остановить кровь. И думаю: «Я и сам мог бы это сделать. Я бы с удовольствием это сделал».
53
Оливер
Мои чувства включаются не сразу. Я никогда в жизни не терял сознание, никогда в жизни не просыпался в незнакомом месте, даже не представляя, где нахожусь. Но потом я, поморгав, различаю занавески с бахромой в комнате официантки Микки и начинаю вспоминать всю скверную ситуацию.
Сама Мика, скрестив ноги, сидит на полу чуть поодаль. По крайней мере, я помню, как ее зовут.
— Привет, — робко говорит она. У нее в руках цепочка, которую она плетет из оберток от жевательной резинки. — Ты напугал меня.
Я сажусь и потрясенно обнаруживаю, что на мне одни трусы. Я охаю и натягиваю на себя шерстяной, грубой вязки коричневый плед.
— Что-то…
— …между нами было? — улыбается Мика. — Нет. Ты оставался всецело предан своей многострадальной Джейн. По крайней мере, пока находился здесь.
— Ты знаешь о Джейн?
Интересно, что я ей наболтал?
— Ты только о ней три дня и говорил, пока не отключился. Я раздела тебя, потому что на улице страшная жара, и мне не хотелось, чтобы с тобой случился тепловой удар, пока ты наслаждался крепким сном.
Она пододвигает ко мне цепочку из оберток, и я, поскольку не нахожу ей лучшего применения, вешаю ее себе на шею.
— Я должен вернуть ее, — говорю я, пытаясь встать.
Но, к сожалению, я слишком резко меняю положение, и комната начинает кружиться у меня перед глазами. Мика тут же подскакивает и забрасывает мою руку себе на плечо, чтобы я не упал.