Девятнадцать минут

Алекс иногда спрашивала себя: она стала хорошим государственным защитником благодаря своим способностям или просто очень хотела доказать Логану, что он ошибается? Так или иначе, но на работе Алекс была человеком, который строго следил за соблюдением всех юридических норм и прав для нарушителей порядка, однако чувства в работу не вмешивала.

Она сделала эту ошибку только однажды, с Логаном.

– Вы уже связывались с кем-либо из агентств по усыновлению. Алекс даже не забрала проспекты, которые ей дали. Насколько она помнила, они все остались на столе в смотровом кабинете.

– Я сделала несколько звонков, – солгала Алекс. Она действительно сделала об этом пометку в списке неотложных дел. Просто все время что-то иное оказывалось важнее.

– Могу я задать вам личный вопрос? – спросила Лейси, и Алекс медленно кивнула – она не любила личных вопросов. – Что заставило вас принять решение отдать ребенка.

Разве она действительно принимала такое решение? Или оно было принято вместо нее?

– Сейчас не самый удачный момент, – сказала Алекс.

Лейси рассмеялась.

– Не знаю, бывает ли удачный момент, чтобы завести ребенка. В любом случае ваша жизнь полностью меняется.

Алекс посмотрела ей в глаза.

– Мне нравится моя жизнь такая, как есть.

Лейси на секунду замешкалась с кофточкой ребенка.

– В определенном смысле то, чем вы и я занимаемся, не очень отличается.

– Уровень рецидивизма, должно быть, примерно одинаков, – сказала Алекс.

– Нет… я имею в виду, что мы обе видим людей, когда они наиболее уязвимы. Именно это мне нравится в работе акушера. Ты понимаешь, насколько сильным может быть человек в действительно болезненной ситуации. – Она подняла глаза на Алекс. – Разве не удивительно, насколько люди похожи друг на друга на самом деле?

Алекс подумала обо всех тех обвиняемых, с которыми сталкивалась в профессиональной жизни. Они все сливались в ее воспоминаниях. Но было ли это потому, что, как говорит Лейси, мы все похожи? Или потому, что Алекс как адвокат научилась не присматриваться к людям слишком близко?

Она наблюдала, как Лейси усадила ребенка на колено. Его ладошки хлопнули по столу, и он начал тихонько гулить. Неожиданно Лейси встала и резко протянула ребенка к Алекс так, что ей не оставалось ничего другого, как взять его, иначе он упал бы на пол.

– Подержите Питера. Мне нужно в туалет.

Алекс запаниковала. «Погодите, – мысленно кричала она, – я не знаю, что с ним делать».

Мальчик болтал в воздухе ножками, как мультяшный человечек, только что проскочивший край обрыва.

Алекс неловко усадила его к себе на колени. Он был тяжелее, чем казался, а его кожа на ощупь была похожа на мокрый бархат.

– Питер, – начала она строго. – Меня зовут Алекс.

Ребенок потянулся за чашкой с кофе, и она поспешила отставить ее подальше. Личико Питера сморщилось, и он заплакал.

Крик был оглушающим, ошеломляющим, катастрофическим.

– Перестань, – взмолилась Алекс, когда люди вокруг начали оборачиваться. Она встала, поглаживая Питера по спинке как это делала Лейси, надеясь, что он сейчас выпустит пар, повредит связки или просто сжалится над ее явной неопытностью Алекс, которая всегда была на высоте, которая блестяще выкручивалась из самых ужасных юридических ситуаций и приземлялась на четыре лапы, теперь совершенно растерялась.

Она села, держа Питера под мышки. Он уже стал красным, как помидор, и мягкий пушок на фоне потемневшей кожи казался платиновым.

– Послушай, – сказала она. – Возможно, я не то, что тебе сейчас нужно, но я – это все, что у тебя есть в данный момент.

Икнув, мальчик замолчал. Он посмотрел Алекс в глаза, словно пытался понять, кто она.

Почувствовав облегчение, Алекс положила его на изгиб локтя и села ровнее. Она посмотрела на макушку малыша, на пульсирующую жилку в родничке.

Когда она успокоилась и расслабила руки, ребенок тоже расслабился. «Так просто?»

Алекс провела пальцем по мягкому желобку на голове Питера. Она знала, зачем природа создала родничок: части черепа сдвигаются, чтобы рождение прошло легче. Кости срастутся прежде, чем ребенок начнет ходить. Это было уязвимое место, с которым мы все рождаемся и которое в буквальном смысле превращается во взрослую твердолобость.

– Извините, – запыхавшись проговорила Лейси, возвращаясь к столу. – Спасибо.

Алекс быстро сунула ребенка ей в руки, словно обжегшись.

Пациентку доставили после попытки домашних родов, длившихся тридцать четыре часа. Убежденная поклонница нетрадиционной медицины, она максимально ограничила медицинское вмешательство в ход беременности: никаких анализов амниотической жидкости, исследований ультразвуком, – но новорожденные всегда каким-то образом умудрялись подумать все, чего хотели и что им было необходимо, когда приходило время появиться им на свет. Лейси положила ладони на дрожащий живот, словно гипнотизер. «Меньше трех килограммов, – подумала она, – таз вверху, голова внизу».

В дверях показалась голова доктора.

– Как у вас здесь дела?

– Скажите медсестрам в отделении интенсивной терапии, что у нас тридцать пять недель, – ответила она, – но, похоже, все идет нормально.

Когда доктор ушел, она устроилась между ног женщины.

– Я знаю, вам кажется, что это продолжается уже вечность, – убеждала она. – Но если вы поработаете со мной еще часик, то родите этого ребенка.

Она сказала мужу женщины встать у жены за спиной и удерживать ее в вертикальном положении. Когда пациентка начала тужиться, Лейси почувствовала, как на поясе завибрировал пейджер. Кто там еще, черт возьми? На работу ее уже вызвали, и секретарь знает, что она принимает роды.

– Извините, пожалуйста, – произнесла она, оставив вместо себя в палате медсестру, и поспешила на пост, чтобы позвонить. – Что случилось? – спросила Лейси, когда секретарь сняла трубку.

– Одна из ваших пациенток настаивает на встрече с вами.

– Я немного занята, – с нажимом произнесла Лейси.

– Она сказала, что подождет. Столько, сколько потребуется.

– Кто это?

– Алекс Корниер, – ответила секретарь.

В другой ситуации Лейси сказала бы секретарю отправить Пациентку на прием к другому дежурному акушеру. Но в Алекс Корниер было что-то особенное, чего она не могла объяснить, что-то не совсем правильное.

– Хорошо, – сказала Лейси. – Но предупреди ее, что это Может занять несколько часов.

Она повесила трубку и поспешила обратно в родильную палату, где сразу же сунула руку пациентке между ног, проверяя степень раскрытия.

– Похоже, вам только и нужно было, чтобы я ушла, – пошутила она. – Раскрытие десять сантиметров. В следующий раз, когда вам захочется потужиться… не стесняйтесь.

Через десять минут Лейси приняла полуторакилограммовую девочку. Пока родители ею восхищались, Лейси повернулась к медсестре, переговариваясь молча, одними глазами. Что-то пошло совсем не так.

– Она такая крохотная, – сказал отец. – Это… с ней все в порядке?

Лейси колебалась, потому что на самом деле не знала ответа. «Фиброзная опухоль?» Наверняка она знала только то, что внутри у этой женщины было что-то еще, кроме полуторакилограммового ребенка. И теперь в любой момент у ее пациентки могло начаться кровотечение. Но когда Лейси наклонилась к животу женщины, чтобы надавить на матку, то замерла.

– А вам кто-нибудь говорил, что у вас близнецы?

Лицо отца посерело.

– Там двое?

Лейси улыбнулась. С близнецами она справится. Близнецы – это бонус, а не страшное медицинское осложнение.

– Ну, уже только один.

Мужчина наклонился над женой и восторженно поцеловал ее в лоб.

– Ты слышала, Терри? Близнецы!

Его жена не отрывала глаз от своей крохотной новорожденной дочери.

– Это прекрасно, – спокойно ответила она. – Но я уже не смогу больше тужиться.

Лейси рассмеялась.

– Думаю, я смогу заставить вас передумать.

Через сорок минут Лейси оставила счастливую семью с двумя дочерьми-близняшками, а сама направилась по коридору в служебный туалет, где умылась и переоделась в чистую одежду. Лотом поднялась по лестнице в акушерское отделение и посмотрела на женщин, сидящих со сложенными руками на животах разных размеров, словно на лунах в разных фазах. Одна, покрасневшими глазами, с трудом встала, будто приход Лейси подействовал на нее как магнит.