Страница 8 из 15
Шагая по межлинейнику, Томский уже точно знал, кому сообщит о концлагере. Полковник Сычев был одним из членов Совета, уважаемым кшатрием, к голосу которого прислушивались. А еще – одним из немногих руководителей Полиса, считавших Толика своим другом. Бывший десантник, Сычев руководил секцией рукопашного боя. Он являлся автором оригинальной концепции самообороны без оружия и считал Томского одним из самых талантливых учеников.
Отыскать Сычева было делом непростым – тот был вечно занят то на тренировках, то на бесконечных совещаниях. Однако сегодня Толе повезло. Он застал полковника в окружении группы старых вояк. Поседевшие в многочисленных передрягах псы войны просто болтали, вспоминая былые дела и погибших товарищей. Похожие друг на друга, кряжистые, с обветренными и грубоватыми лицами, они и говорили одинаково – короткими, рублеными фразами.
Томский не стал вмешиваться в разговор, а просто остановился в сторонке, дожидаясь, пока Сычев заметит его сам. Через несколько минут полковник встал и направился к гостю с широкой улыбкой на хитроватом лице.
– А-а-а, мама анархия, папа стакан портвейна? Здорово-здорово. Что, давненько не попадал под прессинг? Поразмяться пришел?
Увидев сосредоточенное выражение на лице Толика, полковник перестал улыбаться.
– Случилось чего?
Томский в двух словах изложил суть проблемы и уже в середине своего короткого рассказа по недовольному виду кшатрия понял, что сам факт существования Берилага для того не новость и не тайна. Выслушав сообщение Томского, Сычев хмыкнул, достал из кармана потертый кисет, обрывок бумаги и принялся сворачивать самокрутку.
– Что ж, это в их стиле… Берилаги, Гулаги… Аврал, Беломорканал, – произнес он, всецело сосредоточившись на своем важном занятии. – Сталинские штучки. А тебя, я вижу, всерьез зацепило?
– А тебя нет? – возмутился Томский.
– Остынь! – буркнул Сычев и, прикурив, разогнал ладонью клубы махорочного дыма. – В это дело Полис вмешиваться не станет. Может, со стороны мы и кажемся мечтателями, но на самом деле здесь живут прагматики, парень. Прежде чем предпринять что-либо, Совет просчитывает каждый шаг и лишь после этого действует. В метро полно неотложных дел, в которые действительно следует вмешаться. Никаких Полисов на это не хватит. Предлагаешь объявить войну Красной линии?
Лично я – за! Полковник Сычев хоть сейчас готов ввязаться в эту заваруху А вот член Совета Полиса Сычев – категорически против. Никаких войн! Если идти на конфронтацию по любому поводу, скоро довоюемся до того, что всех нас по пальцам можно будет пересчитать. Здравомыслие, Томский, обязывает! Не забывай, ты теперь живешь в Полисе – священном сердце этого треклятого подземелья. И этого сердца за всех болеть не хватит. Тут тебе не Войковская. Так что давай без эмоций и самодеятельности.
– Ну-ну, все ясно… Трезвый расчет и никаких лишних телодвижений, – с горечью констатировал Томский. – О своем контингенте печетесь…
– Точно, забота об людях… – с ударением на последнем слоге в слове люди произнес Сычев. – Да не убивайся так. Ну, чего ты с лица-то сбледнул? Доложил и спасибо. Считай, что принято к сведению. Как там твоя Ленка?
– Спасибо, хорошо.
Томский понял, что последний вопрос задан для формы и означает окончание разговора. Пожал полковнику руку и отправился восвояси.
Доложил и ладно. Свою миссию он выполнил и может с чистой совестью вернуться к беременной жене и тихо-мирно дожидаться рождения своего сорванца. Войны и стычки теперь не для него. Да здравствует мир! Пусть себе брат Вездехода томится в заключении, пусть художник рисует грустных мутантов за решеткой. Отныне дело анархиста Томского – сторона. У него есть семья, работа, усиленный паек и все необходимое для того, чтобы лет этак через десять получить место в Совете, состариться в Полисе и начать призывать будущих сорвиголов к рассудительности и здравомыслию.
Занятый своими грустными размышлениями, Толик и сам не заметил, как добрался до Боровицкой. Теперь настроение ему могла поднять только Елена.
Он попытался отыскать жену взглядом, но увидел, что ее место за рабочим столом пустует. Стопки книг, развернутая подшивка старых газет да парочка браминов в серых балахонах, ожесточенно спорящих об относительности времени и пространства. Скорее всего, Лена уже дома. Ведь сейчас у нее появилась масса чисто женских, связанных с беременностью проблем. Заглянув к себе в закуток и не найдя там жены, Томский вновь вернулся к ее рабочему столу. Елена там так и не появилась,
и Толик решил дождаться ее, машинально перелистывая подшивку пожелтевших газет и прислушиваясь к научному бреду хранителей.
Прошло полчаса. Под ложечкой у Томского ныло все сильней, все тревожней.
Встав из-за стола, он вдруг заметил сложенный пополам листок бумаги. Возможно, это была просто закладка, но сердце у Толи сжалось, а по спине побежала волна холода. Он развернул листок. Буквы прыгали перед глазами, и прочесть написанное удалось не сразу. Когда же до Томского, наконец, дошел смысл записки, он вынужден был опереться руками о стол, чтобы не упасть.
«Любимая! Нам нужно срочно встретиться. У меня беда. Сам прийти не могу, жду тебя на Полянке. Т.».
Считанные секунды потребовались Толику на то, чтобы понять: его почерк подделан, записка подброшена, а Елена, толком не разобравшись в ее содержании, испугалась за Толю и убежала на Полянку. Ловушка!
Томский развернулся на месте и бросился к выходу.
* * *
Расталкивая толпу, он бежал по платформе в конец перрона, туда, где зияло отверстие туннеля. Даже не заметив приставной металлической лестницы, он спрыгнул на рельсы и помчался вдоль сложенных у путевой стены коротких шпал и груд битого кирпича.
Дежуривший на сотом метре пограничник в зеленой фуражке успел лишь удивленно взглянуть на Толика, когда тот вихрем пронесся мимо цементных блоков КПП. Томский даже не стал расспрашивать, проходила ли здесь Елена: разговор отнял бы драгоценное время, которого и без того осталось очень мало. Если произошло чудо и жена осталась на Боровицкой, он просто заглянет на Полянку и вернется обратно.
Освещенный участок туннеля закончился. Лишь теперь Томский понял, что в спешке забыл о фонарике, но без колебаний продолжал бежать наугад. Ему хватало чувства туннеля и шпал под ногами. Вскоре глаза привыкли к темноте, и Томский смог различить впереди будку путевого обходчика, остатки побелки на ее кирпичных стенах и стальную дверь с едва заметной светящейся надписью «ПД-43».
Он собирался проскочить мимо очередной будки, не снижая скорости, но неожиданно налетел на неизвестно откуда взявшееся препятствие. Падение, удар лицом о шпалу. Ослепительная, как молния, вспышка, разноцветные круги перед глазами. Соленый привкус крови во рту. Несмотря на сильное головокружение, Томский попытался подняться, но удар по спине вернул его в горизонтальное положение. Новый удар – такой силы, что перехватило дыхание, – пришелся под ребра. И все это – в полной тишине. Потом вспыхнул свет фонарика, и когда Томский смог приподнять голову, он увидел великана в сером прорезиненном плаще. Тень от надвинутого на лоб капюшона скрывала глаза, а вместо рта и носа у создания была чернота.
Толик изо всех сил старался не поддаваться панике, однако в голову полезли дурацкие байки о разгуливающих по метро безликих чудови- щах-големах. «Спокойно! – приказал себе Томский. – Возьми себя в руки! Демоны не владеют приемами рукопашного боя. Маскарад и дешевые трюки!»
В темноте позади кто-то произнес:
– Отбегался парень. Гиви, свяжи этому спортсмену руки.
Нет, не демоны – люди. Но облегчения от этого мало. Если Толик позволит связать себе руки, тут ему и крышка. Следовало действовать без промедления. Надо сконцентрироваться только на одном – встать на ноги. Причем – проделать это так быстро, чтобы не оставить человеку по имени Гиви ни секунды на раздумья. Он ведь обязательно наклонится, чтобы выполнить приказ. И тогда-